Огромен Чёрный лес, опасен тварями, населяющими его, болотами топкими, бандитами на всю голову отбитыми, да личностями странными, угрюмыми. Кто из местных, а кто из пришлых. И ведь сразу и не понять, кому вера есть, а кому лучше и тряпки смрадной не доверить.
Вот так и явилась пришлая одна к деревне, что в паре дней пути от первого Княжеского тракта была.
Сама не крупная, стриженная коротко, да в одёжке мужицкой, перчатках из кожи чёрной. Да и телом своим будто парень. Плоскогрудая, плечистая, мелкозадая. А звали ту пришлую смешным именем Никса. Никса из Хориса.
Что за Хорис, Кондратий его обними, неведомо никому. Но чтоб деревенщиной не прослыть в глазах странной путницы, нет-нет, да и восхитится кто. Мол, ох ты как? Из самого Хориса. А кто и пренебрежительно вякнет, вроде, из этого Хориса, тфу.
Начнёшь и тех, и других спрашивать, чего они про место то знают, а те и глаза пучат. Первые скажут, мол название незнакомое, знать место далёкое, серьёзное. Другие скривятся, вроде, коль не знаем ничего про Хорис тот, знать та ещё дыра. Видать хорей там много, раз так назвали.
Да это уж всё между делом было. Как Никса та явилась, её на вилы поднять хотели мужики. Да, потом посмотрели, подумали, и не стали. Вроде баба нормальная, не злая. Двоим только зубы выбила, одного без глаза оставила, ну и одному запортки вырвала. Да даже и не полностью, а так, левое. Правое болтаться осталось.
Да что я тут вам объясняю? Не интересно это. Вот дальше интересно было.
- Ну, кому ещё чего лишнего с туловища убрать? - тяжело дыша гаркнула Никса. - Что же вы все недоумки такие? Как есть мамки вас от своих отцов, да братьев нарожали. Как чужого увидали, сразу с расправой.
- А ты тоже хороша. Хоть бы постыдилась в мужском ходить. Или уж издалека ори, что ты баба, чтоб тебя люди честные за бандита не принимали и не обижали. - вытирая окровавленные губы и потирая намятые бока проскулил Фрол. Он за главного оказался на свою беду.
- Обижали? Меня? - засмеялась баба и топнув ногой перепугала мужика, который просто хотел поднять с земли рукавицу, что обронил в драке.
- Да хватит тебе, хорош! - заорал Фрол, а потирающие раны мужики поддержали его своим жалобным завыванием. - Мы то думали ты мужик, бандит. У нас и так тут всех задница сжата. Утопицу ловим. Троих тварь эта уморила и пока ловили, ещё четверых.
- А я тут каким боком вас смутила? - заорала на Фрола Никса и тот почувствовал, как задница сжалась ещё сильнее. - Я вообще по своим делам тут. Фрол мне нужен. Мне сказали, что он кой чего знает. Встречался, вроде, ему мужик странный с огромной псиной чёрной, которую Демоном кличут. Да не такой псиной, как ваши шавки, а мордастой, с зубами железными. Знаю точно, что однажды проходил мужик тот тут. Знаешь Фрола этого, или про мужика с псиной чего? Али нет, я дальше пойду.
- Я Фрол. С этого и начинать нужно было, а не мужиков бить. - пробубнил себе под нос Фрол, да потом в полный голос и вякнул. – Знаю про мужика и псину, а что с того? Чего-й то тебе говорить должон? За так тебе не скажет никто.
- А не за так? Сколько хотите?
- Оставь своё серебро себе. Обойдёмся. Да и за него зубов новых не вставить, оторванного яйка не пришить. Ты лучше зло помоги нам изловить и на костре зажарить.
- Утопицу вашу, что ль?
- Её поганую, обними её Кондратий. - Фрол почесав за красным ухом и о чём-то задумался. – Ты, вроде баба ловкая, сильная. Явно ловчее нас будешь. Справишься. Ну и… Да, Кузьма, не реви ты. Тебе всё одно запортки без надобности. Дай поговорить с человеком. – прервался мужик в своей речи на страдающего мужика, но вновь обратился к Никсе. – Ну и, коль поможешь нам, глядишь и мы тебе поможем, скажу я, что про мужика с псиной мордастой знаю.
- Ну, помочь не зазорно. Только вот мне бы информацию. - Никса прикинула риски.
- Кого тебе надо? Кто такая?
- Информацию, деревня ты лесная. Ну, по делу расскажи, как и чего сталось тут, что она нападать начала? Как и когда появилась?
Фрол выдохнул, будто почувствовав облегчение, и начал свой рассказ.
- Жили мы и горя не знали. Всё у нас хорошо было, складно. А тут, люди начали пропадать. Сплошь мужики. Находили мы их потом у болота, утопленными. И хоть все мужики добрые были, да третьего, Степана Рябого, больше всего оплакивали. Благие дела он нашей деревне нёс и не скупился. Как Степана там же, на болоте искали, так и приметили мы утопицу эту, что мужика своего ищет, а остальным мстит. Баба из болота выходила, да мужики её вспугнули. Вот, уже пятый день ловим и четверых она за эти пять дней забрала. Всё. Лови её! - Фрол махнул рукой в сторону чащи.
- Да уж. Рассказ столь содержательный, что сразу пол дела сделано. - съязвила Никса. - Четверых тех, что ловили её, как утопила? Были ли свидетели? Почему всем скопом не помогли?
- Утопила? Да не топила она их. - Фрол будто удивился вопросу бабы. - Душный оступился и об корягу пузо распорол, Кабан замёрз в засаде, лишнего перепив. Евлампий на чёрную гадюку наступил, не донесли до деревни. А Дарён полез за шишками, орешков захотел и с кедра упал.
- Ты мне голову будешь дурью заливать? - сурово посмотрела на мужика Никса. - Ты же сказал, что она, утопица их уморила.
- Она, она. - затараторил Фрол. - Не лови мы её, мужики сейчас живы были бы. Я так думаю…
- Вредно тебе думать. - фыркнула баба.
- Я так думаю, - повторил Фрол - это она чары на них наложила. Она ж не просто утопицей может быть, а ведьмой.
- Ну да. А ещё она работает на общественной кухне и в свободное время сказки про волшебное яичко сочиняет. - вновь съязвила Никса. Услышав это, валяющийся и стонущий Кузьма завыл ещё громче.
- Чего? Ты это к чему, чего? - не понял Фрол.
- Я говорю, ты место то покажи, где ваши мужики утонули. Да кого-то подскажи, кто про эту вашу утопицу чего по делу знает. А не твои байки про лысых ёжиков.
- Да тут всё просто. Утопила их в болоте, будь Кондратий с ними ласков, в разных местах. А про утопицу тебе наша гадалка расскажет. Она её ещё живой помнит. Баба Маня, у сгоревшей кузни живёт. Она и место знает где та утоплась. Проводить?
- Да уж, ты пальцем покажи куда, сама найду. - фыркнула Никса, окинув взглядом охающих мужиков, что держались за бока и колени, подумала о том, что толку с этих юродивых не сыскать. Фрол же призадумался. Наконец, определившись с направлением он указал пальцем.
Где-то в небе солнце уже стояло высоко, да только в деревне этой, что была выстроена прямо между древних сосен, царил полумрак. Толстые ветви надёжно защищали от излишней сырости и снега. Спасали цыплят от хищных ворон. Но, они же и не пропускали солнечный свет. Может и потому жители предпочитали выращивать грибы, нежели овощи.
Добравшись до края деревни, понять это можно было по одинокому столбу с табличкой без надписи, Никса быстро нашла сгоревшую кузню.
С виду, будто пожар обычный случился. Стены каменные закоптились, крыша черепичная обвалилась. Пламя такое было, что даже ветви сосны прогорели, хоть и высоко были. Там, где раньше наковальня была, груды обломков свалены, непонятно чего. Да только Никса сразу приметила, что поджог это. С одного краю деревья обгорели так, будто огонь оттуда на кузню кинулся. Да и ясно тут даже королобому, что камень не горит, а крыша в кузне изнутри железом обшивается. Знать огонь со стороны пошёл.
Ну, то так. Своим глазом привычным уловила. Дела до этого нет, а значит и внимание заострять не следует.
Рядом с кузней сгоревшей хата стояла, крыша петушком украшена. Иных хат вблизи не приметно. Знать тут бабка Манька и жила.
Огляделась Никса по сторонам, да и в хату нагло ввалилась. Старуха от такой наглости возмутилась так, что яйцом утиным в Никсу бросила, да промахнулась. В дверной косяк оно аккурат пришлось.
- Кто такая? Чего надобно? - заверещала бабка.
- Поговорить надобно. Про утопицу вашу. - сурово ответила Никса.
- Чёй-то она наша? Пришлая она!
- А мне до задницы. Коль водится у вас, знать ваша. И, говорят люди, ты её знаешь. Мне некогда тут с вами. Рассказывай, чего знаешь.
- Чёй то мне знать её? Какое счастье мне в этом?
- Да мне то как-то всё равно. Мужики сказали. Значит брешут. - фыркнула Никса и хотела выйти прочь.
- Ну, не брешут. Только не хочу я про это говорить. Тяжело это очень, больно вспоминать. - старуха прижала рукой грудь слева и вздрагивая губами, глотнула подступивший комок. От тяжёлых воспоминаний на её глазах выступили крупные слёзы.
- А за серебряник? Или два? - Никса звякнула кошельком.
- Говорю же, тяжело это, больно. Так что, не меньше трёх. - бабка протянула костлявую ладонь и как только три малые монеты упали ей в руку, начала свой рассказ.
Утопица
Было это тойной зимой, когда Макар свого слобня забил. Ой, сколько мяса было, сколько сала. А шкура така огроменна, что твой ковёр. Так на усаде своём её прям на снегу и растянул. Вроде как морозить. Но, знамо дело, чтоб зависть людскую вызвать.
Вот тогда и начали люди к усаду евойному ходить и глазеть. И ходют, и ходют. Житья нет просто. А ему всё пустоё. Евойное дело, знай молчи и смотри, как завидуют. А ихнее, знай ходи.
Вот той зимой тогда кузнец Ермола и бабу ту себе нашёл на торжке. Мелкая, курносая, да вроде баба не скверная. Любила она Ермолу. С рук у него ела.
А по весне, как приработки начались по ту сторону оврага, Ермола и поехал, бабу свою с собой не взяв, и пропал.
Цельный год она ждала его, мужиков не пущала к себе. Всё чин чином. Ой и жалко её было всем. Баба, да ещё и не дурная, а одна. А она заладила, что вернётся Ермолка, и всё тут. Да только слух уж дошёл, что давно он там себе другу бабу то нашёл.
Вот пришла она ко мне и говорит, дескать, Маня, милая, погадай. Ну, а мне то чего, сложно? Давай, говорю, погадаю.
Я то так вообще не умею гадать. Я по приметам. Но раз пришла, деньги принесла, можно и погадать.
А вопрос еёйный об Ермолке был. Вернётся, али нет? Ну, пожалела я её. С умным видом карты раскинула и говорю, мол, не воротится. Убили его там злодеи злые, перед смертью мучительным мукам подвергнув. И умер он с еёйным именем на устах.
Ну, думаю, легче ей станет и не будет больше Ермолу ждать напрасно, а повторно замуж пойдёт. Думала сына свого, Никитку с ней свести. Подрастал мальчонка, а бабёнок в деревне мало. Кто ж знал, что она на голову хворая и по такой ерунде топиться пойдёт.
Вот, с тех пор утопицей и бродит по берегу. Почитай, зим двенадцать уже как.
Старуха закончила рассказ и ещё раз пересчитала полученные монеты.
- Так и что? Все двенадцать лет топит кого-то? – Никса приподняла бровь и посмотрела на удивлённую старуху.
- Чего? Нет, конечно. Никого не топила. Иногда видели её люди у болот, но никого не топила. Это вот недавно взбесилась, с три луны назад.
- Что-то я вовсе запуталась. Чего сейчас топить начала мужиков?
- Да кто ж её знает. Она, когда топиться побежала, всё кричала, что жив муж её и вернётся. Видать, решила сейчас искать его, а не сыскав, от обиды мужиков и топит.
- Ну а место то, кто знает, где она утопилась? – Никса обречённо вздохнула уже не надеясь получить дельных сведений от старухи, что прищурившись по очереди кусала беззубым ртом монеты, заливая их слюнями.
- А то. – бабка утёрлась рукавом. – Все место это знают. Евлампий, тот, что вторым утопший был найден, часто там чего-то искал. Говорил, дуб там в болоте морился. Он краснодеревщиком был. Вот она его и утопла. Вот, Никитка мой, сыночек, покажет тебе. Никитка, подь сюды! – закричала старуха и из-за печки послышалось какое-то движение.
Кто-то встал со скрипучей кровати и медленно отодвинув занавеску, высунулся в комнату. Никса увидала мужика с неестественно узкими бровями. Да и сам он весь был какой-то крайне напомаженный. Тоненькие усики лоснились маслом, аккуратная бородка была заплетена в маленькие косички. Да и сам он весь был какой-то манерный. Посмотрев на него Никса, при всём своём скромном телосложении почувствовала себя мужиком.
- Никитка. Ты это, давай, собирайся на болота. – проскрипела старуха. – Энтой вон, покажешь то место, где та дура утоплась. Только смотри, как покажешь, она тебе монету даст, не забудь взять.
- Монету? – удивилась Никса.
- Монету. – ответила старуха. – Не за так же ребёнку ноженьки топтать.
Никитка топал по лесной тропе, стараясь не касаться ветвей, листвы кустарников, паутинок на них. Казалось, что каждый жучок, каждый паучок и каждая гусеница вызывают у него отвращения. Он ойкал и айкал каждый раз, как на пути попадалась растянутая паутина. А коль в ней сидел паук, так вовсе бледнел и скулил высоким голосом, как девица. Надень на него юбку и платок, и на ночь костров пьяные мужики не особо бы разницы приметили, хотя утром было бы для них сюрпризом.
- Вон там. Я туда не пойду. – вдруг остановился Никитка и указал пальцем. – За теми кустами болото, там мосточек ещё небольшой. Вот с него она и нырнула. Всё, давай монету.
- Держи. – Никса достала малую серебром и положила её в мягонькую ладонь Никитки, обратив внимание на его ногти, приподняла бровь. Аккуратные, чистые и будто накрашены чем-то. – Сам то обратно дойти сможешь? А то вдруг там червяк какой выполз на тропу?
Никитка сделал вид, что не расслышал. Он сунул монету в карман и бодро потопал назад, манерно размахивая руками, изображая походку уточкой, что изрядно насмешило женщину.
Выйдя к болоту Никса осмотрелась. С первого взгляда тут всё было вполне обычно. Илистый берег, гнилая вода, кваканье лягушек и полчища мошек, которые назойливо бились в глаза. Вот только у мосточка, на илистом берегу, Никса приметила следы.
Небольшая ступня, явно женская. Аккуратная, вполне правильная по форме. Кто-то явно несколько раз за последние дни выходил из болота и возвращался обратно. И судя по тому, как подсыхал ил, этот кто-то явно выбирался на берег по вечерам, когда ил наиболее сырой.
- Ну, ладно. До заката мы подождём. – произнесла сама себе Никса оглядевшись в поисках удобного места для засады.
Затаившись в кустах и разложив свои пожитки, Никса начала прикидывать, как лучше изловить утопицу. Утонувшие мертвяки отличались гибкостью и особой ядовитостью, которую им давали водоросли. Стоит утопце плюнуть человеку в лицо, как тот начнёт задыхаться и мгновенно потеряет зрение. Как назло, средства против таких тварей с собой не было. А значит, полагаться только на собственную ловкость и силы, стараться не попадать под плевки. А плеваться утопцы могут на несколько десятков шагов перед собой.
Время тянулось медленно, а назойливые мошки уже весь зад изгрызли к тому моменту, как в болоте что-то забулькало. Приготовив хлыст и крепко сжав его рукоятку, Никса насторожилась.
В полумраке что-то зашевелилось. Послышались шлёпающие шаги. И вот, на берегу показалась девка. Мокрая, покрытая тиной и водорослями. Как есть утонувшая.
Приготовившись выпрыгнуть из-засады и нанести один меткий удар Никса сжалась, но помедлила. Что-то тут было не так. Утопица огляделась по сторонам и полезла под мосток. Она немного повозилась, сверкая голым задом в темноте, и достала какой-то мешок. Разложив на траве платье, какие-то тряпки и обувь, утопица вынула бутыль и принялась омываться. Это очень заинтересовало Никсу.
Приведя себя в порядок, намазавшись маслами и приодевшись, утопица уложила пустую бутыль в мешок и направилась к тропе.
- Ну нет, что-то тут совсем не то. – сама себе сказала Никса, решив не нападать, а проследить за странной бабой из болота. Она осторожна выбралась из своего укрытия и опешила. Мгновение назад она видела эту девку, и вот той простыл след.
Пригнувшись, она осторожна кралась в сторону тропы, вглядываясь в черноту сумерек, вслушиваясь в тишину леса.
- Где же ты, тварь болотная? – шептала Никса, как вдруг нечто быстрое промчалось с левой стороны.
Никса выхватила нож, но нечто быстрое, подобно порыву зимнего ветра, сбило женщину с ног. Не дав ей опомниться, нечто нанесло удар в лицо и навалившись сверху, принялось душить.
Девка, с пламенно рыжими волосами злобно сверкала жёлтыми глазами и рычала.
- Значит не утопица. – мелькнуло в голове Никсы. – Вывернув правую руку в локте и сжав запястье в кулак она нанесла один точный и сильный удар в живот противнице, отбросив ту в сторону.
- Зря ты сюда пришла. – зарычала рыжая, вставая на ноги.
- Зря ты на меня напала. – откашлялась Никса и приготовилась обороняться.
- Готовься ко встречи с Кондратием! – зарычала рыжая и вцепившись себе в волосы руками рванула в разные стороны.
Её белая кожа затрещала и порвалась будто чулок. Перед глазами Никсы возникла зелёная тварь, срывающая с себя клочьями остатки человеческого обличия. Огромные когти, острые зубы, острые наросты по всему телу. Это явно была не милая лесная зверушка, а настоящее чудовище, порождённое лесом как хищник.
- Значит точно не утопица. Кика! – рявкнула Никса.
- Кика. –булькнула утробным звуком тварь и кинулась на противницу, оскалив зубы и выпустив когти. Но, её горло сдавила сильная хватка.
- Ну кика, и что? Против кик у меня чёрный камень имеется. – тихо произнесла Никса и прикрывши рот левой рукой откашлялась.
- Пусти! – заревела тварь.
- Ага. Прям вот сейчас возьму и отпущу. – сжимая хватку сильнее хихикнула баба. – Отпущу, а ты дальше мужиков топить?
- Каких ещё мужиков? – хрипела тварь. – Никого я не топила. Я тебе что, жижак какой? Я кика.
- Да я вижу, что не Великий Князь. Сознаваться нет желания? На костре появится.
- На каком ещё костре? Что я тебе сделала?
- Повторю. Мужиков ты зачем утопила?
- Да не топила я никого. Зачем мне кого-то топить?
- А зачем тебе облик человеческий на себя натягивать и в платье наряжаться? – Никса сжала хватку сильнее, заставив тварь опуститься на колени.
- Не убивай. – прохрипела кика. – Правда не топила я никого. Я к любимому спешила.
- К любимому? – Никса перебрала в голове всё, что знала о киках и удивилась, что эта знает про любовь. – На меня какого шпиля напала?
- Так учуяла, что кто-то таится. Опасность почуяла. Отпусти, я всё расскажу, шлёндра ты мелкая. – с трудом хватая воздух, уже перешла на шёпот тварь.
- Ну смотри. Если что, чёрный камень в действии. Захочу, ты и в болото своё уйти не сможешь, захлебнёшься в нём. – Никса разжала ладонь и кика рухнув на землю начала жадно хватать воздух.
Отдышавшись, она замерла на мгновение, а после начала рвать себя когтями. Извиваясь в агонии, ломая о землю когти, срывая с себя зелёную кожу и выплёвывая острые клыки она постепенно приняла облик рыжей девки. Отдышавшись и усевшись на землю, поджав колени к обнажённой груди, так как платье было разорвано в лоскуты, она обиженно посмотрела на Никсу.
- Ты сечник? Сечница? Или как вас там? Всё равно меня убьёшь? – наконец спросила девка.
- У тебя имя есть? – поинтересовалась Никса.
- Янага меня зовут.
- Вот что, Янага. – Никса присела напротив. – Я не сечник, но вот, жить тебе или нет, зависит от того, насколько я тебе поверю. Что знаешь про утопленных мужиках?
- Да ничего я не знаю.
- Зачем по вечерам в этом облике выходишь? Евлампия ведь точно ты утопила? Видели, как он на этом месте постоянно крутился, дуб морил.
- Да говорю же тебе. К любимому. А по вечерам, потому что жена у него. Узнает, убьёт.
- Тебя то?
- Меня? Да я бы сама её голову оторвала. Но, Величко не даёт. Просил не трогать бабу свою. Вот его она убьёт, коль узнает, что мы по вечерам тетеримся у неё за спиной.
- И не стыдно вам несчастную женщину так обманывать? Что тебе, мужиков среди своих не нашлось? – Никса сорвала сухую соломинку и принялась её обсасывать.
- Стыдно? Она троих мужей извела за жизнь свою. Ей дай волю, она и Величко изведёт. А среди своих, так поди и поищи. Я за всю свою жизнь другую кику не встречала, кроме матери. И та пропала спустя шесть лун от того, как я вылупилась. А мы, кики, тоже жить хотим, как вы. Да только не всегда умеем. Был у меня любимый один, Ермола. Отбила его у бандитов, да кровь его лизнув, облик этот принять сумела. Глупая была, думала любит он меня. А он сбежал.
- Так это ты потому ему кузню спалила?
- Я? Больно надо. Кузня его пустой стояла сколько лет, пока в ней не начали мальчишки деревенские собираться. Я думаю, Маньке это не нравилось, она и подпалила. А Евлампия того я не топила. Он про нас с Величко узнал и грозился растрезвонить. Вот и бегал ко мне за откупом.
- Это каким?
- Каким? Ты глупая? Тетерил он меня и за то и молчал. Видишь ли, на деревне баб пять всего наберётся сейчас, кто на это дело с мужиками годен. Да и то, одна вон такая, что не каждый пьяный согласится. Баба Величко тот ещё кимор в юбке.
- Да будь с ней пусто. Давай ка, говори, где твоего Величко найти. И горе тебе, если ты сейчас скажешь, что его в деревне нет.
- Чего это, нет. Есть он. Кожемяка. Дом у покосившейся сосны. Если по тропе пойдёшь, а на развилке направо, то вторым он на пути будет. Только, зачем он тебе? – удивилась кика.
- Пойду и у него спрошу про ваши отношения. Если всё так, как ты говоришь, то это он Евлампия утопил из мести. И если окажется, что наврала ты мне тут, я вернусь, и ты даже всплыть из болота не успеешь.
- А если я не в болоте буду?
- А будешь не в болоте, пожалеешь, что не занырнула. Потому как смерть твоя будет куда страшнее, чем от утопления. – фыркнула Никса и пошла прочь.
- Тебе оно надо? – фыркнула кика.
- Да как зайцу уши на заду. Сдала бы тебя сейчас Фролу и не морочила себе голову. Да, шибко интересно мне стало докопаться. Деревня у вас тут, уж шибко, интересная. – ответила Никса и пошла вон.
Янага злобно посмотрела ей в след и плюнула. – Угрожает она, блоха. Росту как у ребёнка, а ведёт себя так, будто запортки в штанах, каждое, как два у слобня.
Дом кожемяки найти было не сложно. Хотя бы и потому, что вокруг него всё было уставлено рамами с натянутыми на них шкурами. И хоть ночь уже вступила в свои права, у тех шкур копошился плюгавенький мужичонка. Он будто осматривал рамы, подтягивая затяжки, что-то шкрябал. Но, то и дело, поглядывал на изгородь.
Приметив Никсу, он вроде как обрадовался и кинулся к ограде, но как только свет его фонаря упал на ночную гостью, сильно поменялся в лице.
- Ой. А, а ты кто? – испуганно спросил мужичок.
- А я от Янаги. – ответила Никса.
- Тихо ты. – мужик присел и оглянулся на хату.
- Жены боишься? Правильно. Потому как, изменять жене, самое тяжкое, что на сердце может грузом всю жизнь висеть. – засмеялась Никса.
- Да чего тебе надо то?
- Давай, говори. Ты Евлампия утопил?
- Я? Да ты чего? Да за что мне топить его? Он мужик хороший, был.
- Ну так, за то, что он твою кику тетерил и угрожал жене твоей рассказать, о ваших с ней отношениях?
- Что? Он и Янага? Вот, значит, что он имел ввиду, когда сказал, чтоб я не трясся, что в расчёте. – опустив глаза пролепетал мужик. – Да не топил я его, я и не знал про это. Ты посмотри на меня? Он бы меня одной ладонью пришиб. Я с рождения хромой. Не всегда сам до отхожего места дойти могу. А уж до болота дойти и вовсе подвиг для меня. А чтоб мужика утопить там, так это даже и не сказка, а не знаю, как и назвать.
- Значит, всё-таки, Янага его уморила?
- Да что ты такое говоришь. Нормальный мужик был Евлампий. Столько всего доброго для нашей деревне сделал. Столько своих денег на деревню потратил. Ну да, припугнул нас. Так ведь не рассказал никому. Ну а то, что Янага с ним тетерилась за молчание, как ты говоришь, ну так что в этом плохого? Обидно мне, конечно, не скрою, но ведь она не ради себя, получается. Знаешь ли, из меня любовник в постели, такой же, как и бегун. На долго меня не хватает. Так что, тут даже ему спасибо сказать можно. Янага то всё равно со мной была. И сама подумай, зачем ей его тогда топить. Да и разве кики просто так топят? Им то потетерится за радость только.
- Ну вы и юродивый народ. – закатила глаза Никса. – Тогда кто же его мог?
- Знаешь, про остальных не скажу, а вот Евлампия по любому Горобой завалил. Прошлой луной сильно ругались они, подрались даже. Горобой грозился, что удавит Евлампия.
- Кто таков? – Никса достала монету.
- Да убери ты. Я не за серебро. Горобой, глиняных дел мастер. Вон в ту сторону иди, три двора спустя его двор будет. По черепичной крыше поймёшь. Ты это… - Величко замялся и опустил глаза. – не говори никому про нас с Янагой.
- Слушай. – Никса приподняла бровь. – Ну, она же кика, тварь болотная.
- Все мы твари. – тихо прошептал мужик. – Да только одни твари злобные и страшные, а другие, хоть и кровожадные, а всё ж любить умеют. Пусть и по-своему. Она единственная во мне меня разглядела, а не увечного кожемяку. Я ведь как её встретил? На болоте меня жена оставила, я обратно со своей хромотой так сразу и не ушёл бы. Немощный я ногами. Придремал я, свою заразу ожидая, а та и забыла про меня. Вдруг слышу, шорохи какие-то. Смотрю, баба топиться в болото полезла. Я боль превозмогая, кинулся спасать. Уж и не помню, как, но выволок её на берег, а она глазами сверкнула и когти выпустила. Ну, думаю, обними меня Кондратий. А она в глаза мне посмотрела и спросила, дескать, чего это я её схватил. Я и ответил, что думал, будто топиться решила она и кинулся спасать. Вот тогда без всяких слов и разговоров это дело у нас и случилось. А потом я с неё обещание взял, людей не кромсать.
- За людей так переживаешь?
- Да плевать мне на людей. Я бы и свою корову на фарш пустил, будь возможность. Я за Янагу переживаю. Начнут на неё охотиться, изловят. Болото наше не шибко велико. Его и осушить можно. Хорошая она, хоть и кика.
- Вот, по чести, я даже не знаю, что теперь и делать. – Никса облокотилась на изгородь и задумчиво принялась сдирать с жерди остатки сухой коры.
- Помоги. Узнай, кто мужиков и за что утопил. Отведи подозрение от Янаги. Ну и, Горобоя прижми. Вот явно он замешан.
- Эй, обмылок хромой? Ты где там? – раздался громогласный вопль со стороны хаты и в свете открытой двери Никса увидала огромную бабу, которая что-то пережёвывала.
- Тут я, дорогая. – тоненьким голосом залебезил Величко. – Путник тут дорогу спрашивает. Я уже бегу.
- Ничего себе. – прошептала Никса. – Да по сравнению с такой бабой, кика просто милейшее создание.
- Вот и я так решил. – прошептал мужик. – Поплетусь я. Подсыплю своей грибов сонных, а то покоя мне не даст.
- Где ты там, псина хромая? Долго тебя ждать? Я тебе сейчас вторую ногу выдерну! - вопила баба, пока кожемяка плёлся к хате огибая рамы с растянутыми шкурами.
- Да уж, - прошептала Никса. - я с кикой только познакомилась, а она и впрямь не так плоха, как эта. Эта страшнее любой кики, коль жить с такой. С такой жить, это суметь надо. Мужик этот несчастный. Да он герой. Другой бы давно повесился.
