«Все люди творят одно и то же. Им может казаться, что они грешат неповторимо, но по большей части в их мелких пакостях нет ничего оригинального…»
Нил Гейман, «Американские боги».
Некогда популярная журналистка, снискавшая славу резкими выражениями и дружбой с сильными мира сего, выдала одну интересную мысль: женщины уходят от мужчин не из-за безденежья и измен. А из-за мелкого му… ну, скажем, склонности рыцаря к некрупным подлостям. Каково сказано, а?
Ретивая журналистка сказала много чего противоречивого, однако эта замечательная мысль не в бровь, а в глаз. Даже диковинное злодейство вроде измены или колоссальных долгов можно понять и простить – не сразу, после океана слёз и трёхсот попыток навсегда сказать «прощай», но простить. А вот хронические колкие гнусности спускать с рук очень сложно, да и надо ли...
Вендетта из рогатки
В детстве летние каникулы я проводила у бабушки. Одним из тамошних развлечений было наблюдение за соседской четой – тётей Ирой и дядей Лёней. Она была большая и громкая, он маленький и тихий – в плане злых каверз. Тётя Ира бесспорно считалась главой семьи и лидером, ловко вела хозяйство, вступала в переговоры с пастухом, соседями, начальством, отправляла детей на учёбу – лучше, чем воспел поэт Некрасов, не опишешь. А дядя Лёня был «при ней», но, несмотря на очевидные удобства и отсутствие упрёков со стороны всемогущей супруги, мириться со своей никчемностью не хотел. И вёл партизанскую войну. В сцеженное молоко исподтишка швырял тут же пойманную муху. Любимые цветы тёти Иры «случайно» ликвидировал тяпкой при прополке. Едва она отлучится от обеденного стола, сыпал в её тарелку борща едва не горсть жгучего перца. Пускай-ка зачерпнёт ложку, глотнёт и глаза выпучит!.. Тётя Ира прекрасно понимала, чьих рук это дело, но раздражалась крайне редко: «Лёнька, ирод, ты опять за своё!»
Дядя Лёня деланно хлопал глазами, мол, «не при делах», но потом гаденько хихикал: порой наедине с собой, порой делясь подвигами с «единомышленниками». Мол, Ирка,
конечно, глыба и кремень, но супротив мухи в молочном бидоне слаба!
Лишь однажды дядя Лёна сам ошалел от собственной дерзости. Неизвестно, чем тётя Ира ущемила его достоинство, но едва она вышла с тяпкой в огород, дядя Лёна укрылся в кустах акации по периметру огорода. Вооружился рогаткой, зарядил мелкое твёрдое яблоко и восстановил душевную гармонию, выстрелив пониже спины тёте Ире… Хорошо, что она не мастер забегов на длинные дистанции, да ещё наперевес с тяпкой: дядя Лёня остался жив, но надолго утратил склонность к подбрасыванию насекомых в продукты питания.
Тенденция: такая уж натура у мелкого пакостника, что чаще всего он мучает и изводит самого близкого человека и благодетеля. Понять, что зависит от кормилицы, он способен – но не в силах принять этот факт, его грызёт собственная ущербность. Вырасти душой и поступками до кумира не может – масштаб личности не тот, насолить по-крупному тоже не получается – страшно ведь, а ну как получит по заслугам. Вот человек и отрывается на мухах да стрельбе из рогатки.
Заметьте меня!
В одном коллективе завёлся неудовлетворённый жизнью Иван Петрович. Достигнув солидного возраста, он вдруг возжелал уважения, однако шеф наотрез отказался повышать его в должности и денежном содержании. И тогда Иван Петрович стал перед зеркалом в сантехническом заточении, взглянул и обнаружил сходство с благородным мстителем Зорро… Правда, восстановить справедливость шпагой и в плаще не получилось, метод был избран под стать натуре.
Иван Петрович повадился опаздывать на планёрки. Но не так, чтобы задержаться на пять минут, а прийти ровно, скажем, в девять ноль-ноль, хотя коллектив давно собрался и просить начать пораньше – чтоб спокойно работать потом. Иван Петрович терпеливо стоял за углом, следя за минутной стрелкой, и за несколько секунд до заветного момента срывался, распахивал дверь и царственно вплывал. Коллектив роптал, мол, «Петрович, окаянная башка, где тебя носит», потом прощал «Зорро».
Когда мститель увидел, что на него перестали обращать внимание, изменил стратегию. Едва планёрка подходила к концу, и сотрудники рвались на рабочие места, Иван Петрович поднимал руку и задавал грандиозный в своей бессмысленности вопрос. Шеф терялся, что-то отвечал, но Петрович не сдавался, уточнял, просил привести примеры из истории и дать точные указания. Шеф кипятился, но прямо обвинить пытливого «Зорро» в утрате рассудка не решался, время шло, коллектив ёрзал в креслах и рисовал кузнечиков в блокнотах. Наверное, это никогда бы не кончилось, если бы умница-босс не освоил хитрость. Завидев вытянутую руку Петровича и сладостно-предкушающую физиономию, он произнёс: «По всем прочим вопросам милости прошу в мой кабинет».
