Подвал

1

Там за домами, у самого края мира алюминиевый завод натужно выдыхал белесый дым. Темные очертания труб знаменовали границу вселенной. Трубы знали эту свою роль. В этих примитивных строениях была могучая недвижимость, придавливающее к земле угрюмое величие. Трубы были крепче всего, с высоты они все видели, они доставали до самого неба, они наполняли небо своим горячим дыханием. В них была мощь, в них была гипнотическая привлекательность.

Из окна девятого этажа Михаил безвольно наблюдал движение дыма. Взгляд прошелся по рядам панельных многоэтажек, добрался до двора. Усталые качели на детской площадке, коробка песочницы, ржавая металлоконструкция в виде буквы «п» – не то футбольные ворота, не то сушилка для ковров, не то осколок какого-то брошенного проекта. Тощие березы – поникшие и закопченные, почти без листьев. Безжизненные ряды машин. Первый снег – тонкий, разъедаемый осенней грязью, но пока еще белый. Напротив двери подъезда скамейка. Серая старушка. Михаил прозвал ее про себя «Черный платочек» за ее неизменно-скорбный головной убор. Черный платочек была обычной дворовой «бабкой», сосредоточенной на осуждении соседей, прохожих, ЖЭКа и всего, до чего еще мог дотянуться ее угасающий взор. Проблема Черного платочка заключалась в том, что здесь она оставалась последней в своем роде. «Коллег» ее давно либо перевезли заботливые родственники в более благоприятные места, либо сами они окончательно переехали из этого мира. Но Черный платочек не сломило ее одиночество. Неуклонно держа свою вахту, она день за днем проговаривала свои, обращенные к Вселенной, реплики.

Экран окна кормил безнадежностью, Михаил вышел на улицу. Воочию мир оказался тем же. Добавилась колкость тонкого ветра, липкая навязчивость снега, бесформенные зеркала луж, негреющее бутафорское солнце сентября.

- Поглянь, вышел, - констатировала Черный платочек без особого энтузиазма. – Шлындают. А чего им? Им работать не надо. Им надо в подъезде вазюкать.

Неожиданно Михаил ощутил стремительный прилив дикой примитивной ярости. Что-то обиженное, забитое, колющее и исколотое разжалось и заревело. Он стал сосудом, заполненным горючим газом. Падает горящая спичка. Вспышка, мгновенный разбег синего пламени по узкому горлышку, толчок в крышку. Михаил до боли сжал кулаки, Разжал. Растянул губы в кривой усмешке. Со злым удовлетворением оглядел еще не зажившие казанки на правой руке. Зашагал прочь. Остановился у п-образной конструкции, оперся, опустил голову. Стал глотать горьковатый сырой воздух – глубоко и часто, глядя под ноги. Внизу - грязная буро-зеленая трава, гниющие листья, обезображенный следами снег. Михаил понял, насколько устал. Он устал думать, смотреть, устал дышать. Он глубже втягивал воздух, до головокружения, словно надеясь отравиться им вмиг. Прошелся вокруг одной из опор «ворот», остановился, прошелся еще раз. «Меня нет, меня просто нет, меня нет», - заговаривал Михаил накатившуюся тоску – непомерную, беспросветную. Сделал еще один круг. «Меня нет», - шепотом, но твердо повторил Михаил свою мантру, надеясь, что силы его мысли хватит, чтобы исчезнуть. Но он не исчез. Потому что он был тем самым жуком, которого видел в детстве. Жук был кем-то ненароком раздавлен, но жив. Ты смотришь, своими детскими наивными глазами, боясь приблизиться, надеешься: он умер, он ведь умер… или сейчас уже быстро умрет. Но жук все вздрагивал, ловил своими лапками пустоту, бился отчаянно и бессмысленно.

- Извините… Вы хотели во врата?

- А? – Михаил вздернул голову. К нему обращалась девушка. Зеленая куртка, светлые волосы из-под рыже-зеленой полосатой шапки, чуть вздернутый нос.

- Мне показалось, вы хотели пройти сквозь портал, - улыбнулась девушка. – А он закрыт. На ремонте еще.

- А-а, - растерянно улыбнулся Михаил, представив, как глупо должны были выглядеть его круговые блуждания.

- У вас плохой вид, - сообщила девушка. – Я думаю, у вас все плохо.

- Все плохо?– Михаил пожал плечами. «Странная», - решил он. – «Крайне странная. С такими лучше и не начинать говорить». – Да, плохо.

Девушка смотрела выжидающе.

- Я с девушкой расстался, - выдохнув, сообщил Михаил. - Вчера. Думал, что вчера, а так, наверное, давно уже расстался. А подрался вчера. И теперь меня из универа выгонят.

