— Доктор, неужели ничего нельзя сделать?
— Увы. Хотелось бы мне сказать, что «когда пациент хочет жить, то медицина бессильна», но, не могу. Против возраста еще не найдено лекарства.
Сколько вашей кошке лет, вы сказали?
— Двадцать четыре...
Здравствуйте, дорогие читатели и подписчики канала «ДиНа»!
«Странная белая кошка. "Всё будет хорошо"» — это седьмая часть рассказа про странную белую кошку, Томасину. Первая часть так и называется: «Странная белая кошка». Вторая часть называется — «Странная белая кошка. "Топазина — Томасина"». Третья часть — «Странная белая кошка. "Максим Юрьевич и Барсик"». Четвертая часть — «Странная белая кошка. "Срочно нужен Рыцарь"». Пятая часть — «Странная белая кошка. "Змея"». Шестая часть — «Странная белая кошка. "Переговорщик, актриса и сваха"». Ниже приведены ссылки на начало рассказа и на предыдущую часть.
Томасина сидела, думала, вспоминала и размышляла. А что еще оставалось делать? Вера, судя по всему, выйдет из комнаты еще не скоро, они с Максимом сейчас... — занята она, в общем, очень занята.
«Ужик» затих, перестал шебуршиться и спрашивать, а когда его домой вернут? — когда, когда — как только, так сразу.
Так что самое время поразмышлять, повспоминать, подумать... Может, что придумается — важное, нужное и полезное. Память, она штука такая, переменчивая, изменчивая, не всегда «выдающая на поверхность» то, что надо... А потом — бац! — память-то, оказывается, давно уже «подсунула» нужное, а вот понять, что это именно оно, удалось не сразу.
Поэтому Томасина любила вспоминать. И все воспоминания у неё были «разложены по полочкам», чтобы, когда требуется, можно было быстро достать нужное, а не рыться в памяти, перебирая одно за другим.
Томасина взглянула в зеркало. Оно как раз было напротив.
Да, хороша, кошь! Ничего не скажешь! Один взгляд разноцветных глаз чего только стоит. Но это сейчас. А когда-то...
И услужливая память подсунула Томасине одно из первых её воспоминаний. Как раз то, когда она встретилась с Клавдией Васильевной, бабушкой Веры.
Одна, совсем одна
Маленькая котейка даже не поняла, как она оказалась на улице: только что спала, прижавшись к теплому маминому боку, как вдруг её взяли, куда-то засунули и, вот — она здесь. Одна. Совсем одна. Без мамы, без братиков и сестричек. Впрочем, братиков и сестричек «разобрали» раньше, то одного, то двух сразу забирали. Как говорили хозяева — «в новый дом». А она что-то «засиделась».
Неужели вот это и есть «новый дом»? И меня тоже в него забрали? — подумала котейка, и ей стало страшно.
Маленькая кошечка стояла и не знала, что делать. Не было ни привычного уютного лукошка, в котором они спали с мамой, ни блюдечка с едой — ничего. Все вокруг было чужим и незнакомым.
Услышав лай собак, котейка моментально переместилась к поваленным стволам деревьев, чтобы, если что, можно было спрятаться между ними. То, что это — собаки, кошечка знала точно: все-таки они с мамой жили в частном доме, и там была собака, которая временами лаяла. Саму собаку кошечка видела всего один раз и лай слышала, когда мама вывела её на днях во двор, чтобы показать, что мир — большой. Что есть не только лукошко, в котором они спят, и дом, в котором живут, но и большой-большой мир вокруг. Про собаку мама еще тогда объяснила, что Жучка — своя, её можно не бояться, не обидит, а вот чужих собак надо остерегаться и прятаться от них.
Через некоторое время лай затих где-то вдалеке. Собаки, видимо, убежали в другом направлении, и кошечка решила немного осмотреться — если это её «новый дом», то ведь его надо изучить и как-то обживаться в нем.
Вокруг было много-много деревьев. Так много кошечка никогда раньше не видела.
Какой странный «новый дом», — подумала котейка и решила, что надо, наверно, людей пойти поискать, ведь дом — это дом, а не деревья.
И она отправилась на поиски.
Людей, точнее, одного маленького человечка, людского ребенка, кошечка встретила очень быстро.
