Мера слезинки
Традиция в принципе не гуманистична.
Опыт духовного становления, пути, осознанности, освобождения принципиально иначе ориентирован.
Традиция не человекоцентрична.
И сакральные знания Традиции, такие, как астрология в частности, очень далеки от тех представлений о добре, какие нынче часто преподносятся как сострадание, человеколюбие и всякое иное мирумирие, замешанное на нервных вздохах и стенаниях, коими переполнены сострадальцы всех мастей.
Заметим, кстати, как выборочны эти сострадальцы, в основном в отношении себе подобных носителей потребления положительной либеральной духовности.
Традиция не человекоцентрична, и как бы она не толковалась, она очень далека от душевного, слезливого, и на определённых планах бытия, она совершенно равнодушна к вопросу о слезе ребёнка, на которой сплошь и рядом спекулируют носители идеи поражения и вечной вины, которую так или иначе хотят они навесить на русский народ.
Нехитрая манипуляция про недопустимость слезинки основана, кстати, не на Достоевском, а на том, что Достоевского-то как раз люди и не читали.
Между тем, стоит прочесть важнейший диалог Ивана и Алёши Карамазовых.
Сложность и напряжение размышлений о допустимости насилия и возмездия в этом важнейшем тексте русской мысли куда глубже спекулятивных интерпретаций некоторых толкователей, отмеченных в спорном отношении ко всему русскому…
Иван Карамазов, размышляя о слезинке ребёнка, говорит как раз о том, что гармония всепрощения не достижима в этом мире… Он говорит о насилии, как об условии бытия тут, о нашем трагическом разломе, лишающим нас нас право на слезливое, душевное всепрощение всякого злодея…
Да, страдания Ивана понятны, мы равно с ним мучаемся всякий раз, как видим годе иного живого существа. Никто не рад этому. Но речь о другом.
<...>
Не хочу я, наконец, чтобы мать обнималась с мучителем, растерзавшим ее сына псами! Не смеет она прощать ему!
<...>
Затравил в глазах матери, и псы растерзали ребенка в клочки!.. Генерала, кажется, в опеку взяли. Ну… что же его? Расстрелять? Для удовлетворения нравственного чувства расстрелять? Говори, Алешка!
– Расстрелять! – тихо проговорил Алеша, с бледною, перекосившеюся какою-то улыбкой подняв взор на брата.
<...>
Лучше уж я останусь при неотомщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя бы я был и неправ. Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход.
В общем, стоит открыть главу «Бунт» , стоит пройти эту череду вечных вопросов всякому, кто отчего-то решил, что бессилие есть условие бытия русского народа на этой земле.
Говоря о том, как постепенно и сложно постигаем мы свою человеческую природу, мы неизбежно понимаем и разделяем не только дрожание тел подлых сословий, соотносящих своё существование с сытостью и безопасностью.
Сложность бытия в последние времена, среди прочего и в том, что именно подлые, дрожащие борцы за нарядную еду, начинают рассказывать о высших ценностях человека.
А их ценности все понятны, построены вокруг выживания любой ценой.
И потому им не ясна очевидная связь того, что именно их поведение в минувшие годы, их жажда сытых удобств в весёлых путешествиях, их бесконечное прожиралово бытия, а потом их готовность отдать всё человеческое за продолжение этого способа жития является причиной того, что сейчас заговорили пушки.
Те, кто возмущается тем, что нынче Марс оттаскивает их от привычных кормушек, не видят связи с тем, что это они соглашались на обезличивание людей, это они соглашались жить в вечном страхе перед всё новыми и новыми волнами истерик про то, что мы все умрём…
Те, кто вчера радостно обзаводился чёрными квадратиками ради того, чтобы продолжать «покупать и продавать», именно они и должны увидеть в себе причину всех происходящих сейчас прорывах иной реальности.
«Вы и убили -с» - все те, кто сейчас ужасается происходящему.
Ибо «нет худшего порока чем трусость», которая так легко рождает оправдания в продаже всего человеческого в себе.
Причиной войн является подлость и рабство душ, оказавшихся в столь чудовищном помрачении, что только тяжкие страдания способны вернуть людей к данной им свободе.
И продолжаются войны до той поры, пока иной образ бытия не прорастает на истерзанной земле.
И да, жизнь человека имеет смысл в той мере, в какой она является дорогой к Вечному Небу.
В иных случаях случается иная мера.