Идти к руководству на ковер Иван Петрович не решился: он Зорро, а не самоубийца.
Тенденция: всё, чего хочет мелкий пакостник – быть замеченным. Но совершить подвиг, заново открыть закон тяготения или заткнуть за пояс «крепкого орешка» Брюса Уиллиса ему не по силам: обделила природа силушкой, талантом и сходством со стариной Брюсом.
Поскольку на лобовой удар не способен, он специализируется на тычках и уколах. Это легко, не чревато наказанием и в то же время заметно: окружающие нервничают, делают замечания, стыдят, а мелкий пакостник улыбается. Цель достигнута, он получил пять минут взглядов и обсуждения, «хватанул» порцию чужой энергии, и неважно, что она со знаком минус – он в центре внимания. Спрашивается, почему человек не хочет снискать уважения добрыми делами? Потому что плохим быть легче, а для мелкой натуры невыносимо любое усилие. То ли дело пакость: всего лишь задержал планёрку, а сколько радости.
«Люби меня!»
Отношения с мелким пакостником – отдельное испытание, можно сравнить с бегом по пересечённой местности. И ладно, если бы эта «местность» пересекалась внушительными препятствиями, скажем, оврагом или рекой – нет. Отравлять жизнь будут какие-то досадные мелочи, колючки, коровьи «визитные карточки», репейник. То есть дойти до цели можно, но уйма сил тратится на борьбу с какими-то гнусностями.
Подругу Олю полюбил мужчина Коля. В том, что любил, не сомневаемся, в том, что «странною любовью» - убеждены. Он встречал её по вечерам с работы, кормил мороженым с ложечки (в людном кафе!), ну и вообще – чуть не превратился от нежности в детёныша панды. А Оля – она такая, завидная невеста и мечта многих окрестных идальго. Отвечала Коле взаимностью, но цену себе знала. Кавалер с ума сходил из-за её самодостаточности и включился в борьбу. «Дорасти» до уровня Оли, стать «номер один» он не мог – тут либо дано, либо нет. Бросить и забыть «крапиву сердца» тоже не получалось, вросла намертво. И тогда Коля принялся методично подтачивать Олино самолюбие. То «забудет» встретить, то провожает взглядом другую, то на день рождения опоздает – обидно, но не тянет на серьёзное «преступление». Если череда мелких окаянств действует Оле на нервы, и она готова дать Коле направление по «нехоженым тропам», он превращается в заботливого безгрешного ангела. Но едва ему покажется, что Оля опять недостаточно нежна, начинаются «забывалки», «прятки» и «по сторонам гляделки».
Оля заметила тенденцию, обсудила с мудрыми подругами, почитала советы психологов: вот, оказывается, в чём дело! Колина тактика – не более чем привлечение внимания, провокации обиды и ревности, дескать, «а вдруг у меня другая завелась». Он не может Оле честно признаться, что жить без неё не может – мелкие люди почему-то считают порывы души унижением, да и вдруг она рассмеётся? Поэтому Коля мытарится сам и мытарит Олю. Как говорил великий Ремарк, «каких только путей мы не выбираем, чтобы скрыть свои истинные чувства…»
Тенденция: если честно, любить откровенного плохиша и негодяя проще, чем мелкого пакостника. Потому что «хулиган и разбойник» - он понятен, весь как на ладони, пусть и отрицательный герой, но люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав. То ли дело мелкий пакостник – этот «экземпляр» из породы манипуляторов, у которых не лица, а личины, сегодня он один, а завтра другой. И как любить не постоянную картину, а бегущую строку?
К тому же отрицательные «подвиги» откровенного негодника – это всё-таки поступки, вызов общественности и морали, они потрясают, но не оставляют равнодушными: человек, способный на великое действо, будоражит. Кажется, что если он неистовствует в кураже и бесчинствах, то в любви тоже не знает удержу – в принципе, так оно и есть, другой вопрос, всем ли по плечу любовь плохиша.
А мелочные козни пакостника ничего, кроме раздражения, не вызывают, разве что брезгливую мысль: «Вот надрывается-то, сердечный». Любить жалкого и ущербного не получится, в нём не ощущается мужское начало, это противоестественно. Ну и мелкие пакости здорово утомляют.
Вооружитесь фразой "с террористами в переговоры не вступаем". А манипуляции и мелкие пакости – чистой воды психологический терроризм, так что жалости и сантименты отставить.