Девочка и котенок
Кошечка шла медленно и очень осторожно, придерживаясь кустов, чтобы, в случае опасности, можно было быстро спрятаться. Она прошла совсем немного, как услышала, что кто-то плачет. Горько так. И тихонько.
Кошечке стало интересно. Однако, первой мыслью было: «Неужели я нашла людей и у меня будет свой дом?», — и она пошла на звук.
На траве сидела девочка лет десяти-одиннадцати и плакала.
Котейка радостно побежала к ней: «Нашла! Нашла!».
— Ой, котенок! Что ты здесь один делаешь?
— Мррр, мрррр, — кошечка забралась на колени к девочке, стала подсовывать голову под руки, выгибать спинку и рассказывать, как её принесли в «новый дом», как она осталась без мамы, одна, как она стала искать людей и, вот — нашла.
— Какая ты забавная. Голодная, наверно?
Котейка утвердительно мяукнула и только сейчас обратила внимание, что девочка продолжает плакать. Да, плача как такового уже не было, но слезы по-прежнему лились из глаз.
— Мррр? — кошечка вопросительно смотрела в глаза девочки.
— Хочешь знать, что случилось? Ладно, пошли со мной, я хоть домой и не хочу, но тебя же покормить надо, да и здесь одну не оставишь.
По дороге домой девочка рассказала, что маму у неё «забрали».
Прямо как меня, — подумала котейка и продолжала внимательно слушать, — наверно, тоже в «новый дом» забрали.
Маму «забрали», и девочка сейчас должна жить с тетушкой или ехать в детский дом. Ни того, ни другого она, естественно, не хочет, но выбора у неё нет — или то, или другое. Третьего — не дано. И сегодня она должна сказать, что выбирает. Даже, если от всего откажется, её тогда все равно в детский дом отправят.
— Ну, вот. А сейчас мне и выбирать не надо — тебя встретила. Получается, ты за меня выбор сделала. Или помогла его сделать.
И они пошли навстречу новой жизни. И она ведь действительно началась новая для них обеих.
Клавдия и Томасина
Девочка как-то сразу назвала кошечку Томасиной. Просто сказала: «А звать тебя я буду Томасиной», — кошечка и стала ей, Томасиной.
Шло время. Девочка, которую звали Клавдия, росла. Росла и Томасина.
Тетке, правда, не нравилось, что племянница, седьмая вода на киселе, решила остаться у нее, да еще и котенка притащила, но, делать нечего — ребенку от матери такая квартира досталась! родная кровь все-таки...
Вскоре тетушка с племянницей Клавкой и со своими двумя детьми перебралась в квартиру Клавиной мамы — «а что ютиться в старом домишке, когда такие хоромы пропадают? Да и детям так лучше, образование ведь надо получать»... То, что тетушка при этом подразумевала исключительно своих детей, история тактично умалчивает.
И начались для Клавдии и Томасины непростые времена.
Была бы воля тетушки, она бы Клавдию вместе с её кошкой спровадила бы куда подальше. Но... Квартиру было жалко. Пока жива наследница, не видать ей квартиры — ни так, ни этак, никак. Вот, если бы...
Тетушка вынашивала разные планы и даже претворяла их в жизнь. Но противную девчонку ничто не брало!
Насыпала было крысиного яда той в чашку с молоком, так вредная котейка взяла и чашку-то опрокинула!
Хотела подушкой во сне придавить, так кошь проснулась и как замяучит! Пришлось делать вид, что хотела любимой племяннице одеялко поправить, а то холодно, сквозняк из окон.
Впрочем, что об этом вспоминать — было и было. Было и прошло. Клавдии с Томасиной повезло в том, что квартира была большая, и у них была отдельная комната, в которой они могли закрыться.
Так что пережили они и это.
А потом... Потом мама вернулась. Вот счастье-то было!
Как позже мама объяснила, ошибка вышла, ложный донос. Слава Богу, разобрались быстро. А кое-кто маме шепнул, что донос-то как раз её сестрица и настрочила.
И пришлось тетке не солоно хлебавши убираться обратно, в свой домишко.
Когда Клавдии исполнилось 19 лет, её мама умерла. И остались они с Томасиной снова одни. Одни против целого мира.
