Многие пехотинцы и артиллеристы времен Гражданской войны в США, должно быть, считали, что все, на что годится кавалерия — это ловить дезертиров, иногда набегать на железнодорожные пути сообщения противника и при случае повесить какого-нибудь бедолагу, заподозренного в шпионаже с целью прибрать к рукам его ценности. В самом деле, если в полевых сражениях первой половины войны командиры Севера и Юга не могли по ряду объективных причин в полной мере использовать боевые качества пехоты и артиллерии, то дела в кавалерии были по меньшей мере в сто раз хуже.
В целом участие кавалерии в крупных сражениях Гражданской войны было незначительным. Например, при Энтиетаме - "самом кровопролитном дне Америки" - кавалерия Союза потеряла всего 28 человек по самым разным причинам. При Фредериксбурге она потеряли всего восемь человек, что соответствует пропорции 0,9 кавалериста на 1500 солдат прочих родов войск. За первые три года войны кавалерия Потомакской армии совершила всего пять конных атак против пехоты во время крупных боев - гораздо меньше, чем кавалерия маршала Нея совершила за три часа при Ватерлоо.
Первая из этих атак состоялась 27 июня 1862 года при Гейнс-Милл во время кампании на Полуострове, где 5-ый кав.полк США, численностью 250 человек, контратаковал конфедератов в момент их наибольшего успеха. Позже кавалеристы утверждали, что благодаря их атаке отступление пехоты Союза не переросло в катастрофу. С другой стороны, пехота заявила, что кавалерийская атака превратила упорядоченное отступление в паническое бегство Одно можно сказать наверняка: кавалерия не смогла достигнуть вражеской линии и потеряла 150 чел. убитыми и раненными. Все было кончено в считанные мгновения.
В конце битвы при Кедровой горе 9 августа 1862 года 1-я Пенсильванская кав. бригада атаковала боевую линию врага из 5-ти несколько дезорганизованных полков. И эта атака была отбита, а потери составили 93 человека из 164.
При Чанселорсвилле 8-ой Пенсильванский кав.полк атаковал колоннами по двое вдоль лесной дороги, чьи обочины кишели солдатами генерала южан «Каменной стены» Джексона, когда тот находился на пике своего победоносного наступления. Удивительно, но потери составили всего 30 кавалеристов из 400, однако они все равно были отбиты, оказав лишь незначительное влияние на ход сражения.
В конце битвы при Геттисберге генерал Джадсон Килпатрик отдал приказ о 2-х кавалерийских атаках - 1-му Западно-вирджинскому и 1-му Вермонтскому - против крайнего правого фланга армии Конфедерации. Оба полка атаковали по труднопроходимой, пересеченной местности против сильной оборонительной позиции техасской пехоты, и оба были легко отбиты. Потери кавалерии за тот день составили 98 человек, из которых 65 принадлежали к 1му Вермонтскому. Отсюда можно сделать вывод, что западно-вирджинцы потеряли при атаке не более 25 человек, хотя они дважды доходили до короткой дистанции галопа против вражеской линии.
В общей сложности в конных атаках против пехоты во время значительных сражений первых3-х лет войны смогли поучаствовать около 1400 кавалеристов Союза, потеряв при этом убитыми и раненными 365 чел (26%). Несмотря на то, что в каждом случае можно утверждать о положительных результатах, общий итог можно охарактеризовать только как отрицательный. Это говорит о том, что дни лихих, кавалерийских атак канули в лету, и что огневая мощь дульнозарядных винтовок с пулей Минье придала новую прочность пехоте, даже если она не формировала каре, и что военные командиры Союза поступили мудро, не проводя частых конных атак с предсказуемым, печальным итогом.
Различия с кавалерией Европы
Европейский кавалерист, воспитанный в наполеоновских традициях маршалов Мюрата и Нансути, вероятно, отметил бы ряд существенных факторов этих атак - прежде всего, их ничтожный масштаб. Ни в одной из них не участвовал даже один полк полного состава (около 1 000 человек), или, например, сила сопоставимая некомплектной британской легкой бригаде под Балаклавой. Если даже "доблестным 600" в том случае не хватило численности, чтобы переломить ход сражения, то какие шансы были у 1-го Пенсильванского при Кедровой горе? Тактика Наполеона заключалась массовой, единовременной атаке кавалерийских дивизий и корпусов, а не отправлять в бой по одному эскадрону за раз.
Европейский кавалерист, вероятно, не нашел бы недостатков в выборе времени для этих атак. В соответствии с классической теорией, все они были произведены под конец тяжелого сражения, либо для прикрытия отступления, либо для первых пробных попыток преследования. Заметно, однако, отсутствие попыток переломить ход битвы, когда решается кто станет победителем, а кто побежденным. Нельзя было ожидать от кавалерии, что прикрытие отступления или преследование отступающих нанесет решающий ущерб, когда командование приняло уже основное решение как будет развиваться архитектура боя. Поэтому, ограничиваясь лишь этими функциями, кавалерия Потомакской армии отказывалась от своей самой важной роли.
Еще одной важной особенностью этих атак было то, что только первые две из них, при Гейнс-Милл и Кедровой горе, по-видимому, происходили на открытой местности. Атака при Чанселорсвилле происходила в лесу, из-за чего фронт кавалерии составил всего 2 человека, что вряд ли можно считать настоящей конной атакой. При Геттисберге местность была лишь немного более благоприятной. Поэтому европеец мог бы сделать вывод, что неудача этих трех атак, вероятно, в большей степени была связана с препятствиями, чем с огневой мощью, особенно потому, что потери в них были значительно меньше, чем в первых двух атаках на более открытой местности.
Дело в том, что в этих сражениях не было предпринято ни одной серьезной попытки использовать кавалерию, даже если условия были благоприятными. Такое использование было чуждо всему мировоззрению и этике командиров времен Гражданской войны, и нам не нужно далеко ходить, чтобы обнаружить первопричины.
Кавалерия - дорогое удовольствие
В течение долгого времени после начала войны количество имеющейся кавалерии было мизерным по европейским стандартам. Потомакская армия редко выставляла более двух кав. полков на 10 000 пехоты или 9% от общей численности личного состава по сравнению с наполеоновскими 20 или даже 25 %. Кавалерия требовала огромных затрат на фураж и еще больших затрат на снаряжение.
Лошадь стоила не менее 110 долларов - в 10 раз больше месячного жалования рядового солдата и в пять раз больше стоимости нарезного мушкета. Каждому кавалеристу также требовалось седло, сабля, сапоги для верховой езды и несколько пистолетов (желательно новейших "Кольтов"), не говоря уже о подковах и сбруе. Все это было настолько сложно, по сравнению с простыми потребностями пехотинца, что неудивительно, что лишь немногие кавалерийские полки были полностью готовы к полевой службе.
Когда читаешь о кавалерийском полке, для обеспечения которого требовалась 81 повозка, в то время как для всей армии в 60 тыс. человек требовалось 2000 точно таких же повозок, начинаешь понимать масштаб проблемы.
Традиции наше все
Была также очень заметно фундаментальное неприятие формированию полноценной, боевой кавалерии. В американской традиции просто не было места для такого животного, как боевой скакун. Первое регулярное кавалерийское подразделение в США было создано только в 1792 году, а в последующем упор делался на драгун или конную пехоту - гибрид, который обещал двойную отдачу от вложенных правительством средств, но на деле не был ни эффективной пехотой, ни эффективной боевой кавалерией.
Стоит учитывать влияние Денниса Харта Мэхэна и его лекции в Вест-Пойнте, где он прививал мысль кадетам о легких кавалерийских разъездах для охраны и разведки, а не об атаках в сомкнутом строю на поле боя. Неудивительно, что вложенный в головы будущих командиров Гражданской войны мрачный взгляд военного инженера Мэхэна нивелировал оценку потенциального вклада массового применяя кавалерии в бою.
Он оказал влияние и на формирование тактического мышления пехоты, и здесь действовала логическая спираль: чем больше внимания пехота уделяла огневой мощи и обороне, тем меньше внимания уделялось ударной силе и мобильности, которые в высшей степени могла обеспечить кавалерия.
Ландшафты не те
И опять же - как в пехоте, так и в артиллерии, часто ссылались на труднопроходимую местность, чтобы привести пример, что в Америке невозможно воевать на европейский манер. В этом был определенный резон, особенно для боевых действий в различных малонаселённых районах и долине Шенандоа, не говоря уже о лесах Западного театра боевых действий.
Однако, очень часто препятствия на местности состояли из заборов или канав, которые хорошо обученная кавалерия должна была уметь перепрыгивать. Проблема часто заключалась в обучении, а не в местности. В некоторых рассказах об успешных атаках мы слышим, что заборы были снесены передовыми пикетами полка или "наземными разведчиками", а рвы были перепрыгнуты на галопе. В бою при Брэнди-Стейшн в 1863 году земля была изрыта несколькими армиями, разбивавшими там лагерь в течение предыдущих двух лет, это показало, что подходящая местность для действий кавалерии может быть создана искусственно.
Учиться и еще раз учиться военному делу
Однако, центральной проблемой всегда оставалась подготовка. Дело не только в том, что для создания хорошей кавалерии требовалось на много больше месяцев, чем для хорошей пехоты, но и в том, что осознание этого факта часто удерживало командиров времен Гражданской войны от попыток сделать это вообще. Макклеллан, например, хотя и был печально известен тем, что настаивал на длительной и тщательной подготовке, прежде чем его армия могла выйти в поле, похоже, почти не занимался подготовкой своей кавалерии.
Очевидно, он считал, что американцы никогда не смогут приблизиться к европейским идеалам. В результате был потерян целый год, пока кавалерии позволили внушить себе, что она никогда не сможет использовать европейские методы. В Потомакской армии стандарты обучения и организации начали улучшаться только летом 1863 года, но к тому времени было уже слишком поздно требовать чего-то большего, чем гибридный "американский" стиль тактики.
Южный "темперамент"
Армия Конфедерации Северной Вирджинии страдала от аналогичной проблемы, но выраженной несколько иначе. Стандарты искусства верховой езды и ухода за животными были в целом выше, чем у северян, просто потому, что каждый кавалерист-южанин должен был иметь свою собственную лошадь. Не нужно ссылаться на теории о "южных кавалерах" или "врожденных навыках верховой езды" - любой солдат будет лучше ездить на своем собственном обожаемом четвероногом друге, чем на безымянном предмете государственной собственности.
Кроме того, принцип объединения полков в бригады и дивизии был применен кавалерией Конфедерации раньше, чем Союзом, так же, как и артиллерией, из-за большего чувства срочности и военной ответственности. Заслуженной наградой стал двухлетний период, в течение которого всадники Дж.Э.Б. Стюарта буквально окружили своих «стоячих» противников.
Однако обратной стороной этих преимуществ Юга был шокирующе высокий уровень самоволок и нарушения дисциплины. Поскольку солдаты сами приводили своих лошадей, они считали себя добровольными "гостями" и не признавали ни дисциплины, ни других условий военного контракта. Они могли свободно уехать домой, когда им этого хотелось, или бродить в поисках фуража, запасных лошадей (часто украденных у янки) или еды (обычно у дальних родственников, живших в районе боевых действий).
Это, несомненно, был весьма приятный и цивилизованный способ ведения войны, но он приводил к тому, что полки, служившие в поле, оказывались прискорбно слабыми. Вопиющим примером такого «вольнодумства» стал кавалерийский полк Теннесси, которая в одностороннем порядке решил полностью расформироваться, за исключением 16 человек, которые предпочли остаться в лагере.
