Читаю пожелтевшие листки
Что может быть ещё дороже
Судьбу семьи я вижу как страны
Они как близнецы похожи
- - -
Душа легла как гильза в магазин
Стихи пальнули
В рожке такой патрон был не один
И строчки полетели, словно пули
- - -
Тридцать седьмой, не причта во языцех
Ждал каждого суровый воронок
Особой тройкой жизнь делилась словно пицца
Дед получил десятилетний срок
А сыну-пареньку оставили в насмешку
Корочку отца - ударника труда
Конфисковали дом, где пролетело детство
Семья скиталась по чужим углам
И этот паренёк - мой папа
Всё это вынес на своих плечах
Война, работа, - где винтовка и лопата
Страну и землю сохранил для нас
А жизнь шла, но не давал покоя
Вопрос, что с дедом, как его судьба
А деда звали Фёдор
И у отца, уже седая голова
И вот разверзся занавес забвенья
Девяностые, архив открыли в КГБ
Наш дедушка был в Коми-поселеньи
Ребеалитирован, лежит он в той земле
Отец писал о том, как это было
Хотел о жизни правду рассказать
Ну а в конце с надеждой и красиво:
- Я там обязан побывать!!!
Мы смертны все, и час наш неизбежен
Отца свалил не шуточный недуг
И фронтовик недугом был повержен
Мечты, надежды - рухнуло всё вдруг
И в тех листках, и в их последних строчках
Он мне наказ оставил как приказ
На той земле, в железнодорожном городочке
Найти, где дедушка покоится сейчас
Душа болит, а сердце просит ехать
Коктейль, в котором слёзы, кровь и боль
Не отмахнуться, просто нужно выпить
До дна, судьбы и жизни алкоголь
Пора и в путь, мы едем на УАЗе
На север, там, где Емва городок
И сердце бьётся как в экстазе
А время, - отведён недельный срок
Я в Вологде, но путь лежит на север
Где край суров, где были лагеря
И где мой дед, в безвинности виновен
Пилил пять лет от октября до октября
А Вологда – распевный городок
Здесь в людях и природе кружева
Ультрамарином над рекою прорисован
Хор куполов древнейшего кремля
Я еду далее, а далее Великий Устюг
Другие Устюги наверно поскромней
Я тоже из краёв Великих Луков
Но эти Луки, западнее и южней
Ворчит жена, дорога дребезжит
Пылит песочный, бесконечный грейдер
И только лес – зелёный малахит
И Вычегда – понтон на переезде
Бренд Устюга – магический мороз
Он на дорогах, молоке и водке
И письма шлют: ты помоги нам красный нос
А он не настоящий, на присоске
Великий Устюг, Котлас, вот и Емва
Вся жизнь распределилась вдоль шоссе
Гулагов нет, другая жизни форма
Но чувство есть, здесь воля не для всех
Отель, что в вечном состоянии ремонта
Его нельзя начать, и завершить
И жители, «как будто только с фронта»
Им в этом состояньи нужно жить
Здесь цены по полярному тарифу
Хозмыло выдаётся под заказ
И в номере трюмо слегка разбито
Скрипучий пол за дверью номер пять
Что этот фешенебельный тариф ?
Возможно, это способ просто выжить
Где совесть эфемерна словно миф
И жесть там лакируется под вымедь
Цветы в горшках калибров всевозможных
На фоне плоскости затянутой парчой
Горящей лампочке, мерцающей тревожно
Что в люстре пятилучевой
Стул важный, в холе, словно господин
На ножках раскорячился по - свойски
И до седин протёртый дерматин
Не опереться, не присесть, но вид геройский
Здесь день перетекает в вечер
А вечер плавно переходит в день
Прозрачные, и лёгкие как ветер
Тут ночи белые, пугливые как тень
Звон комариный сводит всех с ума
Рассвет не возбудит, не растревожит
Тягуч, мучителен сон в продолженье дня
Но в забытьи, он чуточку поможет
А рядом, что с отелем по соседству
Как провидение в конце пути
Стоит учрежденье, точно к месту
Туда с утра мне суждено идти
Дом важен и суров как приговор
Живут в соседстве ФСИН и прокурор
Сюда приехал точно я не зря
Тут за фасадом коми-лагеря
Там встретили и быстро всё решили
И Юрьевич в полковничьих чинах
Команду дал, меня сопроводили
Туда где дед лежит, в моих руках земля
И отлегло с души, и воздух стал моложе
А в местном храме отчитали за покой
Горели свечи под распятьем, что ещё же
Петра и Павла, праздник был большой
И в путь обратный еду я на автопилоте
Жена смеётся, ластится асфальт
Мне смысл жизни стал понятен на излёте
А образ деда мне роднее стал !!!
