Армия без мата - как солдат без автомата. Мата хватало в жизни, а вот получить автомат было не так просто без присяги. А присягу давали и принимали где? Верно, на КМБ.
О, курс молодого бойца девяностых, незабываемо и непередаваемо. Это случалось с каждым, наверное, четвертым, не сумевшим отмазаться, откосить, поступить или, такое возможно, просто отправившимся служить в армейку.
- Раз, раз, раз-два-три, счет!
Вы помните, да? Прижаться к товарищу справа, сцепиться мизинцами и…
- Ииии…раз!
Кремлевские бойцы, после своей строевой, ноги закидывают выше головы, куда там ансамблю песни и пляски Игоря Моисеева. Нас, на КМБ 1-8, весеннего призыва 1998 года, до такого не доводили. Просто гоняли, стараясь превратить самое натуральное стадо во что-то приличное. По армейским меркам само собой, кому из нас на гражданке сдалось ходить строем даже в столовую, да еще с песнями?
- Ковыляй потихонечку, а меня ты забудь!!!
Мы, дети восьмидесятых, даже побыв пионерами, ни шиша не ходили в строю дружины и не пели всякие там речевки и «Взвейтесь кострами, синие ночи!». И когда Стёпа, идя сбоку выбирал самого голосистого, кто-то даже орал что было мочи. Ему и доставалось начинать про «А вы прислушайтесь – летят, гудят, БТРы в тишине ночной…». Или про это самое ковылять. Подхватывали уже все:
- Отрастут твои ноженьки, проживешь как-нибудь!
Грустная историю про изменщицу пользовалась популярностью, а героический дембель возвращался на своих двоих. И слава яйцам, честное слово.
66 полк входил в состав 2 ДОН, дивизии оперативного назначения, наши деды вовсю тащили караулы в Дагестане, по границе с независимой Чечней, а мы топали строем и выполняли все указания командира учебного центра. И, вот ведь, эти приказы никак не готовили нас даже к возможности воевать.
Учебный центр прятался за станицей Ахтырской, с одной стороны прикрывшись длинными лохматыми сопками, а с другой – огибаемой холодной быстрой Абинкой. Вокруг колосились и зеленели поля, посадки, сады и виноградники, где всегда найдется место для дармовой рабочей силы.
Чеченская война, закончившаяся два года назад, не стучала в сердце командира КМБ, как пепел Клааса у Уленшпигеля. Нашему подполковнику куда интереснее хотя бы ТП ВВ, тактической подготовки внутренних войск, были лесоповал, аренда нашего свежего мясца в пользу колхозов и помощь местному батюшке, строящему церковь.
Звездели, что раньше вместо центра тут было что-то типа зоны-больнички, где собирали всех чебурахнутых на голову зэчек с Юга. Мол, вон та двухэтажная халабуда у сортира это ваще изолятор. А все остальное – корпуса, где держали этих бедных баб.
Изолятор пользовался популярностью у нашего спецназа аж по двум причинам.
Первая была насквозь прозаичной. В отличие от нас, ганцев, спецы тренировались постоянно и жестко, являясь лицом полка и вообще. На краснокирпичном здании они отрабатывали штурмовые спуски, съезжая с крыши на канате и лихо паля в окна холостыми.
Вторая была смешнее и жутче, проходя по спискам давно забытых в детстве Черной руки, Красной простыни и остальной детской коллекции трэшака. Мол, в этом здании какой-то зэчке как-то и кто-то отрезал к чертям собачьим голову. И, сами понимаете, с тех пор душа ее, не знающая покоя, ходит и ходит по пустым комнатам, лестницам и подвалу, держа в руках ту самую голову, леденяще смотревшую вокруг мертвыми бельмами, ищущими живых.
Все, конечно, происходило ночью и спецвзвод типа, даже забивался на сигареты – кто просидит там до утра. Было такое или нет – хрен его маму знает, никто из нас не наблюдал поседевших и мужественных будущих разведчиков, выходивших с первыми петухами из мрачного и овеянного дурной славой корпуса.
- Счет! - Снова командовал Стёпа и мы шли, и шли, и шли по плацу, нарезая по нему квадраты. Именно квадраты, какого черта нам ходить строем кругами?
Нам выдали новые комки, продержавшиеся аж до Дагестана и возвращения оттуда. А наши кепки-афганки, говорившие про все наше состояние «душья», светили остальным военным покруче красного цвета светофора. Или, вернее, зеленого?
До присяги оставалось около трех недель и нас вовсю пользовали на дежурства по столовой, на помощь по стрельбищу, на тумбочки дневальных и на все остальное. Остальное, само собой, включало те самые шахер-махер командования, имевшие совершенно меркантильную основу и доведшие кого-то до цугундера. Но потом.
Мы топтали асфальт плаца, шизея от кубанского солнышка с летом, учились обувать сапоги с портянками парашютом на утреннюю зарядку, жрали сечку, пустые щи и подгнивавшую капусту с просроченной консервированной макрелью «Сан-Хосе». И все чаще замечали некоторых из наших, в курилке вооружавшихся иголками и на троих тянувших самый чинарик от примины. В общем, было весело.
Но самое веселое ждало нас впереди. Присяга, превращавшая нас в духов и начало стодневки практически совпадали.