Лож, издревле подразумевала возможность выдать одно за другое. Коль скоро, нет никакого различия и все едино, то и учесть это было бы невозможно, если бы не признание отличной от формальной истины, формальной лжи, поэтому кроме прочего значений истинности исходно было, как минимум, два. Платону после Парменида потребовались титанические усилия, чтобы показать эту необходимость признания формальной лжи, в диалогах, ни один из которых не содержит однозначных выводов на выходе, кроме промежуточных. Что же, что эти последние, в толковании одного из переводчиков Платона и философа А. Ф. Лосева, могли иметь вид:" С выводами для единого…" Аристотелю это, - делать выводы, - удавалось больше, но в основном формальные. И его утверждения в физике были не раз опровергнуты. И еще будут. То есть, в лучшем случае, теперь могут быть выведены в область колебания, или, если ни в область однозначной лжи, то скорее, в область переменных высказываний. Это, как могло стать ясно, ни одно и то же, быть переменным и колеблющимся высказыванием. В общем смысле переменные могут получать определенный и даже однозначный статус, констатироваться, как константы. Трассирующие высказывания подобны генератору случайных значений, для которого не задана констатируемая переменная, величина предела его случайного поиска, перебора в массиве чисел. Такой генератор будучи активирован, видимо мог бы непрерывно колебаться, имея неограниченный масштаб блуждания, если бы мог быть запущен. Тем не менее, в программирование явно встречается по аналогии, допустимая, но неразрешимая задача неограниченного цикла. Допущение относительно логических фракталов, как раз и состоит в том, что фрактальные высказывания всегда колеблются. Явно, что дома, статуи или камни Стоунхенджа сделали не вчера, но и существовали они не всегда. Платон тождественен себе в этом смысле более чем Аристотель. И именно потому, что в известном смысле постоянно колебался, коль скоро, кроме прочего у него ни Благо вращается вокруг закона, а закон вокруг Блага, по известному крылатому выражению в его адрес и адрес его учения, и он мог бы погибнуть за занятием стремления к нему. И в известном смысле, таким образом, и погиб для физики ради метафизики, менее был жив в физике, которую он так и не родил, в той начальной импликации и уместности, что может быть и теперь характерна. Выдать присуще за не присущее, а не присущее за присущее. Это считалось ложью, со времен Аристотеля. Что физик написал одну, а этик минимум -три. ОК. Но если, теперь, признать, что колебательные движения самые распространенные мире, вернее в известном смысле, самые распространенные движения в природе, как смысловом слое мира, а в нем нет ничего кроме движущейся материи, то логике, что рассматривает исключительно колебания- фракталы, почему бы не стать всеобщей, частным случаем которой может быть прежняя логика, например, логика высказываний? Сложность в том, что облако вероятностей нахождения микроскопической частицы, это и есть облако, для которого может быть равно вероятно, что теперь в таком облаке низ или теперь верх, теперь, право или лево. И что же? Вся такая локальность - это локальность лжи? Отнюдь. Видимо, как и в случае произведения художественного искусства- это локальность колебания. Если фракталы, в этом смысле, свести ко лжи, то во всяком случае, гностицизм неизбежен. Известно, когда он последовал: после неоплатонизма и гибели Римской империи. Но если колебания, те, кроме прочего, что реализуют, не колеблясь- это лож, а та в конце концов не бытие, то и все движения, так же. Невозможна физика, не только метафизика и главное, если движение- это всегда лож, то всеобщий покой это может быть истина, но это как раз и может быть смерть. Коль скоро, можно признать, что в общем смысле, по меньшей мере, предикатов: движение- это жизнь. Покой и движение относительны в своей ценности для жизни- это Платон прекрасно показал. Но видимо только после Аристотеля стало возможно определенно сказать: некоторые движения жизнь, как и только некоторый покой таков - живой. Пусть бы и известного рода абсолютность покоя и движения не отпускала бы Стагирита. В понятиях вечности и мыслящей формы форм. Но даже,- что, вообще говоря, скорее факт, чем нет,- если жизней и способов ее бытия много, эта относительно может быть уместна. Коль скоро, и движений, и способов его бытия не одно. Хорошо. Но если все в мире колеблется, пусть и часто крайне незаметным образом, то почему такая логика вибрации и трассировки, не может быть всеобщей? По принципу соответствия кроме прочего. В известном смысле может. Сложность в том, что покой, пусть и частный случай движения, но есть, или во всяком случае может быть массовым и главное массово желанным. Короче, даже если допустить такие далеко идущие вхождения онтологии и физики в формальную логику, предмета в метод, истины в бытие, невозможно остановиться на фракталах исключительно. Ибо это колебания. Если бы они были бы непрерывны, и не приостанавливались бы невозможно было бы никакое решение, никогда, даже самое относительное. И потому, если все же имеет смысл никогда не говорить "никогда", то всеобщность и абсолютность фракталов, это может быть не разрешимая проблема. Канторова пыль может быть хорошей иллюстрацией. Конечно, атомарные агрегаты можно и нужно индексировать и как раз, ради того, чтобы одно множество истины не выдать за другое- лжи. Но такая индексация прежде всего, с помощью чисел положительного, натурального, рационального ряда, это и может быть, и есть опора в этом пузыре, в таком случае и отношении- зыбучего песка или болота фрактала. Пусть бы исходно и сама по себе индексация, какова бы она ни была могла бы оцениваться, как имплицитное выражения фрактального распределения.
И коль скоро, речь зашла о числах, то следующими уточнениями формулировки предельно неразрешимой проблемы, могут быть такие. Сколько еще предикатов фрактальных распределений, кроме исходных трех можно добавлять в такую формулировку? Если ответ Н - неограниченное, но строго конечное число, то необходима доказанная теорема. Так же, как и в том случае, такая теорема может быть и видимо должна быть доказана, если трех таких предикатов: неправильные, неалгебраические и неоднозначные, многозначные логические фракталы, - и это тема предельно неразрешимой проблемы, по меньше мере, по ту сторону алгебры и теоремы Фробениуса, - достаточно, и эти предикаты, необходимы. И конечно теперь в известном смысле нельзя исключить, что теорема о бесконечности таких возможных предикатов может быть когда-либо доказана, если не будет доказано обратное. И одной из самых общих опор, в этом отношении, ближайшим образом в логике и математике, может быть теорема Коэна о вообще бесконечных континуумах, о континууме гипотезе Кантора. То есть, ближайшим образом невозможно ни доказать, ни опровергнуть, что возможен бесконечный континуум таких бесконечных непрерывностей с возрастающей мощностью множеств из таких предикатов. Следствия такой теоремы, кроме прочего могут состоять в том, что мы не знаем определенно, даже количественной сущности бесконечности, так как можем знать количественную сущность трех яблок или груш. И теоремы может быть разрушительна для теории бесконечных множеств не менее, чем теорема Геделя. Пусть бы этот рай для математиков и логиков, как раз и не хотелось бы разрушать. Просто и не просто потому, что быть может, невозможно отличить одно бесконечное множество от другого, даже количественно. Но не зная этого каким образом можно знать конечные, даже, если, исходно, это лишь количественные множества? Вычислить мгновенную скорость тела на траектории его движения? Что давно стало рутинной практикой. То же и с тавтологиями логистики. Если фрактальные высказывания сплошь ложны, безмерно ложны все, то противоположные им истинные высказывания таким же образом возможны, здесь и сейчас, и облака могут быть сандалиями, так же, как и сандалии облаками, и главное для формальной логики возможное неудобство, тавтологии лжи и истины могут быть, то истинными, то ложными. То есть, границу между постоянными высказываниями и переменными в логике высказываний нельзя удержать. Как и вообще статус "формальности". Конечно, абсолютность такого статуса может отрицаться, но только до определенного предела, коль скоро формы могут быть и военными. Это могло бы быть спором о словах, если бы не инженерное, кроме прочего, проектирование, без которого невозможна ни одна технология, в том числе и мысли, статус действия, функции. Логики в известном отношении, это инженеры мысли, подобно тому, как писатели могут быть инженерами, если не гениями человеческих душ, логики же, гениями всяческих алгебр, в том числе, и революций. Машины движутся и, теперь, могут двигаться сами, но их проектирование взывает к известного рода покою, не противоречию и относительно определенной границе, одного и другого. Фотоны, возможно, и действительно постоянно аннигилируют с анти-фотонами, в любой из заданных, возможных величин объема пространственной размерности вакуума. Но они не переходят друг в друга, фотоны не становятся анти-фотонами, и наоборот, анти-фотоны не становятся фотонами, в такой аннигиляции. И, все же, нельзя ли продолжить? Просто и не просто потому, что идет ли речь о модах вероятности суперструн или о такой аннигиляции,- что вполне возможно просто одна из объективных видимостей, современной физики, что далека от того чтобы быть лишь поверхностью без глубины, предельным переходом дальше которого лишь абсолютное незнание,- речь идет о колебаниях.
Что же фракталы? Ближайшим образом к стремлению удержать дедуктивные построения, в виде высших и последних в известном смысле,- условно говоря интерфейс пользователя фрактальной логики по модели логики высказываний с алгебраическим характером - это только одна из возможных оболочек для такой логики, что по тому же основанию не может быть даже расширением логики высказываний не то что, та, быть ее частным случаем, ЛВ может быть частным случаем только своего расширения, - фрактальные распределения, в частности, произведения искусства, кроме прочего, могут содержать перформативные высказывания: приказы, клятвы, признания, исповеди, подписки на онтологию, те отсылать к решениям, те в свою очередь к однозначности и ее моментам. И таким образом, фрактальные распределения могут приближаться к границе истины и лжи, что могут быть исторически и по ситуации, априори однозначными. Но почему ни возможен отчасти обратный взгляд не вещи? Возможен. Коль скоро, частично оказался действителен и, коль скоро, частично обоснован в том, что сказано. В известном смысле, отрицание абсолютного априори, это утверждение фрактального распределения, кортежа смысла, что просто и не просто, всякий раз необходимо верно масштабировать для когерентности взгляда. Это действительно напоминает оптические машины микроскопов и телескопов, такое масштабирование множества Мандельброта. Пусть бы и было очевидно, что помощь от ограниченности эпохой всегда можно ждать, и так и не дождаться. Очередное начало фрактальной логики, что случилось в 80-е 90-е, в известном смысле настаивало на том, что все есть фрактал. Подобное подобным, и фрактальная логика, почему бы нет, может иметь статус первого порядка по отношению к ситуативной- релевантной. Коль скоро, такая теорема, - о том, что такая логика первого порядка, что предшествует релевантной, правда неизвестно какая, но должна быть, - была доказана в Голландии, теперь логиком по фамилии Бентам. И эта точка зрения возможной всеобщности фракталов была защищена, в том числе, и исходя из определенным образом понятых и проинтерпретированных философских принципов. ОК. Но познание не стоит на месте. Различие двух подходов, что явно намекают на противоречие, в одном случае всеобщность в логике в другом, даже не частный случай дедуктивного построения, как и все расширения логики высказываний, коль скоро может быть и логика предикатов, - индукция и вероятность,- еще раз может отослать к тому простому и не простому обстоятельству, что прежде формальной логики фракталов, логических парадоксов, именно диалектика после трансцендентальной логики, претендовала на всеобщность быть действительной логикой содержательной истины и ее содержательного познания.
Но коль скоро, вероятностные распределения могут быть признаны и содержательно всеобщими, то почему так же, ни фракталы?
Дело, видимо все же в том, что фиговый листок по имени частный случай, как раз и отсылает к фрактальным распределениям , что явно по сути приостанавливают известного рода тотальность какой бы то ни было тождественности, в том числе и тождественности фракталов. Это в первом приближении всего лишь подобия, как бы далеко он не позиционировали бы себя теперь от идиосинкразии по отношению к сказке и документу, кортежи смысла будучи по ту строну, равно могут быть текстурой, и того, и другого. Физика Лапласа таким же образом была основана на вероятностях, пусть бы в последствии за ней закрепился бы исключительно тот принцип, что, не смотря ни на какие вероятностные распределения, исходные числовые значения параметров закрытой системы, это условия истинности для всех последующих ее состояний. И что же, нет никакого определенного единства, и говорящий Енот или хранитель вечности из сериала Дискавери, двигатель М-драйв, не более и не менее объективно реальны, в возможных высказываниях о них, чем теперь ионный двигатель или авто Тесла, вид Енотов или даже, что с ним бывает иногда, на слушаниях в Конгрессе США, в отличие от обычного- творческого видимо состояния, А. Маск? В известном смысле, да, но только в смысле, формальную меру которого, кроме прочего, в направлении действительного значения, может помочь определить и фрактальная логика, отчасти вослед фрактальной геометрии. Более того, может быть очевидно, что разнородность, что допускается фракталами может и превосходит те различия, что могут быть мыслимы в виде не фрактальных распределений, и потому понятие частного случая не подходит, даже если и было бы верно, что фракталы, это всеобщности, для которых дедуктивная логика и логика индуктивная, это всего лишь фрагменты общего разнородного построения и потому частности. Дело видимо в том, что эти фракталы могут быть далеко не однородны. Диалектика Гегеля, это в основном логика, ни смотря на всю его реальную философию. Пусть бы и фрактальная геометрия не существовала бы, но она отсылает к таким возможным связностям, чья случайность не сравнимо превосходит случайность логических связностей в искусстве доказательства применительно к физике, и таким образом приближается к роковым необходимостям гораздо в большей мере, чем любая иная логика. Массовость колебания необходима в гораздо большей мере, чем массовость любого иного движения. Но и именно поэтому, такой избыток чреват и колебаниями мод вероятности суперструн и катализаторов водородных связей, и модуляциями нуклеиновых кислот, поэтических рифм, стопов и слогов, мифов и состояний сознания, связностями общественных отношений и человеческого участия. Логика, может быть и действительно фрагмент фрактального распределения, но никак не частный случай в обычном понимании 20 века в истории науки. Короче, если физику Ньютона еще и можно каким-то образом привязать к теории относительности с помощью понятия частного случая, то физику Аристотеля видимо уже нет, но это, все же, именно физика, и именно в ее наиболее значимом из исходных пунктов. Мало этого, в известном смысле, это же можно заметить о физике атомистов. Именно это различие, что еще не выявилось в полном объеме к первой трети 19 века, - но что ко времени очередного нового начала физики в Теории относительности или Квантовой механике стало вполне явным, - все же, кроме прочего, могло быть мотивом для раннего Маркса, обратиться к пониманию истории, что могло бы и не пренебрегать различием, будь то в форме безразличия и/ или незнания, или непреодолимых разрывов в стиле Шпенглера или Данилевского, но и ни сравнивать все как раз в плоской онтологии. Всеобщность фракталов поэтому, в общем смысле, не меньше и не больше чем всеобщность единицы, тройки или любого иного натурального числа, случись им попасться в руки к пифагорейцам. Просто и не просто потому, что невозможно, да в общем смысле и не желательно было бы все время находиться на уровне текстуры, даже если это текстура квадрата Малевича, и тем более разглядывать только этот квадрат. Архипелаг Ницше огромен, и его возможный позитивизм невероятен, но в нем часто видят лишь метафизика, что генерировал априорные истины о жизни и воле. Подобно тому, как кажется, просто неумолимая логика динамики инстинктов, укоренная в химии гормонов, что бессознательным образом может быть коррелятом социальных отношений, проявляющихся в языке, иначе, может заслужить лишь премию по литературе.
Что же, перед нами море разливанное зыбучего песка и океан логической эмпирии в виде и канторовой пыли, - когда ее, впрочем, не было, язык - вне логического фактора, таким же образом, как и его алфавит, что теперь вместе с трудом и жизнью, явно теснит логику на ее собственном поле, - и как же нам выйти на берег, пристать к пирсу и согласиться с Пирсом и, какова все же длинна береговой линии? Выход из фрактала, колебания, приостановки не может проходить по территории четкого различия бинарного толка. Буд то бы здесь теперь, фрактал, там и тогда - нет, однозначность, он по любому не может не быть диффузным, смешанным. Граница глубока, как и ее окрестность. Вода закипает не сразу, и только после относительно длительного состояния пограничного смешения жидкости и пузырей, до и после поверхности, высвобождается поток пара. Пусть бы теперь, скорее речь могла бы идти о некоторых заморозках. Сколь бы ни мала могла быть влажность в пустыне, но именно холод ночи мог бы помочь избежать мгновенного сваливания в зыбучую яму песка. Отсюда кроме прочего видимо это и диалектное, и отчасти южное: cool, с явным позитивным откликом, техасской пустыни и Флориды, в которой всегда солнечно. О чем и речь! Вход во фрактальные распределения, в которых только и можно жить и, прежде всего, со стороны бинарного поиска, таким же образом не может быть исключительно бинарным определенно и тождественно граничным- диспозиционные предикаты - это проба пальчиками ноги состояния воды, хороша ли она и в бассейне для купания, в эмпирии физической теории. Так видимо и случилось, в очередном начале, все же исходным и доминирующим, был скорее вопрос о том, как выбраться из всеобщего фрактала, а не в том, как посчитать его. Если ни о том, как вылезти из лабиринта на дерево. Как бы там ни было, но цифра помогла. И вослед чаянию об универсальной характеристике, что может исторически предшествовать гетерогенностям и антиномиям Канта, может последовать чаяние дробной геометрии, перед монитором ПК.
То, что таким образом просматривается в виде возможного будущего направления разрешения, это вопрос : какими числовыми порядками следует теперь индексировать фрактальные агрегаты и кортежи? Если это может быть что-то кардинальное, вида кардинальных чисел, то это может быть одно, если ближайшим образом рациональное натуральное целое положительное, то иное.
