Дорин был третьим сыном Бэссё Сигэхару. Не обремененный обязанностями старших братьев, но наделенный острым, как бритва, умом, он провел свою юность в стремлении к знаниям. Учитывая происхождение его клана, он был хорошо сведущ в искусстве хэйхо («Учение о войне»), а также о строительстве замков. Монах проявил большой интерес к Бэнносукэ, так как тот обладал даром слова и был искусным каллиграфом и живописцем суми-э (японская монохромная живопись тушью)
Монаху сразу стало ясно, что у Бэнносукэ есть дар к обучению. У него была природная способность делать то, чему он научился, своим собственным талантом, который только усиливал его ненасытное любопытством и безграничной энергией.
Однако больше всего на свете Бэнносукэ был одержим страстью к боевым искусствам. Чтобы избавиться от злости к отцу, мальчик часами бродил по лесу, изо всех сил атакуя стволы могучих сосен, а потом бросался в подлесок, словно преследуемый гневом своего старика. Временами ему казалось, что он ищет и бежит от своего ненавистного отца. Занимаясь с любым оружием, которое он мог найти, он всё ещё практиковал те же навыки и приемы, которым научился у своего отца, хотя и частично в игровой форме.
Был еще один аспект в его методе боя, который беспокоил начинающего воина. Он мог носить два бокуто за поясом, как великие фехтовальщики его времени, но, как и его отец, он все еще полагался на дзиттэ во многих своих приёмах. В записях Гэккэн содан отражена важнейшая линия мышления в развитии Бэнносукэ как воина, поскольку он стремился освободиться от ограничений искусства боя своего отца:
Хотя он практиковал это искусство боя, его беспокоила мысль о том, что дзиттэ не было обычным оружием. Он пришел к пониманию важности техник, с помощью которых мог победить своего врага, используя два меча, которые уже были у него за поясом. И таким образом он изобрел новый стиль боя и придумал школу фехтования с использованием обоих мечей.
Бэнносукэ уже экспериментировал с использованием двух мечей. Использование обеих рук в бою казалось ему вполне естественным, в конце концов, существовало много старых традиций, которые основывались на тонком взаимодействии рук. Тосакуси описывает это ещё когда мальчик жил со своим отцом:
Он наблюдал за священниками храма Арамаки, когда они били в большие барабаны храма тайко, и он заметил, как звук, который они издавали своими двумя барабанными палочками, был в идеальном унисоне. И таким образом, вместо того, чтобы использовать дзиттэ, он начал время от времени практиковаться с двумя мечами на деревянном молоте, подвешенном в пустой комнате дома.
Талант Бэнносукэ в практике фехтования был замечен младшим братом Дорина, Бэссё Тёкуро, который остался воином. Он помог мальчику направить свой гнев в нужное русло и научил его тонкостям стиля владения мечом своего собственного клана.
В течение следующих четырех лет юный Бэнносукэ жил в Сёрэнан, учась и практикуясь под руководством своих сводных дядей, пока однажды, навещая свою мать после одного из уроков Дорина по письму, он не вышел на поляну, между трассой Инаба Кайдо и рекой Саё. Он часто проходил мимо этого поля, но на этот раз сразу заметил, что что-то изменилось. В центре поля была установлена грубая бамбуковая изгородь, размером примерно с ринг для соревнований по сумо.
Бэнносукэ знал, что это было место проведения сиай (поединок, дуэль). Его отец часто рассказывал ему, как, когда два фехтовальщика встречались на дуэли, они ставили такой забор, чтобы отметить арену, на которой можно было испытать силу друг друга. Это подтверждалось деревянной табличкой, которая была прикреплена к узкому входу в огорождение. Подойдя ближе и прочитав его текст, мальчик увидел, что он был воздвигнут неким Аримой Кихэем, воином, проходившим по маршруту Инаба Кайдо.
Бэнносукэ понял, что Кихэй был в муся сюгё (воинское странствие), обычае, который восходит к древним традициям ямабуси, загадочных горных монахов. Живя в негостеприимных японских горах, они вели суровую жизнь, соблюдая обет безбрачия и самоотречения. В этом они очень походили на его сводного дядю. В своем маленьком убежище на окраине города Дорин тоже вел жизнь в стиле сюгё, или сурового обучения, целью которого было углубить свое духовное осознание посредством самоанализа и искоренить свои мирские слабости.
В то время как истинной целью муся сюгё была победа врага внутри себя, закаленные воины использовали возможности жизни в дороге, чтобы проверить свое мастерство в поединках с представителями других школ фехтования. Так было и с Аримой Кихэй. В объявлении он оставил свое имя и родословную, призывая любого фехтовальщика в округе прийти и испытать себя в сиай.
Недолго думая, Бэнносукэ достал кисть и чернильный камень, смешал немного чернил с речной водой и жирными штрихами написал на объявлении, что он Бэнносукэ из деревни Хирафуку в Хариме, потомок прославленных воинов семьи Синмэн, и закончил свое заявление словами: «Пусть завтра мы вступим в сиай». Сделав это, он вернулся домой, в жилище своего сводного дяди, и приготовился к предстоящему поединку.
