Есть такой древний памятник "Вопрошание Кирика Новгородца", где иеромонах уточняет у новгородского епископа Нифонта многие вопросы, связанные с благочестием. По сути, это детализированный справочник, где объясняется, как положено христианину правильно молиться, питаться, контролировать свою склонную к всяческим прегрешениям плоть и т.п.
Имеется в нем один пункт, который казался неясным вплоть до середины прошлого века:
Нет ли в том греха, чтобы ходить ногами по грамотам, которые кто-то, изрезав, выкинул, а слова уже будут знать? [ Ответ ] В этом нет греха.
Когда нашли первые берестяные грамоты, ситуация прояснилась: новгородские горожане писали эти записки в огромных количествах; после прочтения грамоту нередко разрывали или разрезали, чтобы лишить возможности каких-нибудь потенциальных недругов насобирать на автора письма компромат.
Заметьте: сами опасения, что посторонний прочтет берёсту, говорят о высоком уровне грамотности. Нам и правда есть чем гордиться! Новгородцы ходили не по стандартной средневековой грязи, а по деревянной мостовой, да еще и бросали себе под ноги высокоцивилизованный мусор — обрывки берестяных писем. Не каждый европейский город мог похвастаться таким высоким уровнем культуры...
В общем, туго приходилось людям, которые старались соблюдать все религиозные нормы. Тут собственная плоть таит неисчерпаемые возможности закоснеть во грехе, и еще нате пожалуйста — нельзя наступать на берестяные записки! Так можно одними ногами столько грехов натоптать, что до Страшного суда не искупишь.
Нифонт, понимая, что и так ограничений масса, а грамот выбрасывается огромное количество, разрешил-таки наступать.
И все-таки, чтобы там епископ ни ответил, многие расценивали письмо как некий сакральный, священный процесс: во-первых, некоторые грамоты начинаются со значка креста, а во-вторых, в них очень, очень редко попадается обсценная лексика.
"В начале было слово" — к этому относились более чем ответственно.
Кроме этого, умение читать и писать само по себе расценивалось как принадлежность к христианству (что было немаловажно в эпоху двоеверия).
Писать — это практически священнодействовать. Письмо как ощущение невиданного чуда, милости божьей, вот что стоит за этим неясным уже сегодня вопросом.
Это упускают из виду те, кто верят в "Велесову книгу", написанную слегка подредактированной кириллицей. Знание кириллицы как раз было приметой того, что ты христианин.
То, что создание текста — священный процесс, практически двести лет упускали из виду ученые, считая, например, что "Повесть временных лет" — это документальное произведение.
Хотя как может быть документальным текст, начинающийся с библейской истории?..
Духовная вещь письменность, духовная прежде всего. Именно этим она была первые несколько веков второго тысячелетия.
Вот какие глубины стоят за этим вопросом пытливого иеромонаха...