«…Я потому и делаю эти нецензурные вещи, что я художник», - сказал однажды Николай Ге. Действительно, некоторые из его картин современники называли отвратительными. В первую очередь, картины на евангельскую тему. Совершенно новая трактовка сюжета, персонажей, переосмысление. Это было дерзко и вызывающе для публики, но очень глубоко и важно для самого мастера.
Давайте сегодня посмотрим на отвергнутые и даже запрещенные картины Николая Ге, посвященные истории последних дней жизни Иисуса Христа.
Первая картина на евангельскую тему принесла Николаю Ге звание профессора исторической живописи. Император Александр II приобрел её за 10 000 рублей серебром. Это была "Тайная вечеря". Но несмотря на награду и внимание царя, не все современники ее приняли.
Трактовка сюжета была новаторской. Никакой трапезы, стола и учеников вокруг Христа. Христос возлежит, как это, кстати, и сказано в Евангелии. Рядом с ним "возлюбленный ученик" – Иоанн Богослов. А с другой стороны апостол Петр, испуганный и удивленный. Кстати, он внешне напоминает самого художника, возможно, это задумка Ге, который делает себя соучастником происходящего на полотне.
Но вперед на картине выдвинута фигура главного антагониста - Иуды Искариота. Между ним и учениками – яркая полоса света. И это не просто драматизм, это символ конфликта двух мировоззрений.
У Ге был свой взгляд на личность Иуды и его поступок. Художник считал, что Иуда предал не потому, что хотел 30 сребреников, а потому что боялся, что за Христом идет очень много народа, боялся, что все они упадут в бездну, в пропасть. Иуда словно отчаянный храбрец кидался, чтобы остановить какой-то поезд. Конечно, такой взгляд был абсолютно не не принят обществом второй половины 19 века.
Необычна и трактовка образа Христа. Он расслаблен, очень человечен. Достоевский писал об этих образах и самой картине: "Где последовавшие этому 18 веков христианства? Перед нами обыкновенная ссора весьма обыкновенных людей".
Действительно, Ге убирает из сцены всю сокровенность, божественное её наполнение, превращает сюжет в бытовой жанр. Но этим он подчеркивает, что эта сцена может происходить сейчас, или происходила давно с каждым из нас. Поднимал тему предательства и богоотступничества.
Через четверть века после "Тайной вечери" Николай Ге создал более провокационное полотно "Что есть истина? Христос и Пилат". Она была выставлена на передвижной выставке в 1890 г.
Обер-прокурор Священного Синода Победоносцев писал об этой картине императору Александру III: "Глубокоуважаемый Император, как можно было выставить картину Николая Ге? Она глубоко антирелигиозна и отвратительна для чувств верующих". Император ответил: "Картина отвратительная. Снять с выставки. Запретить к экспонированию". После трех недель эскпонирования работа была со скандалом снята с выставки и исключена из каталога.
Картина вызвала бурю эмоций. Анна Ге, жена художника, вспоминала, как перед картиной собиралась публика, которая сразу раскололась на 2 партии: одни восхваляли, другие сильно ругали. Ге обвиняли в "пошлом реализме" и обзывали "самообольщающейся посредственностью". Споры были такими ожесточенными, что иногда доходило до драки. Вот она, сила искусства!
В картине возмущало все. Прежде всего, конечно, образ Христа. Здесь нет сакральности и божественности. Критики говорили, что это скорее каторжник, "злобный пролетарий". Некоторые даже не могли называть его Христом, а просто говорили, что напротив Пилата стоит фигура какого-то собеседника.
Возмущала и фигура Пилата: крепкая, энергичная, пластичная. Он обращает свой вопрос к обвиняемому "Что есть истина?" без ярости или злобы, с высокомерной насмешкой. Но его вряд ли интересует ответ: он уверен, что знает его и сам. Интересно, что фигура Пилата освещена, а свет в живописи всегда был символом правды и добра. Но у Ге это скорее усилении коллизии, драматургии, безысходности происходящего. Сейчас сила на стороне Пилата, и его правда и истина победит, как бы это ни было несправедливо.
Кстати, картину даже Третьяков не хотел покупать, его просто уговорил Лев Толстой. Коллекционер купил, но не показывал работу публике.
Вскоре художник вновь обратился к образу Иуды. В работе "Совесть. Иуда" предатель стоит на дороге и смотрит, как стража уводит Того, Кого он предал.