Дорин, тем временем, совершенно не обратил внимания на безрассудный вызов Бэнносукэ фехтовальщику. Но в тот же вечер в их жилище прибыл гонец, объявивший, что его учитель, великий фехтовальщик Арима Кихэй, принял вызов Бэнносукэ и встретится с ним на дуэли уже на следующий день.
Ошеломленный, смиренный монах немедленно извинился перед посланником, объяснив, что мальчик слишком мал, и что его вызов фехтовальщику был просто шуткой. Посмотрев на мальчика, посланник с пониманием отнесся к беспокойству Дорина, и, хотя сам он не мог дать никаких гарантий, он был уверен, что, если монах образумит его хозяина, сиай будет отменено. Дорин, в сопровождении гонца, пришел в жилище Кихэя и умолял его отменить состязание.
В Бусю дэнрайки описывается, как фехтовальщик тоже проявил понимание, но отметил, что:
Если это была просто шутка, мне не нужно настаивать на своём. Однако, что толку говорить, что это была всего лишь детская шалость, если пойдут слухи, что странствующие воины вроде меня путешествуют по Японии только для того, чтобы их объявления были осквернены чернилами в Харима. Пожалуйста, приведите ребенка завтра в бамбуковую ограду. Я соберусь и встречусь с вами на месте дуэли. Если вы повторите свою просьбу там, перед собравшимися людьми, ваша просьба останется в силе, и, даже если это может плохо отразиться на мне, скоро станет ясно, что это было дело рук юнца.
На следующий день Дорин встал даже раньше обычного. Разбудив Бэнносукэ, он сказал: «Из-за тебя я попал в это затруднительное положение, теперь следуй за мной». После чего он пошел вперед. У Бэнносукэ был только вакидзаси и, заметив кучу хвороста под верандой дома своего сводного дяди, он вытащил из нее подходящий шест длиной около 1,8м, который он использовал в качестве посоха, следуя за своим сводным дядей, который то появлялся, то исчезал из виду.
Когда они добрались до ограды, то обнаружили, что она переполнена людьми. Кихэй, который сменил свой наряд для сиай, был одет в карусан хакаму и сел на походный стул, ожидая того, что должно было произойти.
Далее в Бусю дэнрайки описывается, как смиренный монах возложил руки на забор и обратился к фехтовальщику со словами: «Мастер Кихэй, я повторяю слова, которые говорил вам прошлой ночью, пожалуйста, простите неопытного юнца». Но когда Дорин заговорил, Бэнносукэ толкнул забор и крикнул: «Ты Кихэй? Что ж, давайте сразимся на дуэли», после чего он подбежал к Кихею и ударил его шестом. Этот шаг возымел желаемый эффект, ибо:
Кихэй поднялся, выхватил меч и атаковал мальчика. Тем не менее, поскольку Бэнносукэ подбежал прямо к нему, а Кихэй нанес удар в тот момент, когда он встал со своего походного стула, оба были слишком близко, чтобы нанести какие-либо раны другому, и они остались в объятиях, их руки были на плечах друг друга. Внезапно Бэнносукэ уронил свой шест, пригнулся к земле, подставил плечи под своего противника и повалил его головой вперед на землю. Затем он снова взялся за шест и убил Кихэя нанеся серию из четырнадцати-пятнадцати ударов.
Зрители были совершенно ошарашены. Случилось немыслимое: простой двенадцатилетний мальчик убил великого фехтовальщика Арима Кихея. И все же именно свирепость, с которой мальчик набросился на него, встревожила зрителей, некоторые из которых были потрясены безжалостной яростью, с которой мальчик продолжал обрушивать удары на череп фехтовальщика. Только Дорин подозревал, что в этот момент ярости сконцентрировалась глубоко укоренившаяся ненависть мальчика к собственному отцу.
Кихэй был известным практиком фехтования школы Синто-рю, и вскоре весть о его поражении от рук двенадцатилетнего подростка достигла самых дальних уголков провинции Харима.
Сам Бэнносукэ мало думал обо всём этом событии. Позже, размышляя об этом раннем эпизоде своей жизни, он вспоминал, как пришел к простому выводу: «Пока я бросаюсь и наношу удары по врагу, готовому отдать жизнь, мне не нужно никакой подготовки, чтобы победить его».
После этого мальчик оставил Хирафуку и отправился в своё собственное муся сюгё, путешествуя вдоль и поперек западного Хонсю в течение следующих четырех лет и бросая вызов любому, кто хотел проверить свои навыки. В ходе этих путешествий Бэнносукэ сразился с многими противниками, в том числе с фехтовальщиком по имени Акияма, родом из соседней провинции Тадзима. Но ни Акияма, никто-либо из других претендентов не смогли победить молодого фехтовальщика.
Источник: Уильям де Ланге. Миямото Мусаси: жизнь с оружием в руках
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ..
НАЧАЛО:
РАЗНОЕ: