После разговора с сыном прошло несколько дней. Олег так и не смог уговорить Наташу поехать к бабушке. Уехал один.
Наташа не знала, чем закончится его беседа с ней. И, хоть ее разбирало любопытство, звонить и спрашивать подробности она не стала. Уж очень больно и обидно было. Тимофей старался поддержать. Это чувствовалось и ощущалось во всем. Мужчина не лез с ненужными расспросами, чтобы не расстраивать женщину еще больше. Ничего так сильно не угнетает, как рассусоливание личных проблем с посторонними людьми. Хотя Тимофея она бы теперь не назвала посторонним. С ним было хорошо и уютно, а еще он замечательно готовил. И все же, не было желания что-либо обсуждать.
Пару раз Наташа хотела начать вести новый дневник. Ее все подмывало выложить свои переживания на бумагу. Она давно уже привыкла жаловаться на свою жизнь самой себе. Нет более замечательного слушателя для тебя, чем ты сам. Но она сдержалась. Первый раз - после того, как сын, поговорив с ней, уехал и второй раз - после того, как Тимофей сообщил, что у него скоро закончится отпуск.
А еще оставался не решенным вопрос с кредитом. Сын по этому поводу молчал. А она боялась давить. Слишком хрупкий мир мог в любой момент треснуть и развалиться. К тому же Наташе хотелось, чтобы он сам сделал какой-нибудь шаг.
Утро очередного выходного дня началось со звонка. Номер был знакомый. Наташа удивилась раннему звонку. Лев Борисович, сосед свекрови, никогда ей не звонил. Не было такой необходимости.
- Алло, - ответила Наташа, чувствуя, что неспроста он звонит.
- Алло, - послышался мужской обеспокоенный голос, - простите за ранний звонок, но дело срочное. Я не стал бы вас тревожить просто так. Марью Николаевну сегодня ранним утром госпитализировали. Я услышал шум и вышел. Нужно было помочь. Она очень просила с вами связаться. Все повторяла ваше имя. Я бы позвонил и раньше, но никак не мог найти ваш номер.
Наташа крепче сжала телефон. Не знала, как реагировать. Было ощущение, словно ее исподтишка ударили по голове. Неожиданно, больно и сильно.
- Алло, Наташенька, вы меня слышите? – взволнованно спросил Лев Борисович.
- Да, да, - отмерла Наташа, - спасибо, что позвонили. Не знаете, куда ее забрали?
- Да. Догадался в последний момент спросить. Я вам смс-ку сейчас отправлю.
- А что с ней стряслось, случайно, не знаете?
- Нет, к сожалению. Думаю, вам в больнице скажут. Я, честно говоря, так испереживался, что хорошо, что догадался адрес спросить, - виновато ответил он.
- В любом случае, спасибо, - Наташа посмотрела на часы. – Спасибо, что сообщили.
- Да разве можно по-другому, - Лев Борисович вздохнул, - будем надеяться, что все будет хорошо. Вы обязательно навестите ее, уж очень она вас звала…
После того, как она скинула вызов, ею овладели очень странные чувства. Стало страшно за жизнь Марьи Николаевны. И одновременно появилось некоторое злорадство. Наташа же говорила, что Анечка ее до гроба доведет. И вот ее забрали в больницу. Еще присутствовало чувство вины. Какой бы человек не был, он все же человек. А желать зла и злорадствовать над чужими бедами - самое последнее дело. Неправильно это.
Наташа не стала долго думать и почти сразу после звонка Льва Борисовича позвонила сыну. Сообщила о том, что случилось с бабушкой. Олег как-то спокойно отреагировал на новость. В его голосе чувствовалось безразличие. Наверное, он, как и Наташа, не ощущал того горя, какое должны испытывать люди, когда родной человек попадает в больницу. А ведь у Марьи Николаевны никого из близких людей, кроме них, и нет. Стоило ли портить отношения и гадить единственным близким и родным людям? Наташа ей часто говорила, что не стоит кусать руку, которая кормит, не нужно браниться на сиделок, которые стараются за ней ухаживать и присматривать, не стоит оскорблять людей, которые хотят ей помочь.
Олег обещал заехать за Наташей через час. Женщина начала собираться, не смотря на то, что у нее еще было время. Тимофей еще спал. Очень хотелось разбудить его. Наташа словно на иголках была. Ощущение, что произойдет нечто плохое, не покидало ее. Марья Николаевна была плохим человеком, но даже она заслуживала прощение. Двоякость ситуации буквально выбивала Наташу из колеи. Неужели, за все время общения со свекровью, ни разу не было ничего хорошего? А, может, было, но она этого не помнит, потому что плохие моменты все перекрыли. В любом случае, сейчас не время для того, чтобы быть гордой и показывать свой характер. Какой бы Марья Николаевна не была, но больному человеку не отказывают в заботе.
Сын приехал чуть раньше. Позвонил, чтобы Наташа вышла. Женщина, взяв с собой только с сумку с документами, выскочила из дома.
- Я бы не поехал никуда, просто знаю, что ты не станешь сидеть и захочешь навестить. Уверен, с ней все в порядке, - после того, как они выехали, сказал Олег, - да и поговорить нам нужно, но это потом…
- Но мы должны… Она просила, - Наташа ерзала на сидение.
- Мы ей ничего не должны, - Олег перестроился в левый ряд, чтобы обогнать грузовик, - это она нам должна.