- Вау, - кивнула девушка не то сочувственно, не то удовлетворенно.

- Угу, - кивнул Михаил, заглядывая вдаль. Но даль скрылась за многоэтажками: ни завода, ни его могучих труб, только дым.

- А меня Маша зовут, - девушка протянула руку.

- Михаил, - Михаил подержал в руках тонкую ладонь.

- Проводишь меня? – просто предложила Маша.

- Куда? – Михаил не припоминал, чтобы кто-то когда-то знакомился подобным образом.

- До универа, - сообщила Маша. – Меня пока не отчисляют.

Михаил не хотел ни новых знакомств, ни новых отношений. Он был раздавлен и пуст.

- Ты страшный тип, - проговорила Маша назидательно, смерив Михаила косым взглядом. – Тебя с самим собой оставлять нельзя. Я тебя спасу.

Михаил покорно кивнул.

***

Женский надломленный голос, до мурашек знакомый. Мать? Испуганный, рвущийся, как перетертый трос. Но она сдерживала себя, из последних сил выдавливала участливые нотки: «Помочь, сына? Сына, тебе плохо, да? Очень плохо? Давай помогу, сына». Заботливое вопрошание переходило в сдавленные всхлипы. Это прорывался настоящий страх: беспредельный, неистовый. Так не может бояться человек, так не может бояться мать. «Все хорошо, правда, все хорошо, - свой голос такой же фальшивый. Противное, деланное спокойствие. – Правда, все хорошо. Пожалуйста». Нельзя смотреть в лицо, нельзя увидеть запечатленный в ее глазах пожирающий ужас. Но она не уходит. Ей почему-то нельзя уходить. Она наклоняется. Трогает волосы дрожащими руками, норовит заглянуть в глаза. Нужно спрятать лицо, зарыться в руки, сжаться в комок. Но вот уже другой голос. Мужской, скрывающий крайнюю форму раздражения: «Давай помогу, ну?». По шагам слышно, что он не один. Подходит еще кто-то. «Нет, не надо, не надо, пожалуйста!». Чьи-то твердые пальцы хватают и удерживают голову, впиваются в плечи. Не смотреть. «Ну, что же, ты а? – женский голос становится взвизгивающим, звериным, перемежающимся с рыданием. – Давай, сына» «Не надо! Нет, мама, пожалуйста!»

Михаил вскочил. Дрожащей рукой нащупал выключатель, дошел до ванной. «Блин», - с опаской оглядел собственное отражение. Попробовал вспомнить, что же такого жуткого он увидел. Страшные лица? Глаза? Нет, глаз не было. И лиц тоже не было. Там во сне - Михаил точно это знал – ни у кого в комнате не было лиц.

2.

Сквозь клубы упругой пелены проступали жирные линии труб. Они вышагивали из полумрака – бетонные исполины, не знающие усталости титаны. Извергаемый темным потоком клубящийся дым повисал над городом отложенным приговором. Оставалось дождаться сигнала, тонкого, резонирующего о глухую бетонную броню - они сделают шаг – единственный и фатальный, обрушат на землю непомерное, распираемое набухшей копотью небо…

- О чем думаешь? – Голос Маши выдернул Михаила из анабиоза. Отпрянув от окна, он встретился с гостьей взглядом. Маша подолгу могла сидеть в единственном кресле и, заняв удобную позу, ждать подходящего момента, чтобы начать разговор. Маша оказалась студентом-психологом. В последние дни она здорово помогала Михаилу. Выслушивала, подбирала какие-то правильные слова, согревала нужными интонациями. Слова были простыми, но она умела делать их значимыми, живыми. У нее это получалось. Это странное волшебство заставляло ценить общение. В то же время Михаил сильно подозревал, что является лишь наивной подопытной крысой в Машиной студенческой практике. Она казалась открытой и доверчивой, но Михаил не мог угадать ее мотивов.

- О чем думаю? – Михаил прошелся по комнате, словно пытаясь найти оброненную где-то мысль, и, не обнаружив, сел на диван – Не знаю. Ни о чем, наверное.

- Хочешь, расскажу одну сказку? – Она легко переключала темы и у нее всегда имелись истории про запас.

- Сказку?