Посмотрим сериал "Утреннее шоу". После научной фантастики, вида Матрицы, Звездного пути, Мандалорца, и книг типа Бобы Фета, перед нами видимо догма, разновидность реализма, для которого Догвиль, это что-то вроде матрицы или скорее модели для серии. Комедийная мелодрама, с сильным привкусом известного натурализма реалити-шоу и социальной остроты- остроты. Ударение на букве "о" и на букве "ы" в этом слове, на русском языке, может дать здесь разницу в смыслах, что составит их ближайшую игру. И потому, кроме прочего, - Остроумия и его отношения к бессознательному, - все прежние вопросы, вида тех, что могут появиться на границе с системой Станиславского и к ней самой, вновь могут быть в игре. Работать по системе Станиславского может не значить играть, а не следует ли как раз обратное? Но ведь резонно может быть, что, тот, кто не работает, тот и не играет, таким же образом как то, что кто играет, тот, как раз хорошо работает. Как еще объяснить эту улыбку актера в первой серии, что частично, быть может, ни смог скрыть свое искреннее и непосредственное отношение к работе партнера в камере, в сцене скандала между персонажами бывших со ведущих утреннего шоу, что рискует развалиться от напора потока Me To, в ночной тиши, как ни дифузностью такой границы: ты напряглась , это круто, но зачем так напрягаться? Скандал Me To ни мог ни последовать, кроме прочего и после смерти Хэфнера. Что конечно прикрывал и оправдывал, как и все идеологи, но челяди не держал, и видимо презирал прямое насилие, как и коварство соблазнения некоего герцога, что изменяет первым, воспитывая ветрениц. Хэфнер был противовесом такой традиции, что демонстрировал альтернативу, он сделал фабрику из ню, с охраной труда, и после того, как и его не стало, скандал мог стать относительно неизбежен и как всегда в революциях частично пуст,- коль скоро, ведь никто и не спорит, за очевидностью частично достигнутого, и коль скоро они большей частью непосредственно не насильственны, - поимел ближайшей целью, как оказалось заболевшего человека. И от возможного совершенного исторического безумия, спасло кроме прочего видимо то, что он разразился во время правления Республиканцев, а не Демократов, что со времен Фукидида и его историй могли быть и были падки на спонтанные и часто пустые, если ни опустошающие, толки и гоны. Но Америка, как бы там ни было страна слова и демократия, это в большой мере его власть. Это удивительно, как оно может отозваться, и каким образом можно и не догадываться как. Какие-то хэш-теги?! И коль скоро, граница может быть столь диффузна, как и реализм Догвиля, очевидно, что перед нами постмодернизм, если ни конвергентный реализм, что трюистично всеобщ. И часто не стоит даже констатации. Менины не менее кубизм, чем кубизм в известном смысле. Вы видели эту актрису? Она играет свое вхождение в роль звезды сериала, пусть бы и разыгрывая это на образе журналистки? Съемочная группа утреннего шоу и киносериала, это разве не одно и то же, как не одно и то же, разве, занятие снимать одно и другое? Утреннее шоу и есть утреннее шоу? Не последует ли ответ от СиБиЭй? Серия репортажей о съемочной группе с кулуарами? Но потому же основанию один из руководящих парней, это явно может быть волк из Зверопоя2(Song2) Вот, почему мы говорим, что кроме прочего в метафорах и иносказаниях, в любой образной речи, как и вообще в любой речи и состояниях письма, кроме прочего, могут быть перформативные высказывания: клятвы, приказы, просьбы, мольбы, раскаяния и подписи на онтологию, и потому будучи поверхностна из глубины афористическая речь, это и возможное пристанище истины. О чем еще думал Остин, как не о вопросах Серля в теории метафоры? Исходный поинт видимо мог бы состоять в том, что достижением было бы понять метафору не метафорическими средствами, как и само по себе познание истины утвердить, как не только образное и образно выраженное. Иначе, разве познание вообще возможно? И главное теперь в известном смысле было бы в том, чтобы ни забыть про цель за поиском средств. Дело в том, что их действительно, в этом смысле и отношении нужно и стоит поискать.
