Эта повесть максимально сюжетна, с очень живыми персонажами, каждого из которых понимаешь, узнаешь и — жалеешь. Мария Косовская филигранно балансирует между очень точным, местами едким описанием и пониманием и жалостью. Получается объемная история про живых людей.
7.
Леонид Захарович ехал в аэропорт. Играло радио «Джаз». Окна слегка потели, приходилось включать обогрев. Ночью ударили первые заморозки, и трава резко пожелтела. От недосыпа и коньяка у Леонида Захаровича гудел затылок и болели виски, но все равно было приятно ехать по утреннему пустому шоссе. В голове еще не было никаких мыслей: ни о встрече с дочерью и ее семьей, ни о гастролях в Берлине, ни о вчерашнем «приключении». Ощущался неприятный осадок в душе, едва уловимый и отдаленно похожий на стыд. «Похмелье, — решил он. — Сяду в самолет и закажу грамм двести коньячка».
Зазвонил телефон. На экране высветилось: «Таня Пи-Ар».
— Алло.
— Леонид Захарович, тут какая-то сумасшедшая сообщения с сайта шлет. Говорит, заявление на вас напишет.
— Что за сумасшедшая?
— Какая-то Яна. Пишет, что вы… Э… Как бы это… Изнасиловали ее, — Тане тяжело далось выговорить такое. — Что делать? Нужно взаимодействовать со СМИ?
— Не обращай внимание. Заблокируй и все.
Леонид Захарович положил трубку. Он был неприятно удивлен. Разве она не получила то, что хотела? Она же с первой минуты дала понять, что мечтает переспать с ним. Чего же ей теперь надо?
«Вы мне поможете?» — вспомнилось жалостливое лицо.
— Ах ты ж, черт! — простонал он, осознавая, что совершил вчера что-то нечистоплотное, что грозит упорядоченному течению его жизни. Чего-то он вчера про эту Яну не понял. Да и хотел ли понять? Сама виновата, вела себя как шлюха, вот он и поступил соответственно. А теперь что? Ничего. Обычная история, каких миллион. Конечно, при желании может подпортить репутацию, но насилие — этого не докажет. Да и репутация у него уже не ахти.
Он вспомнил предыдущий скандал подобного рода, который закончился ничем. Было лишь одно последствие — жена перестала спать с ним в одной постели, но он только обрадовался. Ее жаркое тело давно тяготило его ночами.
«Надо все же пристроить эту Яну куда-нибудь, хоть в массовку».
Он набрал номер Майкла.
— Миша, Мишаня. Ты как, не обиделся на меня вчера?.. Ну ладно, ладно… Слушай, у тебя случаем нет знакомых режиссёров, которым вчерашнюю даму можно в постановку пристроить? Или в детский спектакль?.. Нет?.. Ладно… Ты подумай, может кто придет в голову. Ага, давай, давай, до встречи.
8.
В участке ее заставили дважды пересказывать, как Леонид Захарович пригласил в кабинет, как удерживал против воли, как вынудил вступить с ним в половую связь. Они требовали подробностей: кто расстегнул молнию на платье, снимала ли она белье, какие виды проникновений имели место, использовал ли насильник презерватив, получила ли она удовольствие и дал ли он ей роль. Над ней глумились, намекая, что у них в полиции тоже есть спектакли. Яну била дрожь, приходилось сжимать ладони между колен, чтобы не выдать нервозность трясущимися руками. Она ощущала бессилие, похожее на провал в пустоту, в тошноту невесомости.
Тощий полицейский с жалостливым лицом и крупный, сильно потеющий следователь ей не верили, вели себя так, будто она получила, что заслуживала. Оба почти слово в слово повторили, что в возбуждении уголовного дела ей откажут, а, возможно, обвинят в ложном доносе по статье 306 УК РФ. И Яна заявление забрала.
Наверное, надо было забыть и жить дальше. Если бы она не вложила все свои чаяния в эту «Мастерскую»! Если бы оставила отходные пути! Но она доверилась Вадиму, изменилась ради него. И теперь ни постоянного спонсора, ни перспектив. Помогла бы поездка к морю, новое увлечение, поклонник. Но телефон молчал, в соцсетях под фотографиями появлялись бессодержательные комментарии, и совсем не было сил делать что-то самой: ходить на презентации, писать сообщения, напоминать о себе. В жизни наступила зловещая пауза. Яна провалилась в ядовитые эмоции: обида, воспоминания, страх перед нищетой. Будто какая-то сила бросала ее в прошлое, заставляя перебирать осколки прошедшего краха: сообщения от Вадима, его сухие холодные руки, жесткие губы, тяжелое, дрожащее тело в темноте, сожаление в глазах и застилающее их, как болотная ряска, равнодушие, а в финале хищно изогнутые, как клюв стервятника, нарисованные брови его жены.
Сама не зная зачем, Яна дежурила у театра. Погода была солнечная, вернулось лето, но уже приглушенное, прибитое пережитыми холодами и пахнущее увяданием. Яна сидела на детской площадке и неотрывно смотрела на вход. Она ждала Вадима.
Мысль о нем отдавалась болью. Хотелось сказать ему, что он — бездушный мудак, такой же, как все мужчины. Он и многие до него, которые клялись в любви. Это его вина, что нельзя разжать напряженное, словно кулак, сердце, и что сказочка про любовь в очередной раз обернулась ложью.
«Может, правильнее любить женщин? — рассуждала Яна. – В женщинах — материнский инстинкт». Она представила себя с какой-нибудь зрелой дамой и усмехнулась, до того это показалось нелепым.
От стоянки к театру шла Аркадия Марковна. Длинные и худые ноги ее были обтянуты вельветовыми джинсами, из-под замшевого жакета торчала красная водолазка, с шеи свисали бусы. Она стильно выглядела для своих лет.
— Аркадия Марковна! — крикнула Яна, выбегая к дороге. – Аркадия Марковна.
Та оглянулась, подслеповато прищуриваясь. Увидев Яну, поменялась в лице, рассеянная интеллигентность сменилась на подозрительность. Но все же она ждала.
Глядя, как Яна перебегает в неположенном месте дорогу, Аркадия Марковна невольно затаила дыхание, и свободно вздохнула, только когда та перешагнула бордюр. Яна шла к ней по газону. В темных коротковатых джинсах, в легком болоньевом пальто, в черной футболке с принтом панды, в кедах. Лицо ее было без грима, бледное и осунувшееся. Яна выглядела жалкой, без хищного лоска, который произвел неприятное впечатление на Аркадию Марковну в день показов. Недоразумение, а именно так называла она любовные истории босса, будто сломило Яну, и Аркадия Марковна невольно почувствовала расположение к ней.
— Здравствуйте! — Аркадия Марковна решила держаться холодной вежливости. — Что вам нужно?
— Поговорить.
— О чем?
— Можем, мы зайти в театр? К вам в кабинет?
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Будем говорить здесь? — Яна окинула взглядом улицу.
— Да, и пожалуйста, давайте недолго.
— Я… Вы ведь в курсе того, что он сделал? Леонид Захарович.
— Честно сказать, не горю желанием в этом разбираться.
— Он обещал мне роль. Я поэтому согласилась.
— Сколько вам лет, что вы верите в такие обещания?
— Мне нужна роль. Я голодаю.
— Ну так ходите на кастинги, как все. Рассылайте резюме. Устройтесь, в конце концов, на работу.
— Кем?
— Не знаю. Официанткой.
— Я — официанткой?
— А что? Вы особенная?
— Это подло, — губы у Яны задрожали. — У меня никого нет. За меня некому заступиться, некому дать совет.
— Мне вас жаль, милая, — Аркадия Марковна смягчилась. Она понимала эту девушку, но понимала и то, как устроен театральный мир, в котором толпы молодых актрис готовы пойти на что угодно ради того, чтобы играть в известном московском театре. — Правда, я хотела бы вам помочь. Но я ничего не могу сделать. Вот. Хотите билеты? Я планировала их подарить племяннице. Но я еще возьму. Берите! — она протягивала Яне конверт, пытаясь всучить его в руки. — Возьмите, прошу.
Яна взяла.
— Повлияйте как-то на него, — попросила она тихо, заглядывая Аркадии Марковне в лицо. — Вы — моя последняя надежда.
— Поймите, Яна. Леонид Захарович — гений. Да, у него есть недостатки. Его любвеобильность, одержимость, я бы даже сказала, эротомания. Но это беда всех гениев! Мы должны им это простить. Так проявляется энергия жизни. Стихия, поток. И Пушкин таким был, и Толстой. Почитайте дневники Толстого.
— Если он гений, ему позволено трахать актрис?
Аркадия Марковна сморщилась. Это прозвучало грубо.
— Просто вас много, очень много. А он — один. И он — мужчина. Но он еще и гениальный режиссер, который понимает — для настоящей игры нужен талант и ежедневный тяжелый труд на сцене. Недостаточно просто раздвинуть ноги.
— Да пошла ты! — Яна толкнула ее. — Корова тупорылая.
Аркадия Марковна оступилась, делая шаг назад, но не упала. Резкая перемена в Яне была как оплеуха.
— Перечница старая. Карга. Думаешь ты — интеллигенция? Нет. Ты такое же, как он дерьмо, потому что покрываешь его и оправдываешь. И еще боготворишь этого козла!
Аркадия Марковна быстро зашевелила губами, пытаясь что-то еще сказать, но не могла. Она почувствовала, что кровь прилила к лицу. Вцепившись в сумочку и глядя под ноги, она быстрым шагом ринулась к театру.
Продолжение следует...
Повесть Марии Косовской «Сатурн». Часть первая
Повесть Марии Косовской «Сатурн». Часть вторая
Повесть Марии Косовской «Сатурн». Часть третья
Повесть Марии Косовской «Сатурн». Часть четвёртая
#современная проза #современные писатели #литература #формаслов