Казаки-разбойники
Принцип массового использования кавалерии был здравым и очень "европейским", но в исполнении Дж.Э.Б. Стюарта и его друзей он стал не более чем лицензией на блуждание в тылу врага в поисках трофеев и славы. Успех его первых рейдов в 1862 году побудил Стюарта повторить этот трюк во все более грандиозных масштабах. Это привело к катастрофе при Геттисберге, где кавалерия южан отсутствовала тогда, когда была особенно нужна - хотя, справедливости ради, можно заметить, что пример Стюарта заразил кавалерию Союза еще более катастрофически, чем кавалерию Конфедерации.
Северяне должны были построить целую альтернативную систему боевых действий на основе широко разрекламированных подвигов своего врага, тем самым увековечив удаление кавалерии с полей сражений. В этой связи вспоминаются бомбардировки террора во Второй мировой войне, в которых временное отвлечение немецкой авиации с поля боя на бомбардировку городских агломераций (на Роттердам и затем Лондон) вдохновило союзников на массированные налеты против городов Германии, а затем и Японии.
По мере того как кавалерия Союза постепенно наращивала свою численность и улучшала боевые навыки, она все чаще использовалась для рейдов, а не для непосредственной поддержки пехоты. Например, при Чанселорсвилле генерал Джордж Стоунман был отправлен в рейд вдали от сражения почти со всей кавалерией северян. Хотя маневр был проделан с целью отвлечения части сил южан, это не принесло никаких серьезных результатов, кроме сокращения численности войск Союза.
Примерно в то же время масштаб и темп рейдов начал расти и на западном театре военных действий. Он продолжал расти вплоть до конца войны, который вполне уместно совпал с кульминацией кампании генерала Джеймса Уилсона в Сельме - масштабного набега 12 000 всадников с обозом снабжения из 1 500 повозок и без единого пехотинца.
Общая доктрина рейдов по тылам противника, особенно набегов с применением кавалерии, представляла собой не великое новшество в военном искусстве, как утверждали такие историки, как Б.Х. Лиддел Харт, а его унижение и разложение, возврат к «большим прогулкам» Черного Принца в 14-ом веке, а не шаг вперед к блицкригу 20-го века.
Использование кавалерии для набегов не только было сознательным отказом от надежды на победу на поле боя силами кавалерии, но и практически устранило средства, с помощью которых можно было бы одержать победу в тот самый момент, когда эти средства наконец-то начали быть эффективными. Если медленное развитие высококачественной кавалерии в первой половине войны было серьезным провалом, то отвлечение ее на набеги во второй половине стало провалом вдвойне.
"Конно-десантные" войска
Однако, картина не совсем безрадостная, поскольку кавалерия конца войны все-таки выработала собственный стиль боя, который, наконец, обеспечил ей значительную боевую мощь и важную роль в крупных сражениях. В то время как к 1864 году пехота была в значительной степени деморализована и истощена, кавалеристы - особенно со стороны Союза - только начинали вступать в свои права. На них можно было положиться как на новую свежую силу, стремящуюся принять на себя основное бремя войны, на острие копья, способного использовать революционно-новую тактику для решения застарелой проблемы.
Четыре основных ингредиента вошли в эту новую тактическую смесь:
- Быстрота и мобильность кавалерии для действий вне контакта с противником.
- Стойкость пехоты при ближнем огневом контакте с противником.
- Мобильный кавалерийский резерв, готовый к атаке холодным оружием, когда наступит подходящий момент.
- Многозарядные, быстро перезаряжаемые, нарезные карабины, такие как Спенсер и Генри (технология массового изготовления которых не была разработана до начала войны).
Взятые вместе и правильно использованные, эти четыре элемента могли привести к значительным улучшениям не только в кавалерии, но и в пехоте.
На самом деле тактика "конной пехоты" представляла собой смесь огня и маневра, эквивалентной тому, что «школа шассеров» и подполковник Уильям Дж. Харди, ее американский, горячий сторонник, пытались дать пехоте. Если шассеры это - легкая пехота, обученная рассыпному строю, стремилась достичь оперативной мобильности, передвигаясь по полю боя пешком, то кавалерия добивалась того же результата, причем более убедительно, верхом.
* Шассер от французского стрелок.