Дорога к дому Горобоя оказалась не такой близкой. Это так, между собой местные тут всё деревней обозвали. На деле это были хутора, разбросанные в лесу на приличном расстоянии друг от друга. Ночь была тёмная, в меру холодная. Никса решила не блуждать впотьмах. Собрав достаточно дров и нарубив лапник, она разбила лагерь.
В маленьком походном котелке, что был не больше кружки, тихонько закипал ужин, а назойливые ночные метелики всё норовили нырнуть в него.
- Пахнет вкусно! - вдруг раздался голос во тьме.
- Ну, раз так, ты не стесняйся. Подойди ближе и, на здоровье, нюхай сколько угодно. - ответила Никса.
- Да ты что? Думаешь я твою похлёбку клянчить буду? Я так, у костра посидеть, погреться, поболтать и выпить. Не нуждаюсь я, не голодаю. А вот хорошего собеседника, нынче, трудно сыскать. - Объяснил голос из темноты и в свете костра проявилось лицо мужика лет пятидесяти.
- Ну, раз так, можно и побеседовать. - Никса смерила незнакомца взглядом, оценив уровень опасности.
- Да не боись. Не со злом я. - заметив опасение путницы промолвил мужик и сев у костра, достал из кармана своего кафтана ложку. Обтерев её о грязный рукав, он по-хозяйски зачерпнул содержимое котелка и, подув немного, отправил в рот.
- Вкусно? - поинтересовалась Никса.
- Вкусно. - ответил мужик и потянулся ложкой вновь, но баба опередила его.
Сняв котелок с костра, Никса принялась есть не обращая внимания на то, как собеседник принялся доставать из кармана вяленую рыбу.
- Вот я и говорю. - вдруг начал он. - Плохая затея была то с водицными связываться.
- О чём это ты? - спросила Никса.
- Да про утопицу я. Сами же виноваты, что выходит она. Сами потревожили, когда в болоте Федота утопили.
- За что это вы его?
- Да он человек был гадкий. То побьёт кого, то убьёт, то ограбит по пьянке. А вот той весной взял и козу у одной бабы снасильничал. Вот и не стерпели уже такого.
- Так ты думаешь, утопица бродит и людей топит.
- Бродит она. А топит не она. Я так думаю, сами они.
- Чего это?
- Да они как вернулись с заработков, все как один будто умом тронулись. Но, только не говорил я тебе, если что.
- Да кому я расскажу? Что там было?
- Ну, сам не видел, врать не стану. Но слышал я историю, что случилась с ними.
Мужик достал из кармана флягу, отхлебнул и начал.
Не свезло
Прошлой зимой барину одному прижучило старую деревню восстановить, чтоб к копанкам удобнее было добираться. Вот и начал он мастеров древесных дел искать. На зов и наши мужики подались. Барские то и руками не с того места, и затрат больше будет.
Пришли они в ту деревню, мороз жуть какой. А на постой и некуда. Хаты разрушены почти все. А что целы, те заняты местными. Пустила к себе старуха одна, что жила с внучкой на разум хворой. Говорят, девка красивая, да разумам как псина. Гавкает, рычит.
Ну, мужики как-то, не шибко её жаловали. Она им не мешала, они её не гонят.
Работали себе, строили деревню. И вот, как работа была закончена почти, решили мужики это дело мутной отпраздновать. Ну и перебрали лишнего.
Потянуло их на разговоры о бабах, а там и потетерить кого-нибудь захотелось. Ну и упал глаз на девку головой хворую. Только ведь, та рычит, гавкает, кусается. Да и старуха не соглашалась внучку на ночь уступить.
Тогда мужики и решили сон-гриба в котелок бросить. Съевший такое на грани дрёмы будет всю ночь. И не спит, и не бодрствует.
Дождались мужики, пока уснут хозяева, ещё пару бутылей осушили, ну и началось. Вначале один девку оприходовал, потом второй, потом третий. Ну и так по второму кругу, по третьему. К утру только уснули. Один прям на девке. Да только он утром криком своим всех и поднял.
Оказалось, то чего? Девка как-то из хаты вышмыгнула и в собачей конуре, с псинами ночевала. А мужики с пьяне большой, да в темноте, и не заметили этого. И тетерили старуху до рассвета. Да и до встречи с Кондратием дотетерили её.
Бабке то, небось, за счастье смерть такая. А вот мужикам на всю жизнь ужас сей вспоминать. Вот и не выдержали такого груза, поутоплись.
- Да уж. Ну и история. Ужас. - Никса презрительно скривилась.
- Вот и я говорю, ужас какой. Молодые мужики по случайному бабку тараканили. Оно и понятно, чего топиться вздумали. - мужик отхлебнул из фляги и его передёрнуло. Толи из-за вкуса, толи от представления мерзопакостного действа.
- Ага. Ты вон о чём? Ну ладно, пусть так. Ты мне скажи, к Горобою я правильно иду?
- К Горобою то? К нему правильно. Вот по этой тропе и топай, как рассветёт. Не пропустишь. Там крыша у него черепичная, цвета дермовского. - мужик отпил из фляги и занюхал рукавом. - Так ты что? Думаешь Горобой тут замешан? Хотя, мог и он. Он мужик суровый. Слушай, а ты как? Ласку мужицкую хочешь?
- Обойдусь. - фыркнула Никса. - А попробуешь сам, я тебе ласковые места твои по отрываю.
Рассвет с трудом пробивался через толстый лапник, а вместе с ним появилась и роса, от которой стало прохладно.
Затушив костёр и не обращая внимания на спящего под сосной мужика, Никса продолжила путь.
Узкая тропинка извивалась подобно червю на песке. Хвост этого червя упирался в огромный валун, за которым был выстроен настоящий терем. Из-за терема доносились истошные крики ребёнка.
Перемахнув через ограду, пробежав подворье, и с силой пнув выскочившую из конуры злющую псину, Никса забежала за терем и не задавая вопросов, со всей силы пнула в живот здоровенного мужика, что драл за уши мальца.
Мужик ахнул, отпустил мальчишку и свернувшись калачиком завыл тонким голоском. Вот тогда Никса и поняла, что немного промахнулась. Живой у этого бугая был выше.
- Ты что, дурная? - скулил мужик.
- А ты чего парня истязаешь? - сурово спросила Никса.
- Так того. Курить он надумал. - мужик постанывая попытался встать и вытирая выступившие на глазах слёзы, сорванным голосом крикнул на парня. - Быстро домой, недомерок! И ещё раз поймаю с самокруткой, я тебе все ноги переломаю, все руки повыдёргиваю, и все зубы выбью! Я не шучу! Мне твоё здоровье важнее.
- Ну да, со сломанными ногами он точно не будет курить и вырастит здоровым. Может даже бегуном будет. - усмехнулась Никса.
- Кем? - скулил мужик. - Тебе чего вообще надо?
- Горобой ты?
- Ну я. И что?
- Сознавайся. Ты утопил Евлампия и двух других?
- Чего? Дура что ли?
- Сказали мне, что ругался ты с ним и убить грозился.
- С Евлашкой? Ну ругался, ну грозился. В морду дал даже. Все видели. Но, то за дело. Да и будь возможность, утопил бы этот шаврик козий. Да утопица опередила, за что благодарность ей огромная.
- А может не утопица? Может ты, всё ж, и его, и остальных?
