Жалко что в интернете невозможно найти прекрасный пасхальный рассказ "Чужа ласка сиротi - Великдень" дореволюционного кубанского писателя Николая Николаевича Канивецкого. Рассказ был опубликован в его сборнике «Из былого Черномории», изданного в 1899 году. Я набрал этот рассказ и дарю его на Пасху моим читателям.
Теплая апрельская ночь. Тысячами огней горит вся церковь... Весь храм наполнен молящимися в праздничных одеждах. Вокруг церкви на траве, кольцом горят свечи, освещая разложенные пасхи, куличи, крашенки... Тихая, светлая ночь... Совершается великая молитва, совершается великая тайна... Все ждет того радостного часа, когда человек поцелует братским поцелуем другого человека и произнесет: "Христос Воскресе", а этот другой ответит ему: "Воистину"...
В станице в каждой хате светится огонь. Везде убран стол... Все готовится к встрече "Великодня".
Светится одинокая свеча и в самой крайней в станице хате... Неубранной к празднику выглядывает хата... Растрепанный буйными ветрами камыш на крыше, облупившаяся замазка на стенах... Точно не в силах была бедная хата принарядиться к празднику.
В хате, опершись руками на стол, сидит молодая женщина. Пламя восковой свечи освещает убогое убранство стола: несколько крашанок, хлеб и что-то в глиняной чашке... С потолка висит колыбель, и в ней спит ребенок. На лавке другой ребенок спит на рядне... Тихо в хате...
В голове молодой женщины невеселые думы... Вспоминает она прошлую Пасху... Как тогда было хорошо и празднично у нее на душе, как принарядилась тогда и хата, и она сама, и дети... И тогда был он, Тарас... Как-то он встречает "Великдень" в далекой Сибири... Вспоминает все до мельчайших подробностей... Помнит она ту роковую ночь, когда взяли Тараса. В полночь постучал в дверь Тарас и с ним вошли два человека. Статные, высокие были оба его спутника. Лица завязаны башлыками...
- Затопи пiчку, та поставь зараз воду грiти, - скомандывал Тарас каким-то незнакомым ей голосом. Потом они все трое стали замывать какие-то пятна на платье, какой-то нож... Как страшно ей стало, когда она увидела кровь на руках Тараса.
Вдруг постучали...
- Одчиняй, - услыхала она голос Степана Уса, полицiя прiйшла...
Потом Тараса и его спутников взяли. Взяли и тех лошадей, что пригнал откуда-то Тарас... Не забудет никогда она сцену, когда "старий Степан Ус, рiдний кум" первый подошел и ударил в лицо Тараса, а Степанида Левочка, "сусiдка", кричала озлобленной толпе "бiйте проклятих ворив, на смерть бiйте"... Их вели и били... Потом отвели Тараса в город, потом судили и пошел Тарас в холодную Сибирь... Осталась одна она с малыми детьми... Вот наступает и "Великдень"... Во всякой семье праздник, во всякой семье радость, а кто ей поможет, кто ее горе выслушает... Ты жена вора, скажет всякий... Ты его покрывала... Ты краденных лошадей в сарае прятала... Скажет ли ей кто-нибудь завтра "Христос Воскресе"... Никто не придет, никто не скажет...
В церкви раздался сразу звон всех колоколов. Великий праздник пришел...
Женщина поднялась и перекрестилась перед иконой... "Христос Воскресе" - прошептали ее бледные губы... Она подошла к колыбели и перекрестила ребенка... "Христос Воскресе, Ганнуся",- тихо произнесла мать... Ребенок разметался ручонками и не слыхал материнского христосованья...
Кто-то постучался в дверь.
Женщина изумилась.
- Хто там такий?
- Та це я - кум...
- Це ви, дiдусю Степане!
- Я-ж, Оксаночку...
Дверь отворилась и вошел Степан Ус. Длинная седая борода, густые, нависшие брови придавали его лицу какой-то суровый вид. Красный бешмет, праздничная черкеска... Все газыри украшены целым рядом крестов и медалей. Много на своем долгом веку воевал Степан и где только не носило бесшабашную смелую голову старого Уса... В руках старика был какой-то узел. Он осторожно, стараясь сделать как можно незаметнее, поставил его в темном углу на лавку. Затем, перекрестившись на икону и, обратившись к женщине, он произнес:
- Ну, Оксаночку, - Христос Воскресе!..
- Воистину Воскресе, дiдусю Степане...
- Почелмокаемься Оксана. А де-ж дiти?
- Сплять вони, дiдусю...
Дед Степан наклонился над ребенком, спавшем на лавке, перекрестил его и поцеловал. Ребенок протянул руки и сонным голосом спросил:
- Це ви, таточку?
- Нi, Прiся, це хрестный батько...
- А тата и досi нема?
- Нема дочка рiдная... Не вертався ще твiй тату...
Степана Уса как-то передернуло, когда он услыхал ответы матери. Что-то влажное, теплое подступило к горлу, и он почувствовал, как по старому, морщинистому лицу пробежала горячая слеза. Устыдился Ус своей слабости и незаметно стер слезу... Вспомнил он, как когда-то он первый пошел мстителем за свою станицу, как он первый ударил наотмашь по лицу Тараса, этого "тата", про которого спрашивал ребенок.
- Як заспiвали у церкви "Христос Воскресе", - начал он, - вийшов я та думаю собi: провiдаю я куму рiдную...
Женщина поклонилась в пояс...
- Спасибi вам дiдусю, що мене не забули, - сквозь слезы добавила она...
Старый Степан Ус тоже поднялся с лавки и тоже поклонился ей в пояс.