Если бы удалось показать доказательным образом, что все числовые порядки цифровых рядов, находятся в отношении фрактального распределения и фрактального масштабирования друг к другу, то вопрос о том, каким образом, сплошь афористичная речь и письмо, могут быть пристанищем истины , хотя бы в отношении количественных порядков мог бы перестать быть столь вопиюще убийственным по отношению ко всему начинанию, кроме прочего и познания, коль скоро, это ведь и вправду парадокс, но факт ,упрямо состоящий в том, что истина не может быть высказана, вся, здесь и теперь, с разу и целиком, и для того чтоб быть кроме прочего конкретной,- а это может быть только мягко сказано, просто и не просто потому что истина быть может, не может не быть конкретной, всегда может быть только конкретной, - ближайшим образом может быть лишь афористична, фрактальна и никакой иной быть не может. И это возможный контр- поинт. Не может быть не афористичной теории метафоры. Действительно, если содержательной истине противоположна ни формальная лож, а заблуждение, то почему фракталы, что ведь колебания, и едва ли не всеобщее состояние, быть может лишь частично прерываемое мгновенными решениями, ни могут быть признаны, как раз таким блужданием, содержательной ложью? Верно, могут, в отличие от формальной стороны дела, в которой это видимо в известном смысле невозможно теперь, фракталы- это не пирамида однозначного формального смысла, хоть и возможна видимо фрактальная пирамида такого, но в этом и состоит парадокс, истина не может существовать ни в какой иной форме, кроме сокращения- афоризма, но ближайшим образом и это его формальный статус - это колебание, фрактал. Короче ближайшим образом формально логически, фрактал- это колебание и не может быть ложью, тем более тавтологией лжи, не говоря уже о истине, но содержательно фракталы могут быть, как истинные, так и ложные. Подобно тому как бывают полезные и бесполезные для жизни движения. Пусть бы и называть их от этого ложными или истинными, значило бы длить античную метафизику в ее возможном отождествлении истины с бытием. Поэтому, скорее, все же, с содержательной точки зрения, и фракталы, могут быть полезными или нет, в априори истории и ситуации. Иначе говоря, заблуждения и фракталы это пересекающиеся, но не тождественные множества. Микрочастицы не являются ложными от того что колеблются, как и вообще говоря они очевидно не врут. И если речь зашла об этом, о лжи, то очевидно бывают искреннее заблуждение и коварство дружбы, что может быть хуже предательства, как саботаж или вредительство. Подозрительность, что может интенсифицироваться такими разговорами может сколько угодно, переводить стрелки на философа, что может и часто выглядит ошеломленным перед вопросами о бытии или истине, если ни уходит от ответа, и кто без греха, ни ошибался, или не попадался, могут быть и трагические случайности, но в известном смысле, это не отменяет этого обстоятельства, это может быть перевод стрелок. И коль скоро, мир и вправду в целом стал, то инфантильность, если ни десизионизм, и деланная дурашливость, могут быть преимущественным способами конформизма с обществом. Что можно назвать и гнилью, сложность в том, что такая гниль или "палп", "лечатся", только войной или революцией, если ни карательной психиатрией, что скорее все же средство от нонконформизма, чем нет. Сложность, теперь кроме прочего, и в виду прогресса технологий, тем не менее, состоит в том, что итоги мировых войн могли показать, что и эти события могут мало что изменить в известном отношении. Десизионизм может быть всеобщим, как и деланная дурашливость, просто и не просто потому, что конвергентный реализм, это надолго. Соперничество и конкуренция, разворачиваются скорее между мерами того и другого, и по ситуации той или иной истории. Подобно тому, как может быть ложное и лживое сознание, могут быть как сказано искренние и лживые заблуждения. Заблуждение по мимо того, что это заблуждение может быть еще и лживым. И здесь, явно может сказаться некая природа фрактала, которая у него все же может быть, это колебание, которое может быть и лживым, и/л л/и. Что может быть лучше, лживое заблуждение или искреннее? Не превращается ли искренность в таком случае, заблуждения, в коварство, если сделать акцент на слове заблуждение, оно теперь искреннее, а не поддельное, а лживость, в наивность, коль скоро заблуждение теперь, не взаправду. Это подобно тому, как ложная иллюзия быть может совсем не иллюзия уже. И иначе ложная видимость, все же, не то же самое, что и видимость, что может быть только плохой или хорошей, но никак не сделанной на вид, ложной, но дорожной видимостью. Могут быть различны ложное и лживое заблуждение. Короче, преувеличение, как и преуменьшение , масштабирование может и ведут к заблуждению, и иногда, это заблуждение отнюдь не слепо, но намеренно лживо, пусть бы и не переставало быть от этого в общем смысле заблуждением, в том известном отношении, что просто и не просто не отдает себе отчета в том, что умножение зла, что оно производит, коснется и такого деятеля. И вообще