О, что мне делать с этим бедным даром —
Влюбляться в окна, синие, как небо,
В сосульки, что повисли на карнизах,
Кривые и блестящие, как сабли, —
Дар – как провозвестник судьбы. Поэт, словно захлебывается вдохновением, словом, ставшим таким текучим и податливым.
И потом это очарованность празднично бликующими окнами и сосульками так и будет преследовать по жизни уроженца Лихославля. Акварельная палитра его насыщена чувством влюбленности:
Во все, что нам дается жизнью даром,
Но что для сердца делается хлебом —
И ветки скрип, и вечер тучек сизых,
И снега шелест, и улыбка чья–то...
Лихославль – славная отправная точка для будущего «тихого лирика», у которого вроде бы все в жизни сложилось удачно, без всегдашнего русского лиха. Он не был в опале, в диссидентах не значился. В 1947 году поступил в Литературный институт, а в 1952 его окончил.
У этого лихого времени были другие герои и антигерои. И в то время, как новое поколение горлопанило на эстрадных подмостках, Соколов писал Анатолию Передрееву:
Слушай, Толя*, прочти мне скорее стихи
О твоем возвращенье в родительский дом.
У меня, как я слышал, цветут лопухи
Там, где рос я, не зная, что будет потом…
А потом…лихая судьба русской поэзии все же догонит и того, и другого. Передреев по нелепости угодит в тюрьму, а у Соколова выпрыгнет в другое измерение его первая и единственная любовь – Буба: Хенриэтта Христевна Попова:
На речонке Тополнице появились цыгане,
Загорелые, хриплые, в разноцветных заплатах,
В подпоясанных чем-то непонятным халатах,
Пыль мели они черными босыми ногами…
Выпускница философского факультета МГУ встретила вернувшегося из лагеря Ярослава Смелякова, их пути так неожиданно и трагически пересеклись, что и Соколова опалило на всю оставшуюся жизнь.
Лихославль, сосульки, цыгане, пахнущее дождиком пальто - брожение виноградной лозы. Это – дар и расплата. Даже в том случае, если поэт лишь прислушивается, как «капают секунды в ушат», «как листья шуршат и шуршат», а не бросается на амбразуры. Тихое и незаметное прорастание - «путем зерна» - и есть его большая столбовая дорога. Последнего «тихого лирика», нашедшего приют на Новокунцевском кладбище в 1997 году.
И вот…вдруг оказывается, что без этих вроде бы простых и незамысловатых строчек Соколова, как без глотка свежего воздуха, без сосулек, лопухов и бездонного неба над головой осиротевшей поэзии, нельзя.
И в этой тихой правде повседневного быта сокрыт молитвенный лепет и гармония русского стиха!