Шассеры также делали упор на меткость - точные, хорошо поставленные выстрелы - в то время как в кавалерии идея заключалась в создании шквального, непрерывного огня, пусть и неточного. Эти две концепции, конечно, довольно сильно различались, но надежда была на достижение схожего результата. Кавалерии просто повезло - случай предоставил в их руки исключительно совершенное оружие, нарезной, многозарядный карабин, который определил способ использования огневой мощи. Наконец, шассеры надеялись ударить в штыки и уничтожить деморализованного противника в рукопашной схватке.
Сегодня широко распространенно пренебрежительное, с на летом американского псевдо-патриотизма отношение к саблям и пикам, как альтернативе нарезному, быстро заряжаемому оружию. Американские писатели о Гражданской войне сформировали сплошной фронт против холодного оружия. Мы читаем, что "любая сабля была культурно чужда большинству американцев" (хотя, очевидно, не американским офицерам, прошедшим подготовку в Вест-Пойнте), в то время как во многих кавалерийских частях обходиться без нее стало чуть ли не признаком статуса бродяги с границы. То же самое, в еще большей степени, можно сказать о штыке.
Несмотря на то, что атаки в сомкнутом, конном строю с холодным оружием уходили в прошлое, кавалерия, хоть и с трудом, смирилась с с новым порядком вещей. Однако все же, обычно кав.полк держал в тылу конный резерв численностью около четверти своего состава, готовый к атаке в нужный момент. В этих обстоятельствах сабельный удар был признан полезным. Полки, которым не нравилась сабля, использовали атаку с револьверами Кольта с тем же эффектом. Эта тактика представляла собой смесь истинно кавалерийских действий в конной атаке и действий "конной пехоты" в предварительном пехотном бою. Возможно, подобного эффекта можно было бы добиться в крупных сражениях, придав конную роту к каждому пехотному полку, создав органическую связь между двумя родами войск, чтобы взять лучшее от каждого из них.
Это было опробовано в некоторых ранних "легионах", сформированных в 1861 году, но, как и многие другие тактические эксперименты Гражданской войны, они не получили поддержки сверху. Кавалерия и пехота оставались двумя отдельными и конкурирующими службами, и обычно не сотрудничали так тесно, как того требовала идеальная тактика уровня «рота-эскадрон»,
Конечно, были и исключения, особенно в авангардных или арьергардных стычках мелких подразделений. Последний бой Самюэля Бэрона в составе 3-ого техасского кав.полка, похоже, был образцом такого рода действий. Это была арьергардная засада на колонну Союза, шедшую по дороге через ручей. Полк пехоты Конфедерации расположился вдоль ручья, используя туман, как прикрытие. Когда враг приблизился, пехота открыла огонь, а затем техасская кавалерия атаковала колонну с тыла, оттеснив врага на две или три мили.
Если кавалерии чаще всего приходилось самой становиться «пехотой» для подготовки атаки, то, по крайней мере, с конной артиллерией она наладила очень тесное взаимодействие. Некоторые из самых смелых и агрессивных конных артиллеристов были выходцами из кавалерии, в которой, естественно, преобладал дух быстрых и решительных действий.
Служба в артиллерии Гражданской война была очень рискованных ремеслом, поскольку ей часто приходилось действовать небольшими подразделениями в непосредственной близости от кавалерийских аванпостов противника, где она могла легко вступить в стычку. Действительно, кавалерия в целом представляла большую угрозу для артиллерии, чем пехота, так как она могла быстрее вступить в ближний бой. Большое количество орудий, переходивших из рук в руки в кавалерийской битве при Брэнди-Стейшн, как бы подтверждает этот факт.
Когда кавалерия была отлично вооружена скорострельными карабинами и конной артиллерией, и была обучена сражаться как в пешем, так и в конном строю, то она могла выполнять все функции общевойскового соединения. По сути, кавалерия могла обойтись вообще без пехоты, тем самым перевернув с ног на голову предвоенное предсказание о том, что "пехота сделает кавалерию устаревшей".