- Да на кой мне это? Особенно других. С Евлампием у меня были обиды. Подловил я как-то его на деле похабном. Мальца моего соблазнял сахарным петушком, да в перёд своего петушка пытался ему за щеку сунуть. Я вовремя подоспел и коль не народ сбежавшийся, как есть, убил бы.
- Он что, из этих был?
- Да кто ж их разберёт. Раньше обычным мужиком был, как все. А тут такое. Набил я ему морду и пригрозил, что прибью, коль ещё раз подумает. На том и разошлись. А вот Стёпку Рябого так и вовсе мне обвинить не за что было. Он хоть и со своими странностями, так ведь и денег всегда мог дать, когда у него были. И, заметь, назад не просил. Хотя вот…
- Хотя, вот что? – прищурилась Никса.
- Да не то ты думаешь. Не я. Просто, за день до того, как Рябой пропал, с ним Добрыня повздорил. Вроде как Стёпка бабу Добрыни объездил в сарае, а тот подловил.
- Слушай. – Никса помогла Горобою подняться с земли и отряхнуться. – А в деревне вашей по-обычному жить не пробовали? Ну, как везде?
- Как везде? – Горобой покряхтывая переминался с ноги на ногу. – Думаешь везде иначе? Всё везде так. Просто в других местах больше твердят о том, что правильно жить нужно, что сами правильно они живут. А копни глубже, так там не землица плодородная, а гниль одна. Да гниль похлеще нашей. Нет, не подумай. Евлампия я не оправдываю. Я бы сам утопице руку поцеловал за то, что утопила. Если, конечно, правда она. А вот Рябого то топить и не за что было. Ну, связался с бабой. Так ведь кто в этом не замечен? Жизнь так устроена, что всем ласки хочется. Ну морду ему за это набить можно, но не убивать же. Да и, сама посуди, коль крынка прикрыта, в неё сучок не упадёт. Знать, сама баба не прочь была. Так что, если Добрыня его, то вот он не прав совсем.
- Ладно. – Никса поправила Горобою съехавшую на бок шапку. – Если что, я ещё вернусь. Добрыня этот, где живёт?
- Да вот тут, рядом. Ты его дом прошла уже. Назад вертайся и второй двор от меня.
Шагая по извилистой тропе Никса обдумывала всё то, что услышала от Горобоя. Если и правда утопленник Евлампий такие дела вытворял, то не удивительно, что так свои дни окончил. Не Горобой, так другой мужик за своего ребёнка голову мог ему отвертеть. С Рябым, тоже понятно. Мужик за обиду, за то, что баба ему изменила, счёты свести мог попытаться.
Картина постепенно вырисовывалась. Слухи ходили про утопицу. А раз так, самый простой способ убрать кого-то, это разыграть смерть от рук силы гнилой, что в болоте завелась. Лишних вопросов не будет. Вопрос оставался один. Убийц было несколько, или всех троих утопили руки принадлежащие одному человеку?
Дом Добрыни был достаточно старым. Покосившаяся крыша молила о ремонте, а рядом о помощи просило отхожее место, готовое завалиться на бок при следующем дуновении ветра. Баня, пока ещё, крепко держалась за землю, но лишь потому, что была невысокой постройкой. При ближайшем рассмотрении она уже давно попрощалась с этим миром и только и ждала, когда пьяный хозяин забудет закрыть печную дверку и выпавший уголёк устроит пожар, навсегда прекратив мучения и самой бани, и её банника.
- Чего надо? – раздался писклявый голос позади. Никса обернулась и изрядно удивилась. На неё смотрела очень красивая женщина. Красивая не только по меркам этой деревни, а по меркам всего гиблого мира.
- Добрыня тут живёт? – спросила Никса.
- Тут. А ты кто? – голос женщины заметно снижал её привлекательность.
- Путница. С Добрыней поговорить нужно. – спокойно ответила Никса.
- Со мной говори! – баба продолжала пищать мерзким голосом. Казалось, она специально его так себе ломает, сжимая себе связки и говоря через нос.
- Ну, можно и с тобой. – Никса подошла ближе. – Говорят, Добрыня Рябому морду бил, когда подловил его на тебе. Это так?
- Конечно так. Любой мужик нормальный за свою бабу морду набьёт.
- А нормальная баба, разве, будет с другим тетериться при нормальном мужике?
- А это не важно. Случилось и случилось. – кривой улыбкой усмехнулась красавица и тем самым в один миг растеряла свою красоту в глазах Никсы.
- Ну да. Случилось. Хорошо, что Добрыня мужик настоящий и не стерпел такого. Вот так взял и набил морду. Молодец он у тебя.
- Конечно молодец.
- Мог бы и вообще прибить. Удушить, зарезать, или, например, утопить. И слова бы ему никто не сказал?
- Добрыня мог. Он настоящий мужик у меня. А настоящий мужик за свою бабу должен быть готов и на убийство пойти.
- А он у тебя, как погляжу, настоящий. – оглядела удручающее состояние двора Никса. – Мужики его уважают в деревне. Только о нём и говорят. Может он, это, Рябого и утопил? Узнает народ, зауважает вдвойне.
- А может и он. – баба встала в позу, задрав свой миленький носик.
- Так может, или он? – засмеялась Никса.
- Конечно же он. Он же настоящий мужик! – миленький носик задрался ещё выше.
- Ты что такое несёшь, дура? – раздался хриплый голос мужика, что выбегая из покосившегося отхожего места на ходу натягивал портки.
- О. Мужик настоящий! – засмеялась Никса.
С глазами, полного ужаса, мужик подбежал к красавице и наградив её звонкой затрещиной, приказал идти в хату. Завязывая верёвку на штанах, он взглянул в глаза Никсы.
- Тебя кто послал? Фрол? Опять ему не уймётся? Передай ему, чтоб себе свою бабу нашёл, а на мою не зарился. – брызнув слюной залепетал мужик.
- Ну, от части Фрол. – немного опешила Никса. – Только не за бабой твоей послал. А по другому делу. По делу утопленников.
- Знать ничего не знаю, и знать не хочу. – рявкнул Добрыня и направился в хату.
- Вот, значит, как. – будто сама себе проговорила Никса. - Удивится Фрол, когда узнает, что не утопица мужиков сгубила, а ты. Ну и, видать, обрадуется, раз на бабу твою глаз положил.
Добрыня замер. Какое-то время он стоял неподвижно и будто обдумывал ситуацию, в которой оказался. В конце концов он выругался и повернувшись, посмотрел на Никсу.
- А если я тебя прямо тут пополам переломлю и в навозной куче закопаю? – грозно выдавил из себя он.
- А ты попробуй вначале. А потом свое это, а если, будешь предлагать. У вас тут Кузьма живёт один. Я думаю, скоро кличка у него появится такая, вроде, одножелтковый. – с усмешкой ответила Никса.
Не поняв сути про кличку Кузьмы, но явно осознав, что с этой низкорослой бабой шутить не стоит, Добрыня сбавил пыл.
- Да не я это. Не знаю, кто.
- Так я тебе и поверила. – Никса сделала шаг вперёд, показательно разминая пальцы рук.
- Да правда, правда. Не я. – отступил назад Добрыня.
- А баба твоя сказала, что ты мог. Ты же, настоящий мужик.
- Да, что сразу мог то? – возмутился Добрыня. – То, что я Рябому морду набил, так то на людях было. Хотел бы убить, убил бы тихо. Да зачем?
- Чтоб бабу твою не тетерил больше.
- Да мне только на руку было, что тетерил. – заявил мужик, и от этого заявления уже Никса отступила. – Договорённость у нас была. Он при деньгах вернулся, а я тогда не поехал на заработки. Я в другую сторону подался и вон, Любаву привёз. И мы с ним договорились, что поровну тогда. Я ему Любаву уступать буду, а он мне, за каждый раз, серебра отсыпать. Ну ведь честная сделка же?
Никса округлила глаза, и, казалось, потеряла дар речи на время. Ещё раз окинув взглядом всю ущербность подворья Добрыни, она на миг зажмурилась, будто стараясь проснуться. В конце концов, собравшись с силами, Никса выпалила. – Ну вы и уроды!
- Чего уроды то сразу? – возмутился Добрыня. – Жизнь трудная. Баб на всех не хватает, работы на всех не найти, денег на всех нет. Вот и крутимся, как можем. Всё честь по чести было оговорено. Я не прочь, чтоб Любава со Степаном забавлялась, а он каждый раз оставляет серебро.
- Странная у вас честь. – скривилась Никса. – Много серебра того было?
- Да не много. Шесть монеток только и успел скопить. А как Степана нашли, я той же ночью в хату его влез. А нет там серебра.
- Я уже не рада, что ввязалась. Перебить бы вас всех. – прошептала Никса. – Так. Значит Рябого ты не топил?
- Не топил.
- А в морду дал?
- Так то для вида. Мужики шушукать начали, мол я рогатый. Мол, пока я в лесу, бабу мою Рябой тетерит. Ну и, чтоб лицо не терять, я нарочно раньше времени явился домой, Степана выволок и поколотил. Да я бил то не сильно, больше на людей работал. Пока из хаты Рябого выволакивал, шепнул ему, мол, мужики у околицы собрались. И всё. Мне уважение, что честь свою отстоял. Степану уважение, что бабу чужую оприходовал. Мне серебро, а Степану и дальше забавы с Любавой. Только договорились осторожнее всё это, дабы на глаза народу не попадаться. Ну и зачем мне топить его?
- Вы, всё таки, уроды. – прошептала Никса. - Ну, ладно. Степана не топил. А Евлампия?
- А с ним я вовсе не разговаривал с детства. С тех пор, как у пруда, когда мы пацанами были, он мне за кусок соты пчелиной предлагал девкой побыть. – объяснил Добрыня.
- Уроды. – повторила Никса. – А третий утопленный?
- Хромой Клим? Да кому он нужен то был? Жил себе тихо, пил беспробудно, как вернулся с той стороны великого оврага.
- От того, что бабку старую они до Кондратия затетерили? От того пил?
- Какую ещё бабку? Не слышал такого ничего. – удивился Добрыня. – Они все при деньгах вернулись. Клим в разгул пошёл, да пьянствовать начал. Похоже, все деньги заработанные и пропил. Потому как, после того, как Кондратий его обнял, ничего в хате не нашли. Ничего, окромя родителей его мёртвых в подполе. Сухие уже, давно лежали. Мамка с головой пробитой, батя с глоткой вскрытой. И ведь, мерзавец такой, всю жизнь твердил, что в лесу они пропали. У Евлампия дома вещей детячих много было. Собирал он их зачем-то. А вот у Степана ничего такого не нашли. Денег нет, но товаров разных много в хате. Он то, как приехал, купцом заделалася. А вот что там у Булата, никто и не знает.
- Булат? – удивилась Никса. – Три утопленника, вроде как, было?
- Да утопленника три. Булат живой. Просто разумом хворый стал. Тут ведь как было то? Они с детства вчетвером неразлучны были. Булат, Степан, Клим и Евлампий. И так вчетвером на ту сторону оврага и подались на заработки. Так вчетвером все и вернулись. И немного погода Булат в хате заперся своей и не выходит. И вот, я сейчас подумал, может он друзей и утопил? Может у него деньги все в хате и хранятся.
- Интересная песня получается. – задумалась Никса. – А ну, где того Булата искать?
- Да вот на той стороне корченной рощи. Через холм и правее. - показал рукой Добрыня. Но, прежде чем Никса собралась уходить, он схватил её за рукав. – Послушай. Мне то причитается чего за то, что рассказал? Ну, если слов мало, хочешь, с Любавой можешь понежиться. За одну малую серебром. Это ж не много.
- А давай я просто так сделаю, чтоб ты зубами поплевался? – злобно посмотрела на мужика Никса и дёрнув руку пошла прочь.
Тропа тянулась через рощу, что подобно лишайнику, окутала небольшой холм. Уродливые, скрюченные сосны с лысеющими ветвями застыли в какой-то предсмертной агонии. Что тут такого случилось, что деревья так скорчило? На этот вопрос ответа не было, да и искать его не хотелось. Роща наводила на путешественницу непонятное уныние, грусть и даже некое чувство страха.
Постаравшись пройти это странное место как можно скорее, Никса облегчённо вздохнула, увидав привычные, огромные и ровные сосны. Дом Булата был недалеко.
Заколоченные окна, намертво запертые двери и бездымная печная труба. Всё это указывало на то, что в доме никого нет. Но, в щель между досок на окне гостья приметила едва заметное движение. Никса постучалась.
Кто-то внутри забеспокоился и спешно принялся двигать предметы. Было слышно, как что-то тяжёлое упало на пол, затем послышалась тихая брань и возня. Вновь что-то упало, а после раздался тихий стон.
- Ну, раз так, сделаем вид, что показалось, будто кому-то нужна помощь. – пробубнила себе под нос странница и разбежавшись, со всей силы ударила в толстую дубовую дверь правым плечом. Раздался треск и дверь провалилась в тёмную хату вместе с косяком.
В хате было темно, холодно и сильно пахло сыростью. На столе была брошена грязная посуда с остатками уже давно пропавшей еды. В тусклом свете, что проникал через выбитую дверь, кружила застарелая пыль.
Надавив пальцем на правый висок, Никса ненадолго зажмурилась. Вновь открыв глаза она смогла видеть в этом полумраке также хорошо, как днём. Разве что, не могла различать цвета. Но, особо тут различать было и нечего.
В дальнем углу стояла кровать, наспех накрытая грязным одеялом. У печки холмиком слежалась зола. За печкой явно кто-то прятался.
- Сам выйдешь, или выволочь тебя? Смотри, я дверь твою с одного удара вынесла. А тебя одной рукой согну. – рявкнула незваная гостья.
Мгновение спустя тот, кто прятался за печкой, закопошился. Ещё мгновение спустя к Никсе вышел перепуганный мужик, потирающий локоть.
- Ты? Ты хочешь меня убить? – на Никсу смотрели обезумевшие от страха, явно давно не видящие снов, глаза.
- Да делать мне больше нечего. Ты Булат?
- Я. Зачем ты здесь? Зачем дверь мне сломала?
- Кто мужиков утопил, знаешь?
- Не знаю. Но он всех утопит. Или убьёт по-иному. Кого брюхом на сук нанижет, кому змею под пятку подсунет, кого ночью заморозит, а кого на дерево заманит, да и сбросит.
- О чём это ты? – Никса смотрела на мужика, что в ужасе вглядывался в дверной проём.
- О том, кто в деревню нашу пришёл, да среди нас скрылся. – шептал мужик, будто опасаясь, что его услышат. – Прав был дед, бежать нужно было, пока была возможность.
- Так, Булат! – Никса тряхнула мужика. – В себя вернись. При чём тут твой дед?
- Не мой он. Дед, что серебро хранит. – шептал Булат. – Ты не думай, мы схоронили его. Но он к Кондратию так и не ушёл. Каждую ночь является.
- Он людей топит?
- Он? Не может он. Он с ума сводит нас.
- Что за дед то такой? – Никса достала из сумки флягу и зажав булату челюсть рукой, вылила содержимое. Мужик поперхнулся, закашлялся и отдышавшись, будто немного пришёл в себя.
- Дед. Мы нашли его в той деревне, которую восстанавливали. – Булат откашлялся, вытер рукавом сопли, что полились у него из носа в два зелёных ручья и начал свой рассказ.
Горазда
Как узнали мы, что барин оттудава денег много обещает за работы плотницкие, так и подались. Не безрукие, умеем кой чего. Там и с других деревень мужики были. Всего нас человек с десять набралось. Да была и баба среди нас. Не нашинская. Вроде как вовсе не лесная. Кажись, с сытых полей.
Подумать только, баба, а топориком орудует не хуже мужиков. Мы поначалу над ней посмеивались, да не долго.
Когда она прибыла, уже холодно было. А из хат, где в той деревеньке ночевать можно было, только две нашлось. Одну мы заняли, а вторая заколочена была. Те, местные, кто там остался, опасались хаты этой.
Начали мужики над девкой этой, Гораздой, подшучивать. Дескать, ночевать тебе с нами, со всем сопутствующим весельем. Да таким, что утром на ногах стоять не сможешь от усталости, не говоря уже про работу. А та фыркнула и сказала, мол, в той хате заколоченной заночует.
Все знали, что живым с той хаты на утро никто не выходил. Местные даже сжечь её боялись, считая, что так зло выпустят. А девка эта дверь вскрыла и печь затопила. На утро мы её хоронить уж собирались, а она ещё до зори за работу принялась. Гроб колотила.
Думали рехнулась за ночь, а она нормальная. Прядь только седая появилась. Рассказала, что под полом мертвяк, на куче серебра лежит. Попросила помочь похоронить его, да и серебро поделить предложила. Что-то местным отдали, что-то себе забрала немного. Да там много было. Мы поделили, да и наплевав на работу по домам разбрелись. Да только серебро проклято оказалось дедом.
Стал он к нам во сне являться, ужасы всякие показывать, спать не позволять. Клим тогда сразу пьянствовать начал. И уж не знаю как, но пропил всё, а может и потерял просто. Евлампий начал деньги на деревенских тратить. Кому корову купит, кому слобня. Мост построили через ручей, муки и зерна купили на всех. Степан в торговые подался. Купцом стал. И как-то, отстал от них старик, что во сне приходит. Я меня мучал. Да только я от монет тех не спешил избавляться.
Как-то с усталости обронил я монету под кровать, да решил, что утром достану. А не тут то было. Ночью крик под кроватью раздался, да и вылез из-под неё старик. Мёртвый, страшный. Кинулся он на меня, я и не знаю, как увернулся. Схватил топорик свой, да приложил обухом. Вот тут он присмирел и молвил, что смерть меня ждёт от рук того, кто среди нас скрывается. Сказал, что бежать мне нужно.
Не послушал я. А несколько дней спустя Клима из болота выловили, потом Евлампия, затем Степана. Мне бежать бы, да страх меня сковал. Решил я запереться в хате.
Мужик закончил свой рассказ и подрагивая, уселся на пол.
- Так кто на вас зуб точит?
- Не знаю. Мне кажется, девка та рыжая, Горазда. Мы серебро забрали и разъехались, обязательства перед барином не выполнив. Она осталась. Как знать, что там пришлось ей делать. Может мстит? Это к Фролу нужно. Он тут всем заправляет. Без его ведома тут ничего не делается. Без его ведома тут и помереть не получится.
- Вот как интересно получается. А что-ж он мне в уши пел? Знать, давно всё известно ему. – Никса задумалась и собралась выйти прочь, как вдруг остановилась и спросила. - А история та, что бабку вы старую тетерили. Правда?
- Да, какое там? Не было такого ничего. Не знаю я, кто и придумал это. – Булат начал раскачиваться из стороны в сторону и тихо что-то напевать.
Фрол сидел за дубовым столом под огромной сосной, что накрывала своими ветвями половину его подворья, почти всю крышу терема и сарай. Откинувшись на спинку лавки он с наслаждением ел жареные грибы прямо со сковороды, запивал молоком и мурлыкал что-то себе под нос. В этот момент наслаждения жизнью Никса его и застала, крепко схватив за волосы и с силой ткнув мордой прямо в сковороду с его горячими грибами.
Мужик забормотал что-то несвязанное, попытался вырваться, а после задёргался так, будто его топят.
- Что? Не вкусно, что ли? – злобно улыбнулась Никса, отпустив несчастного.
- Ты чего, совсем? Того? Вообще ты, это… - бормотал Фрол отплёвываясь грибами.
- А чего ты так зачистил? Чего взволновался? Давай, говори правду. Зачем на утопицу всё валил, которой нет?
- Да как же нет? А кто ж тогда мужиков топит? – затараторил Фрол.
- Так вот ты мне сейчас честно всё это и расскажешь, своими словами. А я сравню с тем, что узнала. Попытаешься соврать, я тебе эти грибы твои в зад натолкаю так, что из ушей полезут. А не хватит, я тебе туда и сковородку определю.
- Да какую тебе правду? Как есть всё ж сказал…
- Понятно всё! Ну, снимай штаны и расслабься.
- Да хорошо. Ладно. Скажу, как есть. – вжался в лавку Фрол. – Нет никакой утопицы, там кика живёт. Да ты и сама это знаешь. С кожемякой у них любовь. Но это не тварь болотная людей губит. Это я так всё придумал, дабы народу спокойнее было. Начнут подозревать друг друга, глотки перегрызут. А мы тут и так, как ты поняла, за свою шкуру готовы и на большее.
- Так на кой ты мне такую задачу поставил, утопицу ловить? – Никса смотрела в перепачканное грибами лицо Фрола.
- Да чтоб народ успокоить. Подумал я, коль кику эту ты изловишь, да огню придашь, народ успокоится. Да и убивец затаиться. На утопицу то уже не сумеет пенять. А там, может, как и разобрались бы попозжее.
- Да уж. Логика твоя никакой критике не поддаётся. Про девку, по имени Горазда, знаешь чего? Приходила такая в деревню?
- Не слышал, не знаю. А вот про мужика с псиной, о которых ты спрашивала, могу и сейчас сказать. Зимы две назад проходил. Странный. Сам то вроде из наших, лесных. А вот псина, ну просто жуть. Глаза красные, зубы железные, когти тоже железные. Не псина, а телёнок. Но они ничего не делали. Просто в деревне нашей на постое были, пока погода не разгулялась, и ушли.
- Куда ушли?
- А я по чём знаю? Ушли и всё.
- От тебя пользы, как от слобня перьев. Вдавить бы тебе нос в череп. Разбирайтесь сами в этой своей кучи уродов. Хоть убивайте друг дружку, хоть тараканьте, хоть жрите. Мне вот вообще не интересно с вами дела иметь. Чем глубже в ваш лес забираюсь, тем больше желание спалить его дотла. – Никса плюнула на землю и направилась к калитке.
- Да, как же так, ты обещала… - зароптал Фрол.
- Так и ты тоже обещал. Да ладно, