Азамат оставил на берегу матерчатый баул со шмотьём, заблокировал хуавей и побежал в море. То плескалось ни холодное, ни тёплое. Среднее. Азамат нагрел под палящим светилом шкуру до багрянца. А теперь изнывал бормоча что-то про сметану и крематорий.
Сверху горлопанили чайки. Волнорезы секли пену. На бескрайнем лазурном просторе валандались поплавки ограждающие канатами территорию для купания. Лето. Небосрёбы. Мухи. Водоросли.
Азамат ступил по колено. Фыркнул. Забрался по пиструн. Под волосами на спине бегали мурашки. Азамат набрался смелости, глотнул воздуха и швырнул туловище в солёные объятия. Бултыхался там, плевался, отирал глаза от соли. Да так понемножку, помаленьку и стал счастлив. Аж дыхло перехватило. Из под плавок скользнули пузыри. Первый. Второй. Третий. Азамат поспешил удалиться от них кролем.
Грёб паралельно пляжу. Азамату казалось, что он ни больше не меньше Майкл Феллпс. Рядом плыли две бабёнки в прозрачном, позолоченном каноэ. Их грации, округлости и шаболдливые шнурки на трусах выловили вдруг из Азамата - альфа-самца.
Он нырнул. С силой выскочил из воды и кивком зашвырнул слипшуюся, соленую паклю волос со лба на затылок. Они шлепнулись о шею вместе с водорослями. Девки безобразно рассмеялись и поспешили скрыться.
Азамат очнулся и посмотрел на пляж. Туда, где под пальмой лежала на пугливом оранжевом полотенце его жена. Плоская, с рытвинками на щеках, худенькая, безобразная, с коленями циркулями, работница рекламы пристально надзирала - Карина. Она подняла обескровленную кисть и погразила Азамату указательным пальцем. Рот ее отковырнулся и подавляемый порывами и гулом волн ругательный рык добрался до ушей её мужика.
Азамат почувствовал давление в мочевом пузыре. Пивной напиток просился наружу. Да не один. Азамат воткнул пятки в жижу дна и бултыхаемый накатывающими барашками стал ждать. Глянец неба сверкал и чайки гундосили в воздухе. Море катало волны туда-сюда. А Азамат терпеливо ждал пока сухонькая, бурно-оранжевая не полилась в бесконечные толщи сквозь шныряющих рыбок струйка позора.
Азамат посмотрел вниз и вдруг стало ему неуютно и горестно одновременно. Окинул взглядом выстроившихся в одну линию замерших в такой же неимоверной позе, что и он мужиков, дам, детей, иноземных туземцев, креолов, монголов и еще бог знает кого. Азамат перестал делать этого в море. Замер. Лицо под багрянцем двухнедельного загара стало бордовым. Устыдился праху своему Азамат и даже почуял как с неба смотрит на него сам громовержец Зевс. Который с омерзением дул щеки прижимая телефонную трубку к уху. Зачем прижимал? Да, чтобы сообщить Нептуну какие непотребства творит человек в пределах его благоустройства.
Азамат нащупал пиструна. Рванул левую плавку, высвобождая остатки в воду. И окатило его ушатом ледяной воды. Чувство доселе неведомое встало за плечами. Почуял себя Азамат во прахе. И не в морской пучине стоял он растерянно глядя на машущую ему с берега Карину, а стоял Азамат по глотку в чужой, обжигающей тело хлеще любой медузы – моче усеянной харчками отдыхающих. Мужиков всяких, дам в купльниках, детей, иноземных туземцев, креолов, аборигенов, монголов и еще бог знает кого
Азамат бросился из моря чувствуя как чужая моча с плевками жжёться и кусается. Азамат высвобождался из плена человеческого праха. Перебирая ступнями. Добежал до жены бросая на нее сивые, полные отвращения страшные взгляды.
- Ты чё? – скрежетала Карина, - ты чё, Азя?
Азамат страшно пялясь, воспаленным рассудком, обжигая белками глаз, засунул в баул свой ветхий купальный костюм. Стянул с себя плавки посреди глазеющего пляжа. Нацепил в обратную шорты с синими пальмами размахивая вялой пастелой своей и сверкая греховной червоточиной. Рубаху накинул.
- Ты чё? – жужжала Карина, - ты чё, Азя?
Азамат положил хуавей. Крикнул. И побежал прочь.
- Ты куда? – растерялась бледная жена, - Азя?
- АА! – рявкнул пронзительным гундосо-сиплым срывающимся на фальцет тремоло Азамат потерявший во прахе морском свой рассудок.
Эпилог
Азамата нашли утром позади макдональдса. У стены. Среди мусорных мешков, бутылок и вонищи. Растерзанный и вялый он шептал заглядывая в розовеющее небо.
- А! А!
Позже бармен из соседнего кафе признался, что Азамат всю ночь пил пина-коладу, водку, ягермайстер и ананасовую воду. И добавлял каждый раз потрясая грязным ногтём на пальце, что море – уже не море вовсе. А лишь прах людской, прах человечий, непотребство и крамола. А в конце добавил брызжа вязкой слюной, что некая Карина теперь может смело идти на хер.