говоря, не умножать зло в мире, вернее, чем умножать его. Но это происходит очевидно не всегда, как и преувеличение и преуменьшение, ведущие к заблуждению, не всегда путеводные нити лжи, обмана или коварства, пути блуждания. В известном отношении без таких движений никакая история не была бы возможна, ни в каких областях деятельности, тем более это может быть верно для бодрой истории известного человечества. Никакие переходы от прежнего к последующему с повышением и изменением качества ни были бы возможны, если бы ни было бы возможно масштабирование. Догма, что лучше выписать сразу, прежде чем, палить бодягу и известной апологетики может состоять, таким образом в том, что все хорошо, истинно и полезно, что способствует извлечению прибыли, будет ли это лож, истина или секс, политика или познание, мораль или религия, красота или власть и их противоположности. И вопрос тогда может быть прост и не прост, каким образом не производительные расходы на рекламу, могут быть основанием капиталистически производительного бытия СМИ, Медиа? Ответ кажется очевиден, маркетинг, но сможет ли биткоин и обмен крипотовалют информационного общества, заменить всякое производство? Более того, может быть известно, что капитал, это ни абсолютный способ производства, коль скоро может не быть ничего абсолютного и возможно могут быть, и более богатые, и более свободные, и в этом отношении более истинные, и вопрос может быть в том, в какой мере капитал, это все еще: путь истина и жизнь? Вот почему, можно сказать, по большому счету нет никакой альтернативы конвергентному реализму. Но и потому же основанию, скорее могут закрыть индивида и, как раз, после публичной исповеди, чем слушать его обвинения в адрес всего общественного производства, мира, что в целом стал, и как раз закрыть от имени морали закона стоимости, если ни императива. Но из сериала могло стать явно, что ходить толпой, мести вместе с ней, и при этом, все же, в секрете, против ветра, дело может быть не благодарное, если ты популярный журналист с большим стажем. Содержательная лож напрягает, в отличие от формальной, даже финансовые пирамиды могут меньше возмущать. Бодрое, когда то и теперь, или... или, здесь, может быть и таким: или заменить алгоритмами, без риска ошибки аргументации - перехода на личности вместо тем журналистов, за отсутствием личностей, или разработать действительную теорию и практику разрешения скандальных ситуаций. Но в общем смысле, может быть верен слоган: прячьтесь пока не начали ловить, и почему так популярны социальные сети, если это ни способ прятаться на показ? И что, каким же образом тогда возможна правдивая информация о положении дел, что помогла бы хотя бы макроэкономическим регуляторам? И потому, разве не автономия и свобода рынка от государства периодически всплывает, как требование дайте действовать, коль скоро, таким образом, всякое государственное регулирование может быть признано невозможным и излишним? ФРС разве государственный регулятор? И разве социальные сети, это не способ прятаться, но на показ? И таким образом и в этом отношении фракталы- это способ бытия современного общества, кроме прочего. Конвергенция неизбежна, как и конвергентный реализм, в той или иной мере, в виду таких различных тенденций, и разве что деконструкция, что породит его как постмодерн порождает модерн, вновь и вновь. Вы за буржуа(городских) или за капиталистов? Но что же с объективностью истины? И это хороший стандартный вопрос, на который может быть множество стандартных же ответов, кроме прочего тот, что истина вообще может быть не доступна, если не по ту сторону объективности объекта и субъективности субъекта, объективной и субъективной видимости, объективной и субъективной функциональности. Сложность, тем не менее, еще и в том, что мы не знаем сущность жизни, как и сущность бесконечности. Как бы ни был пространен, объем мыльной оперы, даже если Вы снимаете сериал Санта Барбара, в сотни серий, в котором, кроме прочего многообразия, из серии в серию, передается по традиции, лежащий в коме больной труп, вы имеет только с частью, а не целым, просто и не просто потому, что оно открыто. И потому формально математически, количественно, что известным образом отсылало и к содержательной сути дела, интуиция актуальной бесконечности не может не будоражить, даже в том случае, если может стать предельно ясно, что потенциальная осуществимость, это может быть все что необходимо и достаточно. Путь бы и такая интуиция актуальной бесконечности, и была бы перенесением в бесконечную даль возможности принимать решения на основе ограниченного набора данных. Что так восхищало Хомского в обыденном употреблении языка. Каким-то образом мы можем знать целое, пусть бы оно и всегда могло бы оставаться открытым. И что же, это ближайшим образом, может быть: большие открытые массивы сериалов, за спиной у которых, иногда напоминая заградительные отряды маячат большие открытые массивы реалити-шоу. Что же далее? Видимо, могут последовать и выводы для прямых вхождений. Быть может не стоит подобно персонажам фантастических сериалов, логическим экстремистам и ромуланам, всегда и везде требовать от происходящего логически однозначного естества, "Сегодня", ни стоит, видимо, превращать саму текстуру существования всегда и везде, во что-то логически и формально однозначное, приостанавливать ее трассировку. Что с еще скорее может быть советом сценаристам, чем учением о жизни. Быть может не стоит придавать значение однозначного и формального подтверждения, всегда и везде, и прежде всего там, где это не требуется. (Превращать последние вещи: смерть и суд, во всеобщую повседневность для всех.) Да, один из руководящих парней, в сериале Утреннее шоу, напоминает волка в Зверопое 2(Song2 ), и что теперь устроить именно на него охоту? Дело идет видимо о том, что и в случае такой теперь, кроме исторической, ведущей компьютерной аналогии, ближайшим образом, перегруппировка и перераспаковка инструментальных и функциональных единств, это ближайшим образом, всеобщей возможной границы программирования цифровых предписаний, разумная практика. Если находясь случаем в некоем эоне самой ранней рани начала проектирования графического редактора, еще не обремененной знаниями условностей и допущений программирования, можно иметь дело с одним инструментом прорисовки, одним цветом, и одним объемом контура такой прорисовки, что, в виде такого инструмента, может быть только один, несовместимо с каким-либо иным, то на выходе речь может идти о многообразии таких инструментов, каждый из которых, может быть с любыми возможными цветами и их оттенками, как и объемом прорисовываемого контура, из набора которых можно составлять пути и пути путей, наборы с заданными свойствами, одновременно исполняемых инструментов совместимо и независимо. К примеру, ни один цветовой градиент, а множество в одном инструменте. Допустим имеется программа, в которой 50 достаточно развернутых инструментов прорисовки, устойчивых к масштабированию, как и вся программа. Могут быть среди них и новейшие. Стоит ли иметь смежно еще и 50 таких программ, что могут содержать по одному такому элементу? Просто и не просто потому, что если трансфер контента, из программы в программу, может быть легок, то и совместное использование может быть упрощено до допустимого, но отдельные программы не имеют недостатка в возможной проблеме совместимости многих инструментов в одной программе, и разве что, может быть вопросом совместимость множества программ в ОС. И это поинт, это изменение масштаба намекает на фрактал подобия самому себе способа бытия проблем. Речь и идет о мерах такой смежности, связности случая, если ни о ставшей такой привычно догматической познанной необходимости. Если речь идет о программе в 500 мб или в гигабайт, то вопрос с возможным дроблением, видимо, даже при современных мощностях и объемах памяти, может не быть вопросом- да стоит завести речь по подробнее, при прочих равных условиях, но если программа весит не более 30 МБ, и сложные вопросы совместимости ушли в прошлое, то могло бы быть курьезно иметь еще 50, пусть бы и в виду возможности потери одной целиком, что может быть так же смешно, как опасение в век, в известном отношении, и цифровых технологий. Не застревать на одной какой-либо противоположности и ее трансгрессии, но пролиферировать в них, находясь все же, в некоем, пусть и относительном, но исходном единстве начатого проекта и решения, которых конечно может быть и много в одном. И смежно, можно очевидно легко иметь программу, что, будучи развернута в иных отношениях может содержать всего один такой инструмент.
Таков, видимо, был исход деконструкции, последовавшей за постмодернизмом, что, как относительно последний, тем не менее сохраняет свой характер возможной границы с модерном, как и тот, что имеет характер границы с традицией. Видимо стоит не только констатировать разнообразие, но и придерживаться его до степени достойной совместимости такого разнообразия, с своим собственным существованием в его собственном достоинстве. Что, может быть все еще долженствованием, подобным тезису о том, что свобода другого оканчивается там, где начинается своя собственная, ибо допущение разнообразия может не быть вопросом, просто и не просто потому, что оно об этом не спрашивает. И сложность в том, что знаем ли мы что такое достоинство по ту сторону стоимости. Кажется, да, разве этнически консервативные общества, что все еще могут не знать товарно-денежного обмена, ни демонстрируют нам такое достоинство? И ответ, и да, и нет, коль скоро, оно нужно нам будущее, а не прошлое, которое скорее для нас понт и антипепонтас, хюбрис античности. И потому всегдашний аргумент, что формально может быть прав, но содержательно пуст, мол утверждение разнообразия утверждает его априори и тождественно абсолютно целостно, может, как раз, все еще, и не работать, и не трудиться, совсем. И если афористичность может перестать быть всегдашним жупелом, то единственность и единства этой истины, что ведь одна, о том, что бытие- это множественное многообразие, сможет перестать наконец быть предметом всегдашних возможных насмешек.
"СТЛА"
Караваев В.Г.