Целую неделю шли проливные дожди, наполняя выжженную землю живительной влагой. Внезапно стихло все вокруг, выглянуло солнце и последние капли бриллиантами блестели на листве. Через два дня, жители деревни потянулись к лесу в поисках грибов. Обратно шли довольные, с полными корзинками белых и подберезовиков. Кто- то нес сыроежки, грузди на любой вкус и желание.
Марина в свой выходной день, взяв корзинку и зайдя за соседкой Ольгой, поспешила к лесу.
- Ты только посмотри, уже обратно идут! Наверное, все грибы собрали? Нам то хоть осталось? - смеялись они при встрече с деревенскими.
- Идите, идите, там и по вашу душу полно. Эх, кабы больше корзинки были, а то ходим туда - сюда.- Смеялись они.
Женщины разбрелись между деревьями, постоянно перекликаясь, чтобы не потеряться. Марина увидела полянку с таким количеством грибов, что совершенно забылась и ушла далеко в сторону.
Вдруг она увидела страшного бородатого мужика с ружьем, наставленным на нее, и вскрикнув, присела. В этот момент прогремел выстрел. Она закрыла уши руками, закрыла глаза и закричала. Он подошел к ней, тронув за плечо, сказал:
- Ну, что, испугалась? Не боись, не трону.
Она открыла глаза. Прямо перед ней стоял огромный человек в длинном плаще.
- Зачем вы стреляли?
- Так, что же ты хотела, чтобы он тебя задрал?- спросил он, улыбаясь.
Она оглянулась и увидела позади себя лежащего в траве медведя. Из его головы шла кровь.
- Ах, он, что, прямо на меня шел?- она вся тряслась от страха
- шел? Бежал!
Марина сидела на земле и соображала, что же делать. Ноги ее дрожали, руки тоже. Да и сама никак не могла прийти в себя.
- А как же медведь?
- Ничего, я его в контору сдам. Две недели за ним гонялся, коров повадился колхозных драть. Вот и дали задание поймать зверя. А он, видишь, на тебя вышел.
- Ой, а куда ж мне идти? Что- то я растерялась совсем.
- А вон на ту сосну равняйся, за ней тропинка, она тебя в деревню то и выведет. Звать то тебя как.
- Марина.
- А меня Иван. Ну беги, а то скоро смеркаться начнет, а мне еще медведя забрать нужно.
Марина побежала на сосну и по тропинке понеслась домой. По дороге нашла Ольгу и рассказала ей про Ивана.
- Так это же наш лесник новый. Не знаю откуда пришел, только говорят угрюмый очень. Живет на заимке один. Дружбу ни с кем не водит. Страшный.
- Да. Страшный. Бородатый. Словно леший. Голос такой мрачный. Я до сих пор отойти не могу от испуга.
Они еще поговорили у калитки и разошлись по домам.
Прошло еще три дня и в воскресенье, в обед в дверь Марины постучались. Она открыла дверь и увидела Ивана. Он поздоровался, и, переминаясь с ноги на ногу, попросил испить воды.
- Что же только воды, заходи, обедать будем. Я же тебя и не поблагодарила. Если б не ты, я бы здесь не сидела.
Она быстро собирала на стол. А Иван чинно помыл руки и кашлянув сел на табурет. Они приступили к трапезе. Молчали. Изредка поглядывая друг на друга. Она выставила самогоночки, но он отодвинул стакан и сказал:
- Не уважаю я. – посидел немного,- я … понравилась ты мне. Хочешь, вместе жить будем?- и протянул ей красную косыночку, аккуратно сложенную в маленький квадратик.
- Как же так? Мы же не знаем ничего друг о друге.
- Так расскажи. Мне интересно. У тебя голос такой, словно ручеек в лесу журчит. Век бы слушал.
- Ну скажешь, тоже…- засмущалась она. А сама перебирала в руках красную косыночку, то разворачивая ее, то складывая.- право не знаю, так быстро.
- А что тянуть, время то бежит, не молодые уже. А успеть многое нужно.
И правда Марина разменяла уже четвертый десяток. Был муж, да сбежал еще по молодости, когда узнал, что у нее ребенок будет. Любила она его крепко. Долго не могла забыть. Все искала оправдание его подлости. Ждала, что вернется. Надеялась, одумается. Да так и осталась одна. Не раз сватались к ней женихи. Невеста она была видная. Чернобровая, красивая, с яркими пухленькими губками, розовощекая, кровь с молоком. И хозяйство, у ее родителей, было крепкое. Да за такой невестой любой жених был готов бежать босиком по снегу, но она ждала своего Федора. Его глаза всегда смотрели на нее по ночам, его запах чувствовала она годы спустя, его руки помнила до сих пор. И почему так бывает: мы любим одного, а он бежит к другой. Закон подлости.
Родителей не стало в один момент. А дочка выросла и уехала в город, вышла замуж, иногда приезжает в гости в деревню. А она одна коротает тихие длинные вечера в полном одиночестве.
Она задумчиво посмотрела на портрет своего бывшего мужа. Он так и висел на стене все эти годы, рядом с зеркалом. Иван тоже посмотрел на него.
- Понимаю, не буду мешать,- он встал, и поблагодарив ее за обед, вышел.
В среду вечером, Ольга, за чашечкой чая выговаривала подруге.
- ну, ты даешь подруга. Такой мужик к ней свататься пришел, а она его по боку пустила. Ты что? В девках до ста лет собираешься ходить. Что еще тебе нужно. От медведя тебя спас, домой путь указал, в гости приходил. Нет я бы его уже не отпустила. Слушай, а может быть ты мне его отдашь? Так одной быть надоело.
- Как это отдашь? Он, что вещь какая то. У него же голова на плечах, а не картошка. Сам знает, с кем ему быть хочется.
- А ты жадная. И сама не ам и другому не дам? Прямо обидно стало,- проговорила Ольга.- жаль, а мужик видно хороший.
- Как это тебе видно, ты же его и не видела совсем. Тоже мне оценщик. – говорила она , намазывая варенье на хлеб.
- Да уж получше тебя, от меня бы он просто так не ушел. А ты все своего Федора ждешь. Где он? Ау. Нет его. – она облизала мед с ложки,- Трепло он. А ты все любовь, любовь.
В это время открылась калитка, и в нее вошел мужчина средних лет, приятной наружности с букетом цветов. Он прошел к веранде, где подружки пили чай и поздоровался.
- Вам кого?- спросили они вместе.
- Это тебе, Марина.- он, смущаясь, протянул цветы Марине.
- Иван? Ты?- только голос напомнил ей страшного мужика в лесу.
- Я.
Она смотрела и не узнавала его. Он сбрил бороду, подстригся. Одел новый костюм и туфли. Ничего общего с заросшим старым лесником, в хромовых сапогах и огромном плаще, он не имел. Она смеялась, уткнувшись лицом в букет. И он смеялся. Ольга, встала и ушла, она не стала мешать их встрече. Пусть, наконец, Марина получит свое долгожданное счастье, а может быть и к ней, Оле, кто-нибудь прибьется очень, очень хороший.