В детстве мне посчастливилось жить в самом центре Москвы, на Охотном ряду.
Поэтому всякого рода и племени иностранцы, нацмены со всех концов Союза и даже проститутки были мне отнюдь не в диковинку.
И вот однажды, проходя по садику с памятником Марксу, я увидел одиноко сидящего на скамейке грузина, судя по его привычной тогда у них кепке-аэродрому. Он сидел с понурым видом и тоскливо взирал на прохожих.
Мы встретились с ним глазами, и он, очевидно, сильно соскучившись по человеческому общению, поманил меня рукой.
– Как звать? – спросил он меня.
Я ответил.
Он помолчал, видимо, обдумывая, о чем бы меня еще спросить. Наконец, медленно, с сильным грузинским акцентом произнес: – А скажи, Саша, ты кого-нибудь е…л?
Я отрицательно помотал головой, что было и не удивительно, учитывая мои 8-9 лет.
Говорить со мной дальше, видимо, было уже неинтересно. Поэтому он лишь дружески мне посоветовал: – Обязательно попробуй, тебе понравится…
С тех пор, когда я вижу чей-то глубоко задумчивый, полный тоски мужской взгляд, я, хочешь не хочешь, вспоминаю этого кавказца с сакраментальным для него вопросом. И - веселею.
А чего, нормальный для мужика вопрос. Без этого ведь и впрямь, говоря словами Некрасова (правда, совсем по другому поводу) заглохла б нива жизни.