Я была знакома с некоторыми благочестивыми рассказами Василия Акимовича Никифорова-Волгина для детей, но никак не предполагала, что у него такая трагическая и значительная для эпохи судьба.
Посмотрите на годы жизни: 1901–1941. Вы уже подумали, что жизнь писателя оборвалась в начале войны? Нет. Он был расстрелян в сталинском лагере.
Выходец из семьи мастерового тверской губернии, он не учился в гимназии: семья для этого была слишком бедна. Василий занимался самообразованием, очень любил читать с детства. Его любимыми писателями были Ф. Достоевский, Н. Лесков, А. Чехов, С. Есенин.
Семья переезжает в Нарву. В 1920-х годах в Нарве, принадлежавшей уже Эстонии, кипит интересная культурная жизнь, и Никифоров в её центре: организует «Союза русской молодежи» в Нарве, устраивающий литературные вечера и концерты. Позже он учредитель русского спортивно-просветительного общества «Святогор», при котором в 1929 году создаётся религиозно-философский кружок, положивший начало местной организации Русского студенческого христианского движения.
В русских периодических изданиях, выходивших в Эстонии, он публикует рассказы, статьи, очерки, этюды, лирические миниатюры, которые подписывает псевдонимом Василий Волгин. Поэтому у писателя двойная фамилия. К середине 30‑х Никифоров-Волгин становится известным писателем русского Зарубежья.
А ещё Никифоров-Волгин – глубоко верующий православный человек. Он служит псаломщиком в нарвском Спасо-Преображенском соборе.
В 1935 году он переезжает в Таллин. Печатается в рижской газете для эмигрантов «Сегодня». В таллинском издательстве «Русская книга» вышло 2 сборника Никифорова-Волгина: «Земля именинница» (1937) и «Дорожный посох» (1938).
Герои произведений этого мало известного теперь писателя – простые русские люди. Это и священник, красноармеец, ребёнок – и у всех них надежной опорой в трудной жизни является Вера.
Благодаря Никифорову-Волгину читатель знакомится с утраченными в годы революции традициями, народными представлениями и обычаями русской деревни. А также с настоящим русским языком, каким говорили каких-то 100 лет назад наши соотечественники.
В Таллине Василий Никифоров был известен не только как литератор, но и как педагог: среди его учеников — Алексий Ридигер, будущий патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
Летом 1940 года в Эстонии была установлена советская власть. Так и закончился прекрасный период культурной и литературной жизни русской эмиграции в этой стране. В мае 1941 года Никифоров-Волгин был арестован органами НКВД, а с началом войны отправлен по этапу в Киров (Вятка), где и был расстрелян 14 декабря 1941 года «за издание книг, брошюр и пьес клеветнического, антисоветского содержания».
Что тут скажешь? Как много утраченного в страшную эпоху, и это одно из имён. Правда, его доброе имя было реабилитировано в 1991 году.
А мы с вами почитаем отрывок из пасхального рассказа В.А. Никифора-Волгина «Светлая заутреня».
«В церкви начали служить «великую полунощницу». Пели «Волною морскою». Священники в белых ризах подняли Плащаницу и унесли в алтарь, где она будет лежать на Престоле, до праздника Вознесения. Тяжелую золотую гробницу с грохотом отодвинули в сторону, на обычное свое место, и в грохоте этом тоже было значительное, пасхальное, – словно отваливали огромный камень от гроба Господня.
Я увидал отца с матерью. Подошел к ним и сказал:
– Никогда не буду обижать вас! – прижался к ним и громко воскликнул:
– Весело-то как!
А радость пасхальная все ширилась, как Волга в половодье, про которое не раз отец рассказывал. Весенними деревьями на солнечном поветрии заколыхались высокие хоругви. Стали готовиться к крестному ходу вокруг церкви. Из алтаря вынесли серебряный запрестольный крест, золотое Евангелие, огромный круглый хлеб – артос, заулыбались поднятые иконы, и у всех зажглись красные пасхальные свечи.
Наступила тишина. Она была прозрачной, и такой легкой, если дунуть на нее, то заколеблется паутинкой. И среди этой тишины запели: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси». И под эту воскрыляющую песню заструился огнями крестный ход. Мне наступили на ногу, капнули воском на голову, но я почти ничего не почувствовал и подумал: «так полагается» – Пасха! Пасха Господня! – бегали по душе солнечные зайчики. Тесно прижавшись друг к другу ночными потемками, по струям воскресной песни, осыпаемые трезвоном и обогреваемые огоньками свечей, мы пошли вокруг белозорной от сотни огней церкви и остановились в ожидании у крепко закрытых дверей. Смолкли колокола. Сердце затаилось. Лицо запылало жаром. Земля куда-то исчезла – стоишь не на ней, а как бы на синих небесах. А люди? Где они? Все превратилось в ликующие пасхальные свечи!
И вот, огромное, чего охватить не мог вначале, – свершилось! Запели «Христос воскресе из мертвых».
Три раза пропели «Христос воскресе», и перед нами распахнулись створки высокой двери. Мы вошли в воскресший храм, – и перед глазами, в сиянии паникадил, больших и малых лампад, в блестках серебра, золота и драгоценных каменьев на иконах, в ярких бумажных цветах на куличах, – вспыхнула Пасха Господня! Священник, окутанный кадильным дымом, с заяснившимся лицом, светло и громко воскликнул: «Христос воскресе», и народ ответил ему грохотом спадающего с высоты тяжелого льдистого снега – «Воистину воскресе».
Рядом очутился Гришка. Я взял его за руки и сказал:
– Завтра я подарю тебе красное яйцо! Самое наилучшее! Христос воскресе!
Неподалеку стоял и Федька. Ему тоже пообещал красное яйцо. Увидел дворника Давыда, подошел к нему и сказал:
– Никогда не буду называть тебя «подметалой-мучеником». Христос воскресе!
А по церкви молниями летали слова пасхального канона. Что ни слово, то искорка веселого быстрого огня: «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир видимый же весь и невидимый, Христос бо возста, веселие вечное…»
Сердце мое зашлось от радости, – около амвона увидел девочку с белокурыми косами, которую приметил на выносе Плащаницы! Сам не свой подошел к ней, и весь зардевшись опустив глаза, я прошептал:
– Христос воскресе!
Она смутилась, уронила из рук свечечку, тихим пламенем потянулась ко мне, и мы похристосовались… а потом до того застыдились, что долго стояли с опущенными головами.
А в это время с амвона гремело Пасхальное Слово Иоанна Златоуста
«Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества… Воскресе Христос, и жизнь жительствует!»
Делитесь своими впечатлениями! Буду рада вашим комментариям!