- Да, сказку или типа того. Про подвал, - получив одобрительный кивок, Маша бодро начала повествование. – В общем, очень-очень давно жил на свете один человек. В своей пещере. Жил он себе, жил спокойно: собирал фрукты, охотился, обустраивал быт, пока не понял, что пещера его сужается. Каждое утро он обнаруживал, что расстояние между стенами меньше, а потолок все ниже – того и гляди, раздавит. Стал он в своем жилище осматриваться и обнаружил, что под его пещерой есть еще другая пещера. Сунулся туда, а там, прямо под ним, куча всяких тварей: ползучие, летучие. Все жужжат, кусают. Глянул и наутек. Завалил вход, боится. Ну, а в его-то родной пещере совсем плохо: стены сдвинулись, потолок опустился – в полный рост не встать, воздуха едва хватает. Понял, в общем, мужик, что это та пещера снизу пространство забирает, сжирает просто. И пошел вниз. Слушаешь?

- Угу, - кивнул Михаил.

- Стал он спускаться в эту подвальную пещеру. Встретил тварь страшную, зашиб. В другой раз – то же. Стал все дальше вглубь продвигаться. Осваивался. Познакомился с местными, теми что поспокойнее, договорился. Спускался чаще, заходил глубже. А в его родном доме попросторней становилось. Короче, зачистил он нижний уровень совсем, его жилище преобразилось, и получил он двухэтажный дом. Коттедж, в общем. Вот так.

- Это сказка про подвал? – решил уточнить Михаил

- Да, про подвал, - Маша улыбнулась загадочно. – Что думаешь?

- Про сказку? Ну это типа какая-то аллегория из психологии, да? – Михаилу не хотелось показаться слишком глупым. – Что-то вроде подсознания или… бессознательного? Подвал – это бессознательное?

- А что это такое? – блеснула глазами Маша. – Это твое бессознательное.

- Мое?! Ну, вроде того, что происходит у нас в мозгу, но мы этого не осознаем, - Михаил поморщился, вновь ощутив себя студентом. - Не знаю. Я же не психолог.

- Нет-нет, все правильно. Но вот с чего мы взяли, что происходящее с нами помимо сознания происходит в мозгу? – Маша прищурилась. – А что если никакого подсознания нет, или есть лишь отчасти. А отчасти это опыт, например, другого измерения, а?

- Не знаю, - Михаил помотал головой. - Может попроще?

«Может, попроще», - так часто говорила его девушка. Бывшая девушка. Михаил постоянно чем-то увлекался. Всерьез, но ненадолго. Когда он с горящими глазами начинал громко декларировать свои мысли по поводу устройства вселенной, Лена наклонялась к лицу и с лукавой улыбкой предлагала: «А может, попроще?» «Что попроще? – протестовал Михаил. – Это же про наш мир». «Тебе мало знать, что мы плывем на трех слонах, которые стоят на большой черепахе?» - возражала Лена. – «Только не говори мне, что это не так, не разочаровывай». Лена была умнее его, Михаил это понимал. В отличие от него, она имела четкие границы своих интересов, умела оценивать знания с точки зрения полезности. Ее практичный неженский ум восхищал Михаила. При этом Лена умела выражать свои чувства. Она всегда знала, что нужно подарить, когда поддержать и когда оставить в покое. Там, где Михаил оказывался в растерянности, Лена приходила на помощь. Михаил считал себя твердым человеком, но перед решительностью Лены несколько робел. Когда дядя, уезжая, предложил Михаилу жить в его квартире – благо она оказалось совсем рядом с университетом – Михаил сразу же предложил Лене жить вместе. Она отказалась легко: «Совместное проживание – это совсем другая часть истории. Нельзя перескакивать сюжетные блоки». Оказалось, что в ее сценарии значился окончательный и далекий переезд. Старый город со всеми связями, с Михаилом, должен был остаться в прошлом.

***

Что-то касалось лица. Скользкое и холодное. Небрежно, будто случайно, снова и снова. Открыть глаза – нельзя, закричать – нельзя, нельзя пошевелиться. Поймет, что проснулся – съест.

3.

Дым завода стелился как-то особенно низко. И он был отчего-то белым. А снег был серым. Но снег и дым были одного цвета.

Маша еще много рассказывала про подвал. Это была ее тема. Михаил узнал уйму вещей: подвал берет столько, сколько ты позволяешь ему взять; от подвала нельзя убежать; тот кто победит подвал, излечит страх… А еще у каждого имелся свой проводник в подвал – демон, который должен был защищать от подвальных монстров. Но скоро эти сказки наскучили. Михаил перестал улавливать нить. Втайне он сильно надеялся, что Маша как-то сможет ему помочь. Но вместо этого она предлагала странные притчи. Михаил злился. Он был разочарован и пуст почти как в день их знакомства.

Маша молчала. Будто чего-то ждала. Она могла заговорить – всегда легко это делала. Она могла говорить интересно, захватывать своими историями, пока подвал не подчинил себе все ее рассказы. Теперь она молчала, и Михаил был этому рад. Ему не хотелось говорить, не хотелось слушать. Он снова смотрел в окно. Он вел себя невежливо, но теперь было все равно.

- Что-то задумал? – Маша произнесла это неспешно, осторожно, будто крадучись.

- Нет. – Михаил задвинул штору, прошелся, стараясь не смотреть собеседнице в глаза. – Скажи, я же скучный пациент, да?

- Па-ци-ент! – повторила Маша, легко улыбнувшись. – Ты нормальный па-ци-ент. Может на себе немного зациклен… Можно при желании найти признаки клинической депрессии, но оно нам надо?

- Нормально со мной? – Неожиданно для себя, Михаил вплеснул в эти слова слишком много яда. Злого, шипящего, копившегося в безжизненных пропастях. Он почти рычал. Ему вдруг стало ясно, насколько Маша его не понимала, насколько глупо было довериться ей.

- Нет, не нормально, - ответила Маша совсем другим, серьезным, нарочито спокойным тоном. – У тебя все плохо, Миша.

А-а, - закивал в торжествующей злобе Михаил. Наконец-то он получил что-то конкретное. – Значит все-таки ненормально. Это ты мне как психолог говоришь?

- Нет, Миш, я тебя это просто говорю. У тебя проблемы хуже, чем ты думаешь. Ты пока этого не понимаешь, но у тебя проблемы… другого рода. Я тогда еще в первую встречу про это подумала.

Стиснув зубы, Михаил стал вглядываться в Машу. Смотрел на нее, смотрел сквозь нее.

- Эти истории про подвал…Это не совсем сказки, Миша. У каждого есть проблемы. Не только психические, но и… метафизические, понимаешь…

Маша нащупывала слова, будто просила поддержки для произнесения чего-то важного, но Михаил не мог ей помочь. Михаил желал, чтобы она прочувствовала его молчание – беспощадное, острое.

- Подвал, он реален, Миша, это… это как другой мир, - казалось, Маша вот-вот заплачет. – Тебе нужно в подвал… Ты иначе погибнешь. Ты сгоришь совсем.

Михаилу хотелось, чтобы все это скорее закончилось. Чтобы она замолчала. Чтобы она ушла.

- Тебе нужно в подвал, - с нажимом повторила Маша.

- Что? – Михаил уже совсем не смотрел. Он разглядывал пол, бежевые обои. Слова были тяжелые, острые. Их надо было хватать голыми руками и вышвыривать из топкой трясины. – Тренинг твой новый?

- Нет, - Маша сделала глубокий вдох, запустила пальцы в волосы, помотала головой. – Это место, оно как бы не реальное. Но на самом деле реальное очень, реальней реального. И ты о нем знаешь, догадывался всегда.

Михаил больше не слушал. Он не хотел больше находиться в этой странной истории, не хотел этого дикого знакомства.

- Ты готов сейчас, я думаю. Ты готов идти в подвал, - Маша пыталась сопротивляться разрушительному холоду Михаила, напрягала свой голос, чтобы он звучал тепло, но он застывал на высоких нотках, вздрагивал звуком ломающегося льда. – Тебе нужно взять с собой демона. Я тебе сейчас говорю очень серьезно. Пожалуйста, послушай. Просто послушай, ладно? Этот мир сильно сложнее, чем мы думаем. Ты должен позвать своего демона. Он у каждого есть. С ним спустишься в подвал…

- Да-да-да, - почти прокричал Михаил, сдерживаясь, чтобы не зажать уши. Какое-то время назад он еще надеялся, что это могла быть нелепая шутка, теперь шансов не оставалось. – Я понял. Спасибо.

- Я пойду, - произнесла Маша потускневшим голосом. – Я тебе записку оставила. На шкафу.

Михаил не ответил. Маша быстро оделась.

- Пока, - выходя, она бессильно махнула рукой.

- Пока, - отозвался сухо Михаил.

Опустившись на пол, Михаил схватился за голову. Хотелось все забыть. Хотелось вернуть прежнюю жизнь. Чтобы снова пришла Лена, сосредоточенная и беззаботная одновременно. Она бы улыбнулась и сказала: «Какой у тебя план сегодня? Никакого, хорошо, тогда вот мой: мы пьем чай, и ты ведешь меня гулять…» Он сам виноват. Лена ведь пыталась, прощупывала почву. Спрашивала: «Ты бы хотел переехать?» Она легко могла перевестись в столичный вуз, Михаил – нет. Михаил не имел таких амбиций, чтобы прыгнуть выше головы. Он сам был виноват. Хотелось позвонить, договориться, исправить все. Михаил взял в руки телефон, нашел ее имя в списке звонков. Выключил телефон, спрятал в карман. Нет, ничего уже нельзя изменить. Ничего не вернуть.

***

Они были повсюду. Склизкие бесформенные существа. В каждой комнате, в коридорах, на кроватях, под столами, в углах, на потолке. Они шуршали, ползая среди трупов. Какие-то тела они потрошили, какие-то игнорировали, какие-то поглощали целиком. Наевшись, они могли сами притворяться мертвыми людьми. Они могли часами валяться, а потом вскакивать, хаотично размахивая безжизненными, неестественно согнутыми руками. Отсюда был выход. Но там, наружи, их было еще больше. Они ждали там. Они ждали. В одной из темных комнат стоял человек. Нет, не человек. Он был человеком. Теперь у него было ухмыляющееся, истекающее слизью свиное рыло. От него отделял только круглый обшарпанный стол. Можно было ходить кругами вокруг стола, свинорылый преследовал, хохотал, брызгая слюной, тянул скользкие исковерканные пальцы. Схватит, только коснется – не выбраться. Рвануть в коридор и бежать, бежать, бежать. Остановиться. Там, где чисто. Подальше от трупов. Теперь проснуться. Скорее. Нужно срочно проснуться. Немедленно. Пока они не пришли, пока не настиг свинорылый. Ущипнуть себя. Не помогает. Биться о стену головой. Еще, еще. Не работает. Но ведь это сон, только сон. Почему!? Свинорылый торжествующе визжит. Они обступают. Кто-то все-таки запустил монстров снаружи.

4

Конец должен был наступить. Трубы вонзались в небосвод и с дымом впрыскивали ядовитую инъекцию. Отрава растекалась, наполняя чернотой тусклые артерии воздушной тверди. Омертвевшие тусклые облака срывались с места, и, повинуясь монотонной инерции, ползли по небесному полотну. Трубы завода становились надгробными изваяниями: безобразными в своей практичности, достаточно тяжелыми, чтобы до времени сдерживать под землей нечто более ужасное, чем они сами. Это страшное пробиралось, выплескивалось – непостижимое, немыслящее, неживое. Этот октябрь должен был стать последним. Он уже уходил, оставляя неровные следы на грязном снегу, на серых потрепанных домах. Завод, черный дым, черные пятна на стенах, Черный платочек на скамейке у дома. Ее не брал ни холод, ни отравляющий дым.

- Почему ты не замерзнешь? – прошептал Михаил пересохшими губами, глядя из окна. – Почему ты не замерзнешь насмерть, почему не сдохнешь? Тебе пора сдохнуть.

Михаил удивился собственной злобе. Удивление донеслось откуда-то со стороны, как зыбкое эхо давно погасшего звука – бессильное, усталое несогласие. Он ведь был не таким? Или таким? Или все было банальной игрой? Значит, пришло время снять маску? Не было приличий, не было добрых людей, не было мнений. Была только злоба и усталость. Михаил уселся на пол, взгляд уперся в темно-коричневые полосы линолеума. Последние дни он не выходил из дома. Он почти не ел, спал при свете. Кошмары приходили по-прежнему. Но к ним возникла привычка. Все оказалось не так сложно: всего-то нужно было принять их правила. Ведь оставалось недолго. Михаил точно знал, что потерпеть надо еще чуть-чуть. Только бы не надумал заехать дядя, или не отключили за неуплату свет. Темнота – единственное, что еще пугало.

«Сделавший подвал своим домом опустошил мир», - всплыла откуда-то странная фраза. Наверное, ее сказала Маша. Кто же еще. И еще: «Одному подвал открывает глаза, другого лишает разума». «Бред». Маша говорила, что самое страшное, что может случиться с человеком в подвале – он может там остаться. В неочищенном, грязном подвале. А вместо него вернется его тень. Почему тень? Просто такое слово. Удобное. А человек может и не знать про подвал. Он просто соприкасается с ним время от времени и может застрять. А тень уходит наверх. И все думают, что это ты, а это тень. И ты тоже думаешь, что это ты, а это тень. Потому что сознание у вас общее – у тебя и тени. Одно на двоих. «Какая-то хрень», - подумал тогда Михаил. Теперь он почти не думал, просто ждал.

***

Кто-то с диким упоением втыкал в тело ножи. Долго, неумолимо. Снова и снова. «Давай, давай. Я тебя не боюсь. Добивай уже».

5

Михаил надеялся, что не проснется. Но он проснулся. В комнате горела лампа. Было утро. Он с трудом встал с кровати, дошел до ванной, умылся. В зеркало не смотрел. Джинсы и рубашка, которые он не снимал несколько суток, неприятно липли, но запаха пота он отчего-то не ощущал. Пройдя в зал, Михаил подобрал Машину записку. Разборчивые, сильно наклоненные вправо буквы. «А ведь ты еще понормальнее меня, да?», - криво усмехнулся Михаил. Усевшись посреди комнаты, он минут двадцать разглядывал листок. Затем прочитал. Это была формула призыва. И Михаил позвал.

- Хранящий меня на дне ночи, видящий меня в сумерках, услышь, - повторил Михаил трижды. – На холодных путях отыщи меня. Приди и веди меня. Приди…

Михаил опрокинул голову. Не было сил анализировать. Он только знал – демон пришел.

Подняв глаза, Михаил увидел его сидящим на диване. Длинные ноги в серых неглаженых брюках, без обуви, с мохнатыми когтистыми пальцами. Серый жилет. Вытянутая черная морда, как у собаки, или, скорее, волка. Демон смотрел своими глубокими собачьими глазами. Михаил смотрел на демона.

- Здравствуйте, - выдавил Михаил.

Собачья голова качнулась в приветствии, хотя, может, Михаилу лишь показалось.

- Я выйду сейчас, - прошептал Михаил севшим обезвоженным голосом, ощупывая взглядом дверь – на месте ли? – Мне надо. Выйти ненадолго.

Пятясь, Михаил на ватных ногах выбрался из комнаты, затем в коридор, сунул ноги в ботинки, тихо, стараясь не дышать, провернул механизм замка. Шаркая, начал спускаться. Воспользоваться лифтом было немыслимо. Лифт мог застрять. Он ведь всегда застревает в таких ситуациях.

Наконец, ступеньки закончились. Михаил толкнул тяжелую железную дверь. Улица. Все то же. Машины во дворе, редкие люди, снег. Дрожащей рукой он выудил из кармана телефон. Включил. Порадовался, что отключил его несколько дней назад. Заряд еще оставался. Набрал Машу.

Лениво потянулись гудки. На третьем гудке Михаил решил, что не успеет дозвониться. Лохматая когтистая лапа затащит его обратно в подъезд. Останется беспомощно зовущий на мокром снегу телефон. Может, батарея сядет раньше… Но Маша ответила.

- Алло.

- Он пришел, - прошептал Михаил. – Или у меня начались галлюцинации. Это я, Миша, помнишь меня?

- Чего? – голос Маши был сонный и слегка недовольный. – Миша, ты?

- Он пришел! – выкрикнул Михаил, спохватившись, добавил шепотом. – Демон. Он у меня в квартире.

- А-а, поняла, - протянула Маша. – Он сейчас рядом?

- Нет, - отрезал Михаил. – Не совсем.

- А где? – удивилась девушка. – Не в квартире?

- Он – да, я не в квартире. Я на улице. Мне что сейчас делать?

-Ох, - Маша проснулась. В трубке можно было уловить ее задумчивое сопение. – Вернись и поговори с ним.

- А это безопасно? Ну, то есть мне ничего не угрожает. Он с собачьей головой, у тебя такой же? Может демоны разные бывают, а? Есть опасные?

- Да, бывают разные, но этот не опасный, он же твой, - терпеливо разъяснила Маша. – У меня не такой, конечно. Но ты не бойся, ладно. Иди, все нормально, ладно?

- Ладно, - согласился Михаил. – Ладно. Ладно...

- Позвони, как… - окончание фразы Михаил уже не услышал – он возвращался.

- Привет! - заявил с порога Михаил.

- Здоровались, - отозвался демон утробным, но отчего-то успокаивающим голосом. Рот его при этом почти не открывался. – Причем менее фамильярно.

Не найдя что ответить, Михаил кивнул.

- Ты разуешься? – поинтересовался демон.

- Что, - Михаил оглядел ботинки. Снимать их отчего-то не хотелось. – Не, нет. Я люблю ходить в обуви.

- Ты собираешься в подвал?

- Не знаю, - Михаил почувствовал, что рискует навсегда утратить связь с реальностью. – Не понимаю пока.

-Ты для этого меня позвал?

- Ну да, - кивнул Михаил. – Получается для этого. Да.

- И? – Демон вопросительно по-собачьи склонил голову.

- Почему ты такой? Ты всегда такой? Ты? – Михаил сделал глубокий вдох. – Могу я спросить? Кое- что?

- Ты хочешь спросить, почему я такой и всегда ли я такой? – догадался тот.

- Ага, - Михаил выдохнул. С монстром можно было строить диалог.