- Прости ж ти мене, моя Оксаночка! Дуже я, моя доня, виноватий пред тобою... Звiстно, чого тiльки у серцях человiк не зробе... А все ж теперь такий день, що треба усе прощати... Теперь такий час прiйшов, що усякий чоловiк другому чоловiку рiдним братом доводитця... Почелмокаемься же моя доня... Ще раз просю тебе - прости старому дiду те, що було...
В это время в дверь снова постучали...
- Оксаночка-голубочко, а ти дома? - спрашивал чей-то женскiй голос.
- Дома!
Дверь отворилась и вошла "сусiдка" Степанида Левочка... В одной руке Степанида держала кулич, а в другой большой узел. Степан Ус взглянул на Степаниду, а Степанида взглянула на него, и оба как-то сконфузились. Добрые люди, пойманные на каком-нибудь добром деле, как-то стыдятся друг друга...
- А це ви, дiду Степане... А я думала, що у Оксаночки нiкого и нема...
Степанида поставила кулич и узел рядом с узлом Уса.
- Христос Воскресе, Оксаночка...
- Востино Воскресе... Спасибi тобi за ласку... Спасибi, що не забули, кланялась Оксана.
- Як-то можно забути, - начала каким-то нервно приподнятым тоном новая гостья. Хиба ж мы не сусiди... Хiба не провославни люди... Та минi старий мiй казав: пиди до Оксани - похристосуйся... А я бачу нема тебе, Оксаночка, у церквi и пасхи не святишь... А ти ж чому до церкви не ходила?..
В это время старый Ус поднял глаза, и, взглянув на убогое платье Оксаны, строго посмотрел на Степаниду. Последняя поняла всю нетактичность своего вопроса и, обратившись к Усу, сказала:
- А ви, дiду, як сюди зайшли?
- Та так собi... Захотiлось минi щось пройтитця, бо у церквi було дуже жарко... От я и пiшов до вигона... Та бiля хаты Оксановой и опинився.
Говоря это, Ус упорно рассматривал свои сапоги...
- Та отто-ж и зо мною! Наварила, напекла усего богато... От старий и давай на мене грохотать, на вiщо я стiльки добра на снiдання извела... Так я, щоб вiн дуже на мене не рiпав, узяла трохи тай отнесла до Оксаны...
В это время Ус достал из кармана бутылку.
- Ну бабочки-голубочки, коли таке дiло прiйшлось, так давайте зараз и разговлятця... А ну бо, Степанида, развязуй узли, а ми з Оксаночкою, талерки и пляшки приготуемо...
А на небе загоралась заря. По всей станице несся радостный трезвон и слышалось всепрощающее: Христос Воскресе!
Коротко об авторе
Николай Николаевич Канивецкий, 1857-1911гг. Кубанский писатель, чье творчество высоко ценил А.П.Чехов. В своих талантливых новеллах он донес до нас жизнь кубанцев прошлого, быт, нравы, типы, характеры черноморцев - пахарей и воинов, верных защитников Отечества.
Замечательный кубанский писатель Николай Николаевич Канивецкий родился в городе Керчи (Крымский полуостров) в семье небогатого чиновника. В детстве он часто болел, тогда это называлось «слабые лёгкие». Учился в гимназии Керчи, в Екатеринодаре, где жила его сестра, затем поступил в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет, но вынужден был оставить его по состоянию здоровья: опять подвели лёгкие.
Он вернулся в Екатеринодар, а в возрасте 24 лет женился на дочери почётного гражданина Екатеринодара, Екатерине Якунинской. Жили они в центре города, в собственном доме (сейчас это ул. Рашпилевская, 46), второй их дом (ул. Красная, 40) арендовала городская управа.
Женитьба на богатой невесте позволяла ему нигде не служить, но он, как человек просвещённый, постарался быть полезным своему городу, занимался общественной деятельностью, у него были так называемые бесплатные должности: действительный член Кубанского экономического общества, почетный мировой судья, член комиссии по заведованию Городским садом и Летним театром, член совета Екатеринодарского общества взаимного кредита, кандидат в члены правления Общества любителей изящных искусств, гласный Екатеринодарской думы. В последнем качестве 28 марта 1893 года Николай Канивецкий с супругой Екатериной Петровной отправился на Всемирную международную Колумбийскую выставку в Чикаго, где изучал проекты электрического освещения городов, которые привез в Екатеринодар.
Ярко проявляется его писательский талант. Он умел нарисовать характер простого казака, своего современника, передать его сочный кубанский говор, где-то посмеяться над крестьянской хитрецой, а где-то подчеркнуть благородство натуры. Его короткие, смешные, жизненно достоверные рассказы позволили современникам назвать Канивецкого «казачьим Чеховым». И это не случайно. Сборник рассказов Канивецкого «Из былого Черномории», который автор мог себе позволить издать за собственный счёт, широко разошелся по России, его очень хвалил Антон Павлович Чехов, говорил, что у автора «здоровый, жизненный юмор», характеры казаков выведены «цельные, независимые, интересные».
Особенностью его прозы был оригинальный по тем временам прием – повествование от автора велось по-русски, а все диалоги героев – на балачке (кубанском диалекте). Для самого Канивецкого 1897-1901годы были самыми плодотворными: он много писал, записывая сюжеты и рассказы из своей общественной практики, публиковался не только в местной газете, но и в иллюстрированном приложении «Вестник казачьих войск» и в столичном «Журнале для всех».
Умер Канивецкий от туберкулёза лёгких – его не оставили старые болезни. Последние годы писатель жил и лечился в Ялте. Там же жила и боролась за жизнь супруга его жена, Екатерина Петровна. Она вступила во Всероссийскую лигу борьбы с туберкулезом, содержала на свой счет больных детей в санатории на Тонком мысу в Геленджике, а в 1914 году пожертвовала 20 тысяч рублей для постройки детской больницы.