- И все же, если зовет… У нее же никого, кроме нас…
- Я позвонил Ане, - перевел тему Олег, вернувшись в правый ряд, - это ведь она вызвала скорую.
- И что она сказала? Что случилось?
Олег странно усмехнулся, и посмотрел на мать, отвлекаясь от дороги.
- Она сказала, что ничего особенного. Однако скорую почему-то вызвала. Температура не спадала и живот болел сильно. Думаю, Аня не договаривает что-то…
- Отравилась?
- Да кто знает, - Олег притормозил перед светофором, - не будем гадать.
Остаток пути не разговаривали. Каждый думал о своем. Наташа немного успокоилась. Она думала, что со свекровью что-то более серьезное, раз потребовалась госпитализация. Да и по голосу Льва Борисовича было понятно, что он уж очень обеспокоен. Но, если это отравление, то, может быть, все будет хорошо? Оправится? Смущало немного то, что Марья Николаевна хотела видеть ее. Может, для того, чтобы помириться? Или извиниться? Может, пожилая женщина хочет поговорить по душам? Но почему только тогда, когда требуется помощь?
Наташа, не смотря на обещание никогда больше с ней не связываться, решила оставить свою гордыню дома. Пообещала себе, что, если свекровь будет опять ее обвинять, она развернется и уйдет. Терпеть точно не будет. Достаточно уже. Пора бы уже начинать жить нормально. А если Марья Николаевна решит оставить обиды в прошлом? То что тогда? Как простить?
Олег еле-еле нашел место для парковки. Несмотря на утро, все было занято.
В этой больнице Наташа была впервые. Главный вход был закрыт, шел ремонт. Пришлось спрашивать у охраны, как попасть в здание. Почему-то было ощущение, что надо торопиться. Наташу никак не покидало чувство тревоги.
Молодая женщина, сидевшая у входа, увидев входящих, встала. Не заметив пакетов в руках, сказала, что для посещений еще рано.
- Нам бы хотя бы узнать, - сказала Наташа, - под утро сюда привезли свекровь. Хотелось бы поговорить с врачом. Узнать, что с ней и в каком отделении она находится.
Женщина что-то пробурчала, но выгонять посетителей не стала. Попросила пойти за ней.
Они прошли короткий коридорчик и оказались в небольшой комнатке, видимо, временно выполняющей роль приемной. Молодая женщина обратилась к своей коллеге.
- Родственники хотят узнать, куда бабушку положили.
- Имя и фамилия бабушки? – спросила та, обращаясь к Олегу.
Пока просматривали журнал и куда-то звонили, Наташа решила оглядеться. Больнице явно не хватало ремонта. Бледно-персиковые стены с облупившейся краской навевали тоску. Сердце неприятно заныло. У окна стояло несколько стульев. На одном из них, вытянув ноги, дремал мужчина. Остальные три были свободны. На стене висел плакат, напоминающий о важности медицинского обследования, рядом был прикреплен лист с объявлением. Но слов Наташа разглядеть не могла. Слишком мелкий шрифт.
- Очень жаль. Марья Николаевна скончалась, - донесся до Наташи холодный голос женщины. Подурнело. Покачнулась, словно кто-то почву из-под ног выбил. Олег, повернувшись к матери, и заметив, как та бледна, подхватил ее под локоть.
Быстро усадил Наташу на стул. Медсестра заботливо принесла воды.
- Не хватало еще и вами заниматься, - пробурчала она, но стакан помогла придержать, - у вашей бабушки не было шансов. Болезнь запустили. Что же вы сразу скорую не вызвали, как плохо стало.
- Мы не знали, - зачем-то сказал Олег, - у нее была сиделка.
Медсестра развела руками. И было в этом что-то осуждающее. Мол, что вы тогда хотите от нас, раз свою родную бабушку на сиделку спихнули?
Наташе потребовалось немного времени, чтобы отойти от первого потрясения.
- Что с ней? – вымолвила, наконец, она.
- Острый аппендицит с перитонитом. Я не слишком понял диагноз, но одно понятно точно, что она мучилась прежде, чем Аня решила обратиться за помощью. Можно будет поговорить с врачом. Вскрытия еще не было, но мне сказали, что она умерла от этого. Слишком поздно вызвали медиков.
- Я не хочу, - прошептала Наташа.
Перед глазами всплыло лицо Марьи Николаевны. Они больше никогда не поговорят. Наташа больше никогда не услышит ее ворчание. Свекровь никогда больше не сможет посетовать на сиделку. Больше ничего не будет. В это не хотелось верить. Казалось, что Марья Николаевна будет жить еще лет сто, строить свои интриги и козни. Но ее не стало. Они даже не успели поговорить. Стало больно.
***
Наташу мутило. Она больше не могла находиться в больнице. Олег вызвал ей такси, сам остался ждать врача.
Наташа не помнила, как доехала до дома и поднялась в квартиру. Было ощущение, что она наблюдает за собой со стороны. Все было какое-то неестественное. Вроде тот же ковер, тот же диван, но все какое-то другое. Будто она видит все под другим углом. Это на нее так новость о смерти Марьи Николаевны подействовала? Тимофея дома не оказалось. Наташа хотела позвонить ему, но передумала. Они еще успеют поговорить.
Удивительно, как пару часов назад она размышляла над тем, что же ей хочет сказать свекровь, о чем попросить. А теперь ничего не будет. Это было неправильно. Может не стоило тогда вредничать и показывать гордость. Но что теперь говорить?
____________________________________________________________________________________
Рассказ "Долги". Глава 23.