Александр Ларин

Готовился к докладу на конференции и думал: нужно ли мне в своем выступлении благодарить за что-то нашего председателя – ну, там за его мудрые решения, заботу и т.п? Вроде как принято это – берешь слово, так изволь так или иначе прогнуться перед начальством, уважь его перед всеми. Как же без этого?! Но больно уж неохота мне было в эти игры играть, мне ведь скоро на пенсию, на фига я буду так грубо выслуживаться?.. Да и за что, собственно, ему благодарности расточать, чего он такого выдающегося сделал? – обычный наш усредненный продукт системы, действует строго в рамках указаний свыше...

Никогда ничего не досматриваю, не дочитываю до конца – и не только потому, что быстро устаю от всякой лажи, бывает даже нравится и фильм, и спектакль, какое-то чтиво, а я все равно бросаю. Просто не жду уже никаких хороших концов, даже при квази-счастливых финалах – слишком уж недолгим бывает всякое счастьице. Ну и на фига мне тогда эти лишние переживания, ежели даже само слово «конец» наводит тоску? Но однажды все же досмотрел до финала. Неудобно было перед своей молоденькой спутницей, нашей стажеркой – пригласил её в театр, а сам смываюсь...

С недавних пор я с головой ушел в большую политику. Правда, как наблюдатель, и только, но зато на редкость активный, прямо на лету новости с лент срываю. А новостей-то там всё больше, башка пухнет. Ну и, естественно, при таком режиме начал на своей основной работе нередко косячить. Пришлось объясняться с начальством, ссылаться на повышенную турбулентность в мире. – Вы же понимаете, – говорю, – что это сейчас для страны самое важное, а не наши узковедомственные интересы. – А причем здесь вы? – спрашивают, – вы ни к большой, ни к малой политике отношения не имеете...

Раньше в мыслях всё было ровно, как и положено. Ну правда! Полное совпадение с линией. Один к одному. Даже жалел нередко, что не я что-то озвучиваю. И вдруг вчера – сбой. Не так почему-то подумалось, куда-то не туда понесло. Испугался, конечно. Помыл лицо холодной водой, сделал несколько взмахов гирей, походил – и на цыпочках, и задом наперед, – бесполезно. Мысль опять талдычит что-то другое. Пошел спать, думал, может, утром образумлюсь. Нет, и утром та же херня в голове. Тогда записался на прием к специалисту...

Среди моих покойных друзей (а других у меня уже и нет) самым успешным был Рома Г., который дослужился аж до шефа крупного ведомства. Оценивать его деловые качества я не берусь, но, наверное, было за что так его продвигать. Однако об одной его особенности сказать просто необходимо: Рома классно блефовал. Это у него, похоже, было прирожденное, потому как любил он это дело еще с молодости, чему я сам свидетель. Но самое поразительное, что его блеф в силу неких психо-социальных причин рано или поздно, как правило, сбывался...

Меня берут… Даже страшно сказать – куда, боюсь сглазить. О таком только мечтать можно. Ну и, как положено, дали заполнить анкету – и про себя все поведать, и про своих родственников, да поподробнее – сказали, здесь краткость неуместна. Ну, насчет себя мне особо беспокоиться не о чем. Имею благодарности, почетные грамоты, ни в чем недозволенном никогда не участвовал, даже за превышение скорости ни разу не штрафовали. У жены тоже всё в ажуре, тем более у нее папаша начальник крупной таможни… А вот с моими родителями уже хуже...

Уезжал в командировку, и отдал на хранение своему лучшему другу самую ценную у меня вещь – старинный кулон от прабабушки. А этот друг взял – и помер. Я – к его вдовушке. Мол, очень соболезную, но хотел бы получить назад свой кулончик. А она – в отказ, говорит, ничего не знаю, он мне ничего не передавал… – Как не передавал?! Даже перед смертью?! Так вы поищите! – куда же мой кулон делся?! Не мог же он его в гроб с собой забрать?! Через пару дней звоню ей – тот же результат: мол, искала, но ничего...

Объявился вдруг мой давний приятель по институту Эдик П., с которым мы не виделись лет 30. Слишком многое нас разъединяло. Он стал (без всякого преувеличения) банкиром-миллиардером, а я так и проболтался всю жизнь на малых должностях то там, то здесь, но даже оттуда меня не раз выгоняли за непокорный нрав и активную общественную позицию в защиту прав трудящих. Поэтому, когда он предложил мне встретиться, я при всем моем воодушевлении полушутливо заметил: «А тебе не зазорно будет со мной общаться,...

Смотрю на всех этих первейших красавиц – артисток, моделей – и балдею. До чего ж соблазнительные! Так и хочется кинуться к кому-то из них, впиться в ее накачанные губы, сорвать ее дорогущие одеяния, ну и так далее… Хотя как человек сведущий хорошо представляю себе сколько грязи, обмана, бл…ства за её внешней красой кроется. И какие противные рожи эта красавица может перед зеркалом корчить – ведь сам не раз засекал баб на этом; и какие истерики она наверняка закатывает из-за этих своих сногсшибательных...

Ехали с любимой домой с дачи. Она была уже безнадежно больна, и мы оба об этом знали, но все равно на что-то надеялись. И вдруг по радио в машине зазвучала известная надрывная песня в исполнении Авраама Руссо: «Знаю, скоро тебя потеряю, но сердце не хочет понять…» Я хотел тут же выключить радио, но она не дала, сказала: «Пусть поет». И я в напряжении стал слушать… Это была мука. Я посмотрел на нее – она тихо плакала. «Ну...

С чего-то взбрело в голову поздравить с днем рождения свою давнюю коллегу, которую не видел уже несколько лет. Ни душевной, ни физической потребности у меня в этом не было, просто, наверное, захотелось сделать человеку приятное, тем более что она всегда относилась ко мне по-доброму, первая поздравляла, делала подарки и, по-моему, имела на меня виды. Но мало ли кто на меня имел виды, такова уж моя планида?! В общем, сделал глупость. Потому что она не просто поблагодарила меня, а предложила встретиться за чашечкой кофе, что, конечно, мне уже совсем не понравилось...

Нет, что ни говори, а большой статус – это все-таки штука замечательная. И дело даже не в деньжатах и недвижимости. Выигрыш тут и в другом, тоже весьма насущном. И понял я это совсем недавно на собственном опыте… А ведь хотел отказаться от этой своей большой должности. Думал, да на фиг она мне нужна!? Покой и воля, как писал незабвенный Пушкин, дороже. Хотел хоть как-то оградить себя от всех этих бесконечных совещаний, дерготни, показухи, быть больше со своими мыслями и чувствами… Но все-таки уломали...