Ну и забрался Суслик, хрен отыщешь дом в этом лабиринте безымянных переулков… Чего доброго, Новый год на улице встречать придется. И мобилу приятель как назло посеял. Виктор проверил в кармане наличие подарка, который пока, увы, не мог помочь ему связаться с будущим владельцем. Сплюнул окурок себе под ноги, все ж таки потушив подошвой ботинка. Огляделся, ища хоть какой-нибудь ориентир.
Глухо.
И спросить-то некого в этот не поздний еще час. Небось, перед телевизорами все сидят, оливье строгают...
Тора тявкнула, привлекая внимание, и он обернулся, заметив девчонку, что быстро проскочила мышкой мимо. Только бросив на него взгляд. Так торопилась, что у нее подвернулся не большой, в сущности, каблучок сапожка. Виктор даже скользнул по себе взглядом, не понимая, что могло напугать незнакомку.
— Эй! — окликнул он ее, нагоняя в несколько шагов. — Подожди! Ты не подскажешь?..
Вырвав локоть, девушка шарахнулась, падая назад себя и сев в сугроб. Русая прядка выбилась из-под капюшона куртки, точно подчеркивая испуг, отразившийся в глазах.
Недотроги...
Со стороны подворотни послышались шаги, на миг замерли, после чего подошвы сильнее заскрипели по снегу.
— А ну отстал от нее! — крикнул крепкий на вид, плечистый парень. Защитничек, мать его... Где он раньше был, чтобы, для разнообразия, помочь ему?
Пользуясь моментом, девчонка вскочила на ноги и, отрыв в сугробе сумочку да подарочные пакеты, поспешила скрыться в ближайшем подъезде. Однако, не хорошо получилось...
/Примечание автора: после этого случая Люба записалась на курсы женской самообороны. Ибо, психология психологией, а и уметь постоять за себя никогда не помешает./
Толик спешил, как мог, едва не растянулся, ступив на скрытый густым снегом каток, но девушки уже и след простыл. На пустынном дворе остался лишь хулиган, который, как ни странно, даже не пытался скрыться. Напротив, стоило приблизиться, атаковал:
— Чувак, до Нового года шесть часов. Обойдемся без следов на лице, лады? Да и не трогал я эту припадочную. Дорогу хотел спросить, а она…
Собственно, начало инцидента Толик не застал, а парень выглядел искренним, так что не верить у него причин не было.
— Пятый дом потерял? — предположил он, вспоминая собственный первый визит сюда. Тот кивнул. — Ну пошли, провожу. Только окурок подними и в урну.
— Да ладно, затушил ведь.
— А весной яд впитается в землю и начнет вредить растениям и тем, кто их ест, — нравоучительно заметил Толик. — Любить надо Землю, мать нашу. Она у нас одна и, если что, нам с нее пока деваться некуда.
Задумался. Поднял, бросив окурок в ближайшую мусорку. А не потерянный человек, раз его еще способно что-то тронуть. Толик одобрительно улыбнулся и махнул рукой, зовя за собой.
/Примечание автора: с этого момента Виктор стал больше задумываться об экологии. Как ни крути, а чувак прав. Денег же, чтобы купить участок на Луне, у Виктора не было.../
Оказалось, практически соседи. Ну, такое, надо сказать, соседство для одинокой женщины с ребенком...
Проследив, как случайный собеседник вошел в следующий подъезд, Толик отправился по своим делам. Поднявшись на третий этаж, позвонился в дверь, куда несколько раз приходилось носить документы. Бухгалтер часто работала по удаленке, например, когда ребенок болел, но далеко не все можно было отправить по электронной почте.
Хозяйка квартиры успела одеться, кутая в шерстяной платок маленького мальчонку лет четырех.
— Извини, — виновато улыбнулась она. — Сможем забросить его к няне? А то маму с работы не отпустили. Кому Новый год, а в больнице аншлаг, точно все тянут до последнего и вдруг спохватываются, что Новый год лучше встречать здоровыми…
Толик понимающе кивнул и успокоил: отец выделил им служебную машину с первоклассным водителем, так что опоздать на новогодний вечер они могут только, если весь город по какой-то причине встанет.
Ребенок в машине сидеть спокойно не хотел, и его матери приходилось его постоянно одергивать: “Вася, не вертись”, “не залезай на сидение с ногами”... И усадила его, надо сказать, очень вовремя. Лексус из соседнего ряда попытался перестроиться в неположенном месте, подрезав их, и чтобы спасти машину и не задеть окружающих, водителю пришел сделать резкий маневр.
Вот урод… Толик бросил взгляд в окно, чтобы запомнить номера, но обжегся о зеленые глаза, слишком яркие, чтобы не заподозрить наличие линз. После же было поздно.
/Примечание автора: Толик пытался отыскать Лексус, не в силах выбросить из головы взгляд девчонки с заднего сидения, но, увы, успехом поиски не увенчались./
— Вот козлина, — бросил Игорь, то ли вслед тачке, которую подрезал, то ли самому себе. Впрочем, перекладывание вины на других, в его случае, было обычным делом.
— А может, просто не стоило давать выходной водителю?.. — усмехнулась Маша, которой вдруг стало неуютно в салоне авто, с лихачом, купившим права.
— Я не позволял тебе открывать рот, — отрезал собеседник.
И Маша прикусила язычок, которому тот, обычно, находил более практическое применение. С него ведь станется сделать эту ночь еще паршивей, чем оно ожидалось. А ведь как Новый год встретишь...О, как бы она хотела, чтобы прямо сейчас наступил конец света, и все эти “господа”, вместо тематической вечеринки, отправились бы прямиком в ад…
На светофоре мигал желтый. Мулатка на пешеходном переходе уже начала спускать с поребрика коляску “трость”, когда вместо тормоза Игорь нажал на газ, решив, что стоять на светофоре выше его достоинства. Маша закрыла лицо руками, ожидая неминуемой трагедии. Машина вильнула, но не остановилась. Ну а что, с его-то баблом...
— Овца! У них в Африке что, светофоров нет?..
Маша обернулась, увидев в заднее стекло, как через вставшую по обе стороны от зебры дорогу метнулся парнишка, поймав опасно накренившуюся, поехавшую коляску.
/Примечание автора: именно в эту новогоднюю ночь Маша поняла, что сделает абсолютно все, чтобы освободиться от рабства. Просто для того, чтобы иметь право делать то, что велит сердце./
Лешка возвращался со встречи клуба по дартсу в раздражении. Ну что за безответственность? Хотели отметить, символически, чтобы и в новом году оставаться вместе, а никто не пришел. Только драгоценное время зря потратил... А ведь дел-то перед праздником хватало. Вот, хотя бы, мама просила в магазин заскочить, купить картошки, а то вся в салаты ушла, да хлеб свежий.
На переходе засмотрелся на черный Лексус — шикарная машина, на которую ему всю жизнь работать... Наверное, потому и заметил первым, что тормозить водитель не собирается.
Пока кто-то поднимал мулатку, знатно приложившуюся о поребрик, он бросился к коляске. Ему же ничего не стоило ее догнать. Девочка, совсем крошка, громко плакала, забавно махая рученками. Испугалась бедняжка.
— Эй, не плачь, — послышался за спиной мелодичный голосок, и рыжая девчонка протянула малышке шоколадную снегурку, почти в тон ее коже. — Надеюсь, у нее нет аллергии…
Он хотел спросить, нет ли у нее самой аллергии, например, на кино или кафе, но тут к ним подлетела мать малышки, что-то тараторя на английском вперемешку с ломаным русским, не знала, то ли хватать ребенка, то ли спасителя, что помог вытащить на тротуар коляску. И девчонка под шумок испарилась. Он заметил ее смешную шапочку с кошачьими ушками на противоположной стороне улицы. Хотел догнать, но тут загорелся долгожданный для сигналящих автомобилей красный свет...
/Примечание автора: с тех пор, рыжие, стали для Лешки своеобразным фетишем. Вот если бы он еще помнил лицо.../
Света оглянулась только раз, убедиться, что ребенок в абсолютной безопасности, и мысленно возблагодарила Господа за чудо. Проходя мимо маленькой церквушки, зашла. Поставить свечку за здравие того, кто его совершил, хоть и не знала его имени. Но ведь боженька, конечно, поймет, о ком речь.
Однако, мысль попросить Господа за кого-то в этот предновогодний час, посетила не ее одну, и Света долго стояла, выискивая местечко для своей свечи.
— Давай помогу, — предложили вдруг за спиной.
— Да, пожалуйста, — улыбнулась она тучному пареньку, вероятно, подверженному греху чревоугодия. Впрочем, Света не спешила судить: вдруг болезнь какая…
Взяв свечку, тот легко поставил ее у самого центра, не рискуя обжечься о те, что с краю, и подпалить рукав. Она бы со своим росточком с задачей точно не справилась.
— Спасибо. Счастливого нового года, — пожелала Света. И это самое меньшее, что она могла сделать в благодарность.
— Шутишь? — удивился парень. — Год обезьяны же…
Света тихо засмеялась:
— Ну, вдруг сюрпризы будут приятными.
Парень тяжко вздохнул вслед, точно предчувствуя вселенскую катастрофу. Это чувство осело на плечи, и Света передернула ими, стряхивая неподъемную тяжесть. Или ей только показалось?
/Примечание автора: этот Новый год стал особенным. Особенно острым, душевным, и она даже не пошла в два часа к подруге, хотя, чтобы сделать это, упрашивала маму целую неделю. Провела всю ночь с ней под музыку восьмидесятых и за просмотром альбомов с семейными фотографиями./
Покинув пропахшее воском помещение церкви, Степка вздохнул полной грудью и поднял лицо к темным небесам. Засмотревшись, толкнул кого-то плечом, а может, толкнули его.
— Полегче, — устало попросил девичий голос.
— Простите, — извинился Степка. — Простите, вам не кажется, что это созвездие не совсем там, где должно находиться в это время года?
— Что? — недоверчиво переспросила случайная собеседница, которую неожиданный вопрос вернул на землю из одной ей ведомых далей. Точно поезд на ходу остановили.
Послушно подняла взгляд к небесам, потом, точно опомнившись, притиснула к себе сумочку. Ну да, мошенники нынче чего только не придумают, чтобы нажиться за чужой счет… Отметив, что незнакомец не сделал ни единого поползновения в ее сторону, виновато улыбнулась.
— Знаете, я в этом совсем ничего не понимаю.
Степка кивнул, принимая извинения.
— Мне кажется, это не есть хорошо…
/Примечание автора: с этой минуты Степка действительно ждал сюрпризов. Неприятных. Не в этом году, обезьяны, так в следующем.../
Странный парень растревожил рой мыслей и исчез в вечерних сумерках, а Люба еще какое-то время стояла, задрав голову к небу, подставив лицо редким колючим снежинкам.
Люди куда-то спешили, погруженные в свои мысли и житейские проблемы, снедаемые пустыми страстями, одолеваемые страхами. Вспомнив сегодняшний инцидент с незнакомцем, Люба горько усмехнулась и стряхнула с куртки давно растаявший снег. Воспринимая эту жизнь как данность и не представляя, а может, даже предпочитая не думать, что может быть по-другому. Не могли знать, когда война, революция, комета или какая-то другая напасть разрушат ее, ибо не существовало в этом мире ничего постоянного. И потеряв то, что не ценили, они пожалеют — чертова человеческая натура...
Люба качнула головой, стряхивая философское настроение, и поспешила домой. К тем, кого она ценила, а оттого еще сильнее боялась потерять...