Тетка, слава Богу, не вернулась.
Клавдия поступила в консерваторию, а еще через какое-то время вышла замуж.
Женщина и кошка
— Доктор, неужели ничего нельзя сделать?
— Увы. Хотелось бы мне сказать, что «когда пациент хочет жить, то медицина бессильна», но, не могу. Против возраста еще не найдено лекарства.
Сколько вашей кошке лет, вы сказали?
— Двадцать четыре...
— Ну, вот... Очень почтенный возраст... Многие кошки до такого и не доживают. Ваша Томасина еще молодец, она спокойно уйдет. Просто в какой-то день заснет и больше не проснется.
— Но, может быть что-то... Я любые деньги заплачу, любое лекарство достану, только скажите!
— Увы... Только внимание и ласка. Забота. И тогда, она, может быть, вместо недели-другой еще пару месяцев проживет...
Клавдия объездила с Томасиной все клиники, какие были в городе. А их и было-то не так много, всего три крупных клиники на их большой город. Но везде говорили одно и тоже — возраст.
В деньгах Клавдия не нуждалась, уже была известной пианисткой. Да и муж хорошо зарабатывал. Но, сколько бы ни сулила врачам женщина, «приговор» был всегда один: возраст.
Клавдия отказалась от гастролей и много времени проводила со своей кошкой. Она не могла представить такого, что Томасина уйдет без неё. Она уедет — а Томасина уйдет. Нет, нет и нет. Такого она себе никогда не простит.
Томочка, девочка моя, пожалуйста, не уходи, поживи еще. Слышишь, Томочка?
Женщина гладила кошку, сдерживала слезы, чтобы та их не видела, и вспоминала, сколько было пережито и пройдено вместе с Томасиной.
Томасина слышала Клавдию, она и сама бы хотела остаться, но понимала, что её срок уже близко. Ей тоже очень хотелось верить тем словам, что нашептала её хозяйке одна цыганка, но... — но каждому отмерян свой срок, и исключений нет.
«Позолоти ручку, и я тебе всю правду скажу. И что было, и что есть, и что будет», — и Клавдия, которая никогда не слушала цыганок, не верила им и не обращала на них внимания, вдруг, как загипнотизированная, согласилась. Дала сто рублей. «Не надо мне, что было и что есть, скажи, что будет».
— Вижу, страдаешь, переживаешь ты, кручинишься. Плачешь. Но твои слезы светлые. И переживаешь ты за близкую душу. Не переживай. Печаль твоя будет недолгой. Слушай и запоминай: если ваши души крепко связаны, если ваши судьбы переплетены, как одно целое, если связь ваша крепкая, крепче, чем звенья цепи... — все будет хорошо. Запомни: хорошо!
И Клавдия снова позолотила ручку цыганке, дала пятьсот рублей, целых двадцать бумажек по двадцать пять рублей, огромные по тем временам деньги.
Цыганка смотрела вслед уходящей женщине, молвила: «А я ведь правду тебе сказала», — и исчезла, как будто её и не было.
***
Клавдия сидела в кресле и держала на коленях Томасину. Женщине очень хотелось спать, но на кровать она не рискнула лечь, боялась, что тут же уснет. И Томасины не станет. Тельце кошки стало настолько легким, что было почти невесомым, Томасина последние дни практически ничего не ела. И женщине казалось, что пока она не спит, Томасина будет жить, что только её бодрствование и удерживает Томасину здесь.
Томасина же ждала, когда хозяйка уснет. Уходить прямо на глазах любимого человека кошка считала как-то неправильно что ли. Конечно, хозяйка в любом случае расстроится, будет плакать, но пусть лучше это произойдет не на её глазах...
Клавдия сидела, гладила кошку и сама не заметила, как заснула. Трое суток без сна все-таки дали о себе знать.
«Наконец-то, я смогла, я дождалась. Пусть всё у тебя, Клавдия, будет хорошо. Я буду за тобой наблюдать. Прощай», — Томасина закрыла глаза и — ушла.
Продолжение — «Странная белая кошка. "Возвращение на грешную землю"» — см. ссылку ниже.
#кошки #белая кошка #питомцы #рассказы #рассказы о животных
