Плыли мы, пятеро, уже традиционно в короткий свой отпуск на морском спасательном плоту по прекрасной уральской реке Юрюзани. Остановились на ночлег на высоком правом берегу.
Утром проснулись – неожиданно поднявшаяся за ночь больше чем на полтора метра вода (видимо, в верховьях реки прошли проливные дожди) чуть не унесла наш плот и лодки. Мы стояли на берегу и растерянно смотрели, как мимо нас проплывали всевозможные коряги, сучья, бревна… На одном из бревен восседала какая-то птичка и важно и даже как-то снисходительно посматривала на нас.
– В гости к родственникам отправилась, – предположил один из нас, несколько помешанный на мистике, эзотерике и аномальных явлениях врач, лечащий больше не лекарствами, а своей беспредельной добротой и руками, способными находить в человеке какие-то потаенные нервные или еще какие точки. – Зачем лететь, силы тратить, когда по реке можно доплыть, да к тому же еще бесплатно.
– Интересно, далеко она собирается плыть? – задался вопросом другой, сорокалетний, но уже совершенно седой генеральный директор одного из уральских оборонных заводов, точнее владелец его.
Если не знать сути дела, можно было бы сказать – удачно купивший завод по случаю. А если знать, то только сумасшедший мог вхлопать все свое состояние и состояние друзей в этот завод, подведенный втихую под банкротство и уничтожение (хотя, по российскому законодательству, этот завод как в своем роде единственный в стране и потому особо важный нельзя ни банкротить, ни приватизировать). Кто-то то ли со злорадной усмешкой, то ли с сочувствием сказал о нем: «Последний романтик России». И это прозвище прочно укрепилось за ним. А что еще о нем можно было сказать? В прошлом преподаватель знаменитой Бауманки и один из разработчиков ракетно-артиллерийских установок. В смутные 90-е годы, когда его конструкторское бюро закрыли «по ненадобности», быстро сориентировавшийся успешный московский предприниматель. Недавно неожиданно для всех бросил свое процветающее дело для спасения почти уничтоженного градообразующего завода. Если остальные мы, четверо, на привалах и стоянках в свободное от общей работы время хватались за удочки и спиннинги, то «последний романтик России» все свободное время собирал и сжигал всевозможный мусор, скопившийся по берегам прекрасной уральской реки, на которой он родился. Он закапывал бутылки – в надежде, что плывущие следом снова не запакостят оставленные нами в идеальном порядке стоянки…
Бревно с птичкой уплыло за поворот. Мы вернулись к своему костру.
Но вот мимо нас плывет еще одно бревно с такой же путешественницей на борту. И эта, так же важно взирая на нас, проплыла мимо. И ей явно нравилось это занятие – плыть по реке и взирать на берега, в том числе на нас.
Через какое-то время проплыла третья птичка, и так же снисходительно посматривала на нас…
Пока плыла одна птичка, это можно было объяснить случайностью, но когда вторая, третья…
Суть происходящего за завтраком попытался объяснить всезнающий Николай Николаевич – предприниматель, успешно превратившийся в нового русского старый русский, но в душе так и оставшийся старым русским. В прошлом – ас-истребитель и ас-вертолетчик, мастер спорта по парашютному спорту и по высшему пилотажу на боевых самолетах, позже бывалый охотник-промысловик.
– Бревна лежали где-то на берегу. Снизу подгнили, в них завелось много разной живности, на берегу недоступной птичкам. А когда бревно вдруг оказалось на плаву, живность, спасаясь от воды, повыбиралась наверх, став легкой добычей для птичек. Вот они и обосновались на бревнах.
– Но не видно же, чтобы они собирали жучков или паучков, – засомневался известный московский поэт-драматург.
– А они к тому времени, как доплыли до нас, уже позавтракали и теперь отдыхают, любуются природой в ожидании обеда, ведь жучки и червячки не могут никуда от них убежать, – парировал Николай Николаевич.
– И как долго они так будут плыть? – задался вопросом я. – Ведь рано или поздно надо возвращаться домой, и уже на своих крыльях.
– Вот уж этого я не знаю, – развел руками всезнающий Николай Николаевич. – Наверное, пока не съедят всех жучков, червячков.
Но мне почему-то показалось неубедительным его объяснение. Мне почему-то казалось, что не только такой, чисто практический, интерес двигал птицами. Во-первых, я тоже не видел, чтобы хотя бы одна из них клевала какую-нибудь живность, а во-вторых, они так важно и с достоинством восседали на бревнах, с таким важным любопытством взирали на окружающее…
– Может быть, они, как и мы, взрастив детей, выкроили себе отпуск и, воспользовавшись половодьем, отправились в путешествие? – словно прочитав мои мысли, предположил врач, несколько помешанный на мистике, эзотерике и аномальных явлениях.
И всем понравилась эта версия, все согласились с ней.
Но вот сейчас, уже в городе, за письменным столом, я подумал: а что если нас дурачила одна и та же птичка: проплывет мимо нас за поворот реки, перелетит речную излучину напрямик и плывет на следующем бревне?
Не на подобных ли жизненных наблюдениях, не на подобных ли домыслах-догадках у нас, людей, строятся многие, как кажется нам, стройные и логичные умопостроения и даже целые философские системы?
Михаил ЧВАНОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!