- Это не важно сейчас, - ответил демон. – Важно другое.

- Что? – машинально спросил Михаил.

- Ты идешь в подвал? – Черные большие зрачки демона сузились и нацелились на Михаила.

-Сейчас? – просипел тот.

- Завтра. Следующей ночью ты не должен спать.

Михаил пытался подобрать слова осторожного согласия, но зверь, похоже, в этом не особо нуждался. Он поднялся, склонился, проходя в дверной проем и скрылся в коридоре.

- Завтра не должен спать? - Михаил почувствовал дрожь во всем теле. – Я теперь вообще спать не буду.

***

Вопреки собственным ожиданиям, Михаил уснул быстро и спал крепко. Сны не возникали тяжелыми, блоками как обычно, а проплывали какими-то невнятными лохмотьями: тянущиеся гласные звуки, беспорядочные блеклые пятна, обрывки переживаний. Разбудило воспаленное гудение дверного звонка.

- Привет, - Маша чуть улыбнулась, поджав губы, и протянула руку. – Живой?

- Привет, - отозвался растерянно Михаил, пожимая узкую ладонь. Переспросил. – Живой?

- Живой, - уверенно диагностировала Маша. – Пропустишь?

- Да, да, конечно, заходи, - Михаил хотел извиниться, но не понимал за что: то ли за то, что сразу не пригласил войти, то ли за поведение в целом, потому решил отложить этот неловкий момент.

- Расскажешь? – Маша уселась в кресле. В ней читался интерес, чуть прикрытый осторожностью.

Первым желанием было потянуть время, спросить «Что рассказать?», поискать еще варианты объяснения происходящего. Но Михаил оборвал себя и ровным холодным голосом пересказал сюжет вчерашнего знакомства. Прошедший день был туманом, а он просто вынимал из него какие-то странные, не с Михаилом происходившие события, и представлял их взгляду специалиста.

- Значит, сегодня ты идешь? – подытожила Маша.

Михаил пожал плечами. – Может. Пойдешь со мной?

- Нет-нет, - Маша замотала головой. – Чужого подвала мне не надо.

6

- Шлындает, поглядь-ка! – запричитала Черный платочек. – А чего шлындать-то? Преставиться шустрей? Дурогонит малый. Кто ж нынче в землю ложится? Земля-то клёклая совсем. Худо в такой земле-то, худо…

Михаил стоял на улице, думал. Ему предстояло войти в подвал. Самому. Собственным решением.

- Какие люди пошли... не люди – тени, - продолжала Черный платочек себе под нос. – Из подвала не выйдешь.

- Что? – встрепенулся Михаил. – Что вы сказали? Это мне?

- Земля говорю, клеклая, сынок. Не родит ничего, - проскрипела старушка.

Михаил почувствовал, что больше медлить нельзя. Теперь, когда решение принято. Он мотнул головой, открыл подъездную дверь, шагнул.

- Назад не вернешься! – крикнула Черный платочек вслед.

Михаил не собирался останавливаться. «Плевать», - решил он. – «Плевать, плевать, плевать».

Решетчатая дверь оказалась незапертой. Михаил шагнул в темноту. Чуть дальше, внизу - тусклый свет.

Трубы в жестяной обмотке, песок под ногами, низкие бетонные перегородки. Демон ждал там. Он протянул небольшой предмет. Тонкий прямой кинжал. Михаил осторожно взял оружие, оглядел. Резная рукоять с потертым изображением дракона.

- Он понадобится?

- Да, - ответил демон и зашагал вдоль подвального коридора. Михаил пошел следом.

Они шли, перешагивая через трубы, нагибаясь под переходами. Подвал был длинным. Иногда у стен Михаил замечал чьи-то искривленные тени. Демон не останавливался, и Михаил шел рядом. Слева у стены, подвернув под себя ноги, сидело укутанное в тряпки существо. Округлое, с темным плоским лицом и маленькими сверкающими глазками. Они прошли мимо.

Подвал менялся. На бетонных плитах по сторонам проступали невнятные рисунки, завитые звероподобные иероглифы. Стены едва заметно начинали вибрировать. Приходил в движение сжатый воздух. То и дело раздавались звуки шевеления, скрипы, глухие удары. Михаилу стало казаться, что он чувствует дыхание подвала. Ноги не ощущали пола. Страха не было. В страхе не было смысла. Подвал был слишком реален, и Михаил был уже здесь.

