«С моих слов записано верно» — такой формулировкой заканчивались протоколы допросов в следственных делах миллионов репрессированных в годы сталинского террора. Часто людей заставляли подписывать сфабрикованные документы, не читая. После вынесения приговора их отправляли на расстрел или в лагеря.
Спустя годы дети, внуки, правнуки репрессированных восстанавливают биографии этих людей, собирая информацию буквально по крупицам. Некоторые обращаются за помощью в Центр документации Музея истории ГУЛАГа. Его сотрудники нередко становятся свидетелями невероятных случаев восстановления семейной памяти.
19 таких историй они собрали в новой книге «С моих слов записано верно». Публикуем отрывок из нее.
ЕВГЕНИЯ МАРТИНКОВА
Поиск репрессированных родственников — двух братьев, Андрея и Дмитрия Новицких, приговоренных к расстрелу в 1937 году
В 1935 году Андрей учился на 2-м курсе института, Дмитрий — на третьем. Братьев арестовали в институтах в один день, 2 декабря, привезли домой. Дома их встретила мать, Анна Антоновна. Ей же пришлось в качестве свидетеля подписывать протокол обыска. Я не помню, чтобы бабушка рассказывала о том, как проходил сам арест. Ей тогда было всего 18 лет. Думаю, что все последующие события, которые она пережила, сделали воспоминание об этом эпизоде не настолько острым. Сильнее запечатлелось в памяти расставание с Андреем и Дмитрием, когда сотрудники НКВД уводили их из дома. Потом с Анной Антоновной они носили передачи и ходили к братьям на свидания в Новосибирскую тюрьму № 1 на Коммунистической улице, где те содержались, пока шло следствие.
Андрей и Дмитрий обвинялись в том, что они «входили в состав контрреволюционной группы, распространяли террористические настроения и пропагандировали террор как метод борьбы с Соввластью, а также вели антисоветскую агитацию среди студентов» институтов, в которых они обучались. Дело было построено так, якобы в управление НКВД по Западно-Сибирскому краю в ноябре 1935 года поступило заявление от некоего гражданина о контрреволюционной деятельности братьев. Этим гражданином и оказался тот самый студент, что бывал у Новицких, фамилия у него была «говорящая» — Мутин. Отреагировав на заявление, сотрудники НКВД провели расследование. Они выяснили, будто братья с сообщниками — такими же служителями-иподиаконами и тоже родными братьями, Леуткиными, — встречались в Турухановской церкви и, «принимая участие в совершении религиозных обрядов, обсуждали мероприятия советской власти в антисоветском духе, при этом достигали общности контрреволюционных взглядов». Братьям вменялось в вину то, что они поддерживали планы преступного «сборища» в совершении терактов против руководящих работников органов власти. Дмитрия подозревали еще в шпионаже и антисоветской агитации. Уже летом 1936 года он был осужден, приговорен к лишению свободы на 5 лет и отправлен через Томский распределитель в Юргу, где располагалось отделение Сибирского лагеря НКВД.
Осенью 1936 года в краевой прокуратуре состоялся суд над Андреем Новицким и другими фигурантами дела. Бабушка рассказывала, что на суде брата защищали два представителя общественности — преподаватели из института. В семейном архиве сохранился черновик — сложенные вчетверо бумажные листочки, исписанные мелким почерком Андрея, — с опровержением предъявленных ему обвинений — видимо, он серьезно готовился к тому, чтобы оправдать себя. Каждому пункту обвинения Андрей противопоставил факты, вспоминая встречи и разговоры в мельчайших подробностях.
Дело отправили на доследование. Нам было известно, что через два месяца после суда Андрей был отпущен из-под стражи. Уцелело удостоверение от 23 января 1937 года, выданное Новицкому Андрею в том, что он освобождается из новосибирского изолятора под поручительство двух лиц, кого точно — мы не знаем. В семье есть фотография, датированная январем 1937 года, на которой изображен вернувшийся из тюрьмы Андрей рядом с отцом — Стефаном Антоновичем. Предполагали ли они, что это их последний совместный снимок? Освободившись, Андрей подал заявление о восстановлении в институте. Получив отказ, устроился работать чертежником-конструктором в Западно-Сибирское представительство Всесоюзного электротехнического объединения (ВЭО).
Братья переписывались между собой и с матерью Анной Антоновной — сохранились их открытки и конверты с адресами.
В посланиях они обращались друг к другу ласково, так, как привыкли делать это в семье: Батик (Андрей) и Митя (Дмитрий). «Батиком» Андрея называла самая младшая сестренка, Алла, не выговаривая «эр», а за ней слово подхватили и другие дети, и родители. Старшего брата очень любили в семье.
«Юргинский ОЛП Сиблага НКВД
21 июня 1937 г.
Дорогой Батик! Спешно посылаю тебе рецепт на синие очки, которые мне необходимы, т. к., очевидно, от усиленной работы у меня болят глаза при дневном и вообще при ярком свете. Расходы по приобретению очков % такие же какие у меня всегда, т. е. большие %. Я возмещу сейчас же. Будь добр, исполни мою просьбу и сейчас же вышли мне очки. Вчера написал Вам письмо. Нового пока нет. Целую Всех, а тебя особенно. Всегда твой любящий тебя брат Митя.
Ст. Юрга Том. ж. д. Юргинский совхоз. Финансовая часть.
Новицкий Дм. Ст.»