Здесь он выглядит уже жалким, как будто уменьшившимся. Сначала Ге думал, как передать лицо Иуды, а затем решил показать его со спины. Он говорил : "Лицо Иуды не важно (…) Нельзя Иуду понять, ежели не будет перед нами его преступления, смысл которого для него удаление [от] Идеала".
Следующая картина Ге вновь не была принята. Это "Суд Синедриона". Картина была запрещена к экспонированию президентом Императорской Академии художеств великим князем Владимиром Александровичем. Опять потрудился обер-прокурор Победоносцев. Он написал Александру III: "Его Христос тщедушен, мал ростом, некрасив". Сам Александр III говорил: "Ну какой же это Христос, это больной Миклухо-Маклай".
Одну из самых противоречивых своих работ "Голгофа" Николай Ге пишет в период серьезных размышлений о смерти. Ему было 60, и казалось, что смерть не за горами... Умирает супруга художника, и он начинает долгий поиск сюежта, который сможет выразить его переживания и заодно завершит Страстной цикл...
"Голгофа" – глубоко личная картина. Её задача – понять, что может испытывать человек на самом краю земного существования, человек, который вот-вот перешагнёт порог. Художник покинет этот мир вскоре после завершения картины.
Ге долго искал образы, композицию, сюжет. В итоге он решил изобразить знаменитую сцену на Голгофе без крестов.
Что мы видим? Истерзанного человека в рубище, со всклокоченными волосами (они, кстати, особо возмущали публику) и зажмуренными глазами. Он отчаянно стискивает голову, и мы знаем, что Он взывает: "Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оставил?.." (Мф. 27:46).
Не видно ни склона горы, ни креста. Сзади смутно различима толпа народа, издающая гул "распни, распни Его!" (Ин.19:6), а срезанная краем холста рука легионера непоколебимо и властно указывает направление крестного пути.
Одна из поклонниц творчества Ге пеняла художнику, что Христос у него некрасив. Ге возмутился, вспыли: "Христос, сударыня, не лошадь и не корова, чтоб ему быть красивым. Я до сих пор не знаю ничего лучше человеческого лица, если оно не урод, разумеется. Да притом человек, которого били целую ночь, не мог походить на розу..."
Картина долго оставалась непонятой: её считали неоконченной, натужно-вымученной. Она не вписывалась в русское искусство XIX века.
Не менее противоречива картина "Распятие". Александр III при взгляде на нее произнёс одно только слово: "Бойня!"
Но мы уже увидели, что Ге никогда не старался подладиться под вкусы публики. Он признавался, что всю жизнь пытался писать Христа, "который живёт в его душе", и тут же иронизировал над собой: "Но плоть моя немощна, поэтому пишу портреты".
Тема распятия была для Ге особо важной, но и особенно сложной: над разными вариантами картины он работал до последних дней своей жизни. Выставлять "Распятие" официально было нельзя, потому Ге показывал "крамольную" картину на квартирах друзей.
Когда Лев Толстой увидел "Распятие", то сказал, что это лучшее распятие в мировой живописи: "Я первый раз видел (наконец!) изображение этой страшной трагедии во всем ее несолганном и неприбранном ужасе. Я долго не мог уйти от картины и никогда потом не забыл первого несравненного впечатления. Сколько тысяч картин "приличных" и "никого не оскорбляющих", сколько целых галерей и музеев я отдал бы за одну эту картину, оскорбляющую огромные толпы людей, публики, чуть не всех и каждого!"
Завершу обзор более ранней работой Николая Ге, но зато полной надежды и тихой радости. Это "Вестники Воскресения". Она тоже не имела успеха у публики.
Произведение словно поделено на две части – света и тьмы, новой жизни и ветхой. В верхней, радостной – Мария Магдалина бежит, почти летит, окрыленная радостью. В темной – стражники, эту радость не принявшие… Стремительная фигура Марии Магдалины напоминает сказочную птицу.
Критики – современники художника – увидели в ней "то ли сороку, то ли ласточку". Но нам, после тяжелых картин страстного цикла Ге, она кажется полной легкости, надежды, которых лишены большинства картин о последних днях жизни Христа.
Вот так последние дни земной жизни Христа стали центральной темой в позднем творчестве Ге. Это был мучительный поиск, пересомысление. Это было новое слово в искусстве, не принятое публикой 19 века. Ни одна из его работ "страстного цикла" не нашла одобрения или понимания у современников. Но это был шаг к экспрессионизму. Ге старался не просто изобразить далекую от нас историю, а пережить с Христом Его путь. И оставил для нас летопись этого пути...
Буду рада, если поделитесь своими впечатлениями о таких противоречивых и неклассических работах на евангельскую тему.