Основным недостатком таких сил было то, что они были чрезвычайно дорогими и требовали гораздо большего "хвоста" - с его фуражирами и коноводами, чем было бы необходимо в случае с пехотой. Другим недостатком было то, что кавалерийские формирования могли выставить на огневой рубеж гораздо меньше людей, чем пехотные формирования сопоставимого уровня командования, и солдаты конных частей, как правило, чувствовали неуверенно без пехотного прикрытия. Их сильными сторонами были оборона передовых позиций и быстрые атаки, а не тяжелое, правильное сражение. В этом отношении их вполне можно сравнить с воздушно-десантной пехотой более позднего периода истории.
Оперативная пауза
Тем не менее, именно в области закрепления на передовых позициях и быстрых атаках с марша большинство армий Гражданской войны испытывали недостаток. Лишь немногие командиры были способны мотивировать свою пехоту действовать в качестве "пешей кавалерии", чтобы совершать быстрые марши и ударить по врагу в неожиданное время и в неожиданном месте, оттеснить его от ключевых точек, пока он не занял свои позиции. Возможно, это стало одной из основных причин кажущейся нерешительности сражений Гражданской войны в целом. Если бы было больше таких генералов как «Каменная стена» Джексонов, виртуозов молниеносных маршей, война закончилась бы быстрее.
К тому времени, когда кавалерия осознала свою новую роль в качестве общевойскового соединения, потребность в «пешей кавалерии» стала хронической. Во время кампании в Уайлдернесс пехота Гранта пережила душераздирающее испытание, совершив серию продолжительных, быстрых маршей вокруг правого фланга Ли, только чтобы обнаружить, что конфедераты предвидели их каждый шаг и каждый раз меняли свои позиции.
Усталость людей и непролазная грязь сделали невозможным маневренную войну затеянную армией Союза, что привело к череде бесполезных сражений и к осаде Петерберга, ключевого города конфедератов в Вирджинии. Неспособность добиться превосходства сил на фланге Ли означало, что Грант был обречен нести тяжелые потери во фронтальных атаках без существенного выигрыша. Он был вынужден отказаться от этой попытки и довольствоваться десятью месяцами осады и возобновить наступление только весной 1865 года.
Триумф новой кавалерии
По иронии судьбы, операция началась неудачно, потому что кавалерийский корпус северян был обойден и застигнут врасплох быстро наступающими общевойсковыми силами под командованием злополучного генерала южан Джорджа Пикетта. Шеридан потерпел неудачу при Динвидди Кортхаус 29-31 марта 1865 года, но в конце концов смог стабилизировать линию обороны и вызвать резервы, чтобы разгромить открытый фланг Пикетта в ожесточенном бою.
Однако эти подкрепления были задержаны боем на дороге Уайт-Оук и не поспели до того момента, как Пикетт успел отойти на заранее подготовленные позиции у Файв-Форкс. Критики Шеридана утверждают, что вся эта история была неудачным отвлечением войск от главной задачи - разгрома армии Ли в сражении на дороге Уайт-Оук, где можно было бы одержать полную победу, если бы кавалерия не помешала действиям пехоты. Возможно, это и так, но подобные действия пехоты так часто терпели неудачу, что было достаточно оснований испробовать на этот раз другой подход для решения боевой задачи.
В любом случае, последующие действия Шеридана в бою при у Файв-Форкс 1 апреля 1865 года заслуживают самой высокой похвалы. Шеридан своей кавалерией прижал людей Пикетта с фронта, а пехота генерала Гувернера Уоррена провела фланговую атаку, достойную «косой атаки» Фридриха Великого. Несмотря на трудную местность, плохую связь с командованием и полевые укрепления Конфедерации, позиция была взята, а в плен попало 6 000 мятежников.
Следует признать, что кавалерийские атаки отбивались до тех пор, пока пехота не зашла противнику с фланга, но кавалерия, несомненно, внесла большой вклад в окончательный успех своими демонстрациями с фронта и самопожертвованием. Многие кавалерийские части расстреляли все свои боеприпасы и понесли тяжелые потери, но надеждам южан был нанесен еще более серьезный урон.
