«Я люблю Москву — Москвой. Да, и пустое — «спальники»! Только центр, только «рок-н-ролл»! Глубоко исторический — Ордынки, например. Чтоб под боком театры, уютные скверы, храмы и — ладно, пусть — Кремль. Кафешки, бутики, улочки кривые и узкие, с уклонами. Тишина — в относительной системе координат! И малолюдие, там же.. До всего — пешим, до прочего — с конём! Днём — затруженым — только офисные барыни мелькают. Редко, карьеру делают. Вечером — усталые от «карьер» — плетутся к дешёвым съёмам, крайних — в «ветках» — станций. Народу не то, что нету — нету в моём славном старорежимном мирке. Проскакивают, не задерживаются! Если ограничиться не обильной «наземкой» — так и вообще, «голубчик, к «Яру»!..»
При том, — никакого пафоса! Я его не приветствую и в других не поощряю. Лишь заслуженное, родовое..
Я люблю Москву не с остервенением приезжего, не с важностью и значимостью старожила, не со скукой обывателя урождённого. Я люблю её оголтело и душевно! Моя «пена дней» быстро оседает, превращаясь в несказанную нежность. Я таращу глаза на «кукольное» «понастроили тут!» — века от семнадцатого до революции — и обожаю «картинку»! Если б здесь работать — восторгу поубавилось. Но барствовать и роскошествовать — only moscow!
Я люблю Питер — округой Питера. Сам хорош только прогуляться, поизучать, проплыть, нагнув голову. Потаращиться на древности, всплакнуть убогостью, защемить чем-то невыразимо близким и таким больным. Я люблю его штатно — как географ, «что пропил». И отдельно — своей невысказанной натурой. Мне в нём невесело и хочется умирать. Впрочем, я не оригинальна, всё только есть и моя печаль — в северной столице.
Но я люблю его, как бы отдельными пригородами. Хотя, куда ни кинь — расплывшийся, времён петровых, Петербург! «Разлитый» по карте «чухонских непроходимостей» и основанный словно внезапно, одной идеей и устремлением. Я его не различаю — Царское Село, Павловск, Петергоф, Ораниенбаум, Стрельна, Гатчина.. Чудовищно непочтительна и зверски необразованна, я воспринимаю территорию. Как, пожалуй, одно целое. И мне по фиг, и оно мне мило..
В отличие от столицы «купеческой», аристократический Питер будит во мне не желание жить и развлекаться. Пусть и не анекдотично пышно — но приемлемо галантно. А мечтать, вспоминать и болеть. Я невесомо чахну в нём, истаиваю. Будто, часы, предназначенные для данной «лёжки» — коротки и пора уходить. Чуткой матёрой волчицей я ощущаю — ощетинившись — как песок в колбе и горсти лап сохнет и сыплется стремительно. Измельчая мою жизнь в крошево. У меня в северных краях боль чудовищная, её долго терпеть нельзя. Сломает!
Столицы моих судеб — перечень объектов «охраняемых». И толпы отдыхающих! И только в шее у меня, под языком, куда штык суют. Всегда знобит и кровоточит, от каждого и любого воспоминания..»
Фото из семейного альбома.