Существ становилось больше. Одни, копошащиеся над головой, напоминали летучих мышей, другие - огромных насекомых, разбегающихся по полу, третьи походили на людей, неспешно прогуливающихся по своим делам. Рядом с Михаилом двигался кто-то высокий с несколькими парами рук и мощным змеиным хвостом. Впереди прокатился раздувающийся темный клубок, врезался в колонну, расплескался маленькими мохнатыми животными, которые по-кошачьи шипя и выгибаясь, висли на потолке и трубах. Демон шел, не оборачиваясь и не комментируя происходящее. Михаил шел следом.

- Я могу вернуться? – спросил он.

- Можешь, - отозвался демон. – Но ты будешь жалеть об этом.

Наконец, демон остановился. Это неожиданное событие насторожило больше чем все происходящее.

Из окружающего сумрака в желтый полусвет шагнула невысокая фигура. Михаил с удивлением узнал Лену.

- Привет, - улыбнулась она, блеснув яркими широкими губами.

- Привет, - шепотом ответил Михаил.

- Сто лет не виделись, - с легкой грустью сообщила Лена. – Скучаешь? Я скучаю.

- Скучаю, - неохотно произнес Михаил. – Ты здесь почему?

- Я часть твоей жизни, Миш, - сказала она проникновенно. – Я знаю, как нам все вернуть.

- Убей, - гавкнул демон над ухом, так что Михаил едва не подпрыгнул на месте.

- Что? – Михаил опустил глаза, с ужасом разглядывая кинжал.

- Убей ее, – повторил демон настойчиво.

- Представляешь, я ж наши фотки старые нашла. Ну помнишь, мы печатали… - вдруг суетливо защебетала Лена. – Эй, ты чего? Не, Миш, не надо!

Зажмурившись, Михаил ткнул ножом наугад. Надеялся, она скроется, убежит, сгинет. Но она не думала исчезать. Она застыла, ошарашено глядя на своего убийцу. Из живота сочилась черно-красная жидкость. Михаил ударил снова, в грудь, туда, где должно было быть сердце. Нужно было это прекратить скорее. Еще и еще. Лена упала. Она истекала кровью, но была еще жива, смотрела, пыталась что-то сказать. Михаил снова вонзил кинжал, и быстро зашагал прочь.

- Зачем? – спросил Михаил надрывным, не своим голосом.

- В подвале жильцы требуют пространств, а пространства – жильцов, - ответил демон. – Чтобы впустить кого-то, ты должен освободить для него место.

Скоро впереди оказалась черная непроницаемая стена. Она бурлила и извивалась, принимала очертания безобразных страдающих сущностей.

- Это дым, - догадался Михаил. – Это дым с нашего завода!

Вслед за демоном Михаил вошел в этот дым. Там стоял Михаил. Такой же. В той же помятой одежде, с неухоженными волосами и щетиной.

- Ты все-таки привел его, - произнес двойник.

- Его тоже нужно убить? – Михаил приготовился к драке. Этого ему было не жалко.

Демон не ответил. Михаил почувствовал тычок в бок. Еще один. Ноги подкосились, и он рухнул на спину. Дым заклубился над головой. В нем стали проступать забытые события, лица. Михаил был ребенком. Он бежал по-собачьи ликующе, задыхаясь, упиваясь пьянящим холодным воздухом. Трава была сладкой на вид, необыкновенно сочной, а небо выходило из берегов и заливало все своей умиротворяющей свежестью. Можно было бежать и падать. Подниматься и снова бежать. За падением всегда следовал подъем. Тогда было так, в этом свежем радостном мире. Ничто не могло прекратить безвременный радостный бег.

Над Михаилом нависли два лица – волчье и его собственное. Они смотрели, переговаривались. Затем мохнатая когтистая лапа коснулась лица и мир исчез.

***

Маша сидела у кровати, протягивая почищенный мандарин.

- Ешь, - настойчиво предложила она. – Нормально ты так похудел. Мне бы так.

Михаил покорно взял. Еще не попробовав, он ощутил, что фрукт обжигающе сладок, что маленькое мандариновое солнце должно растекаться и согревать внутри. Взяв мандарин, Михаил расплылся в глупой улыбке.

- Ты, видно, в подвале совсем одичал, а? – усмехнулась Маша. – Сколько ты там пробыл интересно.

- Я умер там, - сообщил Михаил.

- Это не ты, - вздохнула Маша. – И не умер.

- Тень? – догадался Михаил.

- В общем, тебе бы восстановиться. Туда пока не ногой.

Маша улыбнулась, и Михаил тоже улыбнулся. Слово «пока» его не смутило. Он знал, что снова пойдет в подвал. И потом опять.

Автор: Сергей Белозерцев

Источник:https://litclubbs.ru/writers/6170-podval.html

Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.

#подвал #фантастика #фэнтези #хоррор #ужасы