Далее последовала гонка к станции Джитерсвилл. Кавалерия Союза выиграла гонку и заняла там блокирующую позицию, отбросив конфедератов на запад. В последующей схватке кавалерия еще раз доказала, что может превзойти пехоту противника. Генерал северян Джордж Кастер отрезал треть армии генерала Ли у Сайлерс-Крик 6-7 апреля 1865 года и, когда подоспела пехота, захватил около 10 000 пленных.
Кавалерия Конфедерации в этой кампании сильно уступала по численности и вооружению, но ей обычно удавалось выбраться из всех ловушек, в которые попадала ее пехота. Она продолжала активное и технически впечатляющее сопротивление до самого конца - действительно, последним убитым в армии Северной Вирджинии был кавалерист.
Однако конец не заставил себя долго ждать. Кастер и Шеридан выиграли новую гонку, на этот раз к четырем «жирным» обозам снабжения, ожидавшими Ли на станции Аппоматтокс. Конфедераты снова оказались перед лицом огненной линии из карабинов Спенсера, поддерживаемой мобильными конными резервами, которые наносили контрудары. Первые попытки южан прорваться на запад снова оказались безуспешными, и к тому времени, когда они организовали большое наступление при поддержке тяжёлой артиллерии и крупных резервов, было уже слишком поздно – к кавалерии Союза присоединилась ее собственная пехота.
Кампания Аппоматтокса не дает нам примера, что кавалерийская часть, пусть даже вооруженная самозарядными карабинами, может самостоятельно одержать решительную победу. Конечно, были впечатляющие атаки, как пешие, так и конные, в которых скорострельный огонь нового оружия шокировал противника и прикрывал кавалеристов по мере их продвижения. Некоторые комментаторы считают эту тактику предтечей концепции 20-го века "маршевого огня" или "штурмового огня".
Однако, боеприпасы к скорострельному оружию также заканчивались быстрее, чем к более медленным нарезным мушкетам пехоты, и людям Шеридана неоднократно говорили, чтобы они не тратили патроны впустую. Напротив, новые карабины страдали от различных технических проблем, особенно в части патронов с кольцевым воспламенением. В результате темп стрельбы, который можно было развить в бою, оказался намного меньше ожидаемого. Например, во время одной интенсивной перестрелки в мае 1864 года 1-ый Пенсильванский смог произвести всего от 12 до 18 выстрелов на человека в час, что теоретически соответствовало темпу стрельбы за 1 минуту.
В кампании Аппоматтокса было несколько неудач, которые показали, что кавалерия драгунского типа не была "оружием-панацеей", как считали ее поборники. При Динвидди-Куртхаус Шеридан был сильно потрепан четкой атакой Пикетта, а при Файв-Форкс кавалерия не смогла продвинуться вперед против полевых укреплений южан. При Джитерсвилле, Сайлерс-Крик и самом Аппоматтоксе сопротивление кавалерии, вероятно, было бы преодолено, если бы вовремя не подоспели пехотные подкрепления. Вопреки всему обладание технически совершенным стрелковым оружием не гарантировало победу.
Однако кампания Аппоматтокса показала, что кавалерия может придать неповторимую новизну и импульс обычным действиям пехоты. Высокая мобильность всадников давала им дополнительную свободу на поле боя, что не могло не тревожить любого командира времен Гражданской войны, привыкшего только к относительно плавным маневрам пехотинцев. Даже если кавалерия не прибывала в ключевую точку с "наибольшей" боевой мощью, она, по крайней мере, могла добраться туда "быстрее всех". Это великолепно дополняло естественную силу пехоты, так что при совместном использовании эти два рода войск становились гораздо более грозными, чем любой из них по отдельности.
P.S. Если вас это не затруднит и вам удобнее читать мои блоги на других платформах, поддержите канал Фронтир и Дикий Запад подпиской в Телеграме и ВКонтакте.
