Сегодня похоронили моего троюродного брата. 54 года, острый лейкоз, сгорел за месяц. Все началось как обычное недомогание, беспричинная усталость, отсутствие сил. Сначала списали на недавно перенесенный ковид. Потом дети и жена забеспокоились, заставили сдать анализ крови.
Результат пришел неутешительный, нужно было срочно принимать меры. Он, как почти всякий мужчина, изо всех сил сопротивлялся, в больницу увезли почти насильно, еле-еле уговорили лечь, начали химию. Сразу предупредили, что лечение будет тяжелым, может не справиться. Не справился. Непонятно, от чего умер в итоге: от болезни или от лечения, но это уже и не важно. Шансы были небольшими. Рвался домой, мечтал выйти в поле, только об этом и говорил, мол, посевная на носу, а я тут отлеживаюсь. Любил поле, только им и жил, каждый день ходил осматривать посевы, был счастлив жить жизнью крестьянина, о другом не мечтал.
Но вот о чем я думаю весь день. В больнице, где он лежал, работает женщина родом из нашей деревни. Она звонила домой и рассказывала, как он себя чувствует. В последние дни было ему совсем плохо, не жаловался, но смотрел с такой мольбой о помощи, что заходить в палату было невыносимо тяжело. Потом стал звать маму. женщина умолила врачей забрать его в реанимацию и как-то облегчить страдания. Через несколько дней там он и умер, один, без близких людей рядом.
И вот я думаю, что страшен не только факт смерти как таковой, но и способ умирания тоже. Смерть - это ведь один из этапов жизни, последний, важный, значительный. Во всей ковидной истории больше всего меня пугало, что люди умирают совершенно одни, не успев попрощаться, в незнакомой пугающей обстановке, в отчаянии и страхе. Еще и похоронить по-человечески часто не получалось: закопают родственники по-быстрому и все. Это какой-то ужасный ужас.
Совсем не все равно, как умирает человек, достойная смерть в собственном доме, в окружении близких и родных стала в последнее время почти неосуществимой. Чаще всего так: заболел человек, отвезли его в больницу, там и умер. Врачей винить не в чем, они действуют по протоколу, им нужно лечить человека до последнего, самого ничтожного шанса. А сам человек, может ли он решить, как он хочет умереть, отказаться от лечения, провести последние дни дома. Теоретически может, а практически нет, он слаб, напуган, на него все давят, он сдается. И умирает один.
В больших городах есть хосписы, но их мало, проблему они не решают. А проблема, мне кажется, есть, просто людям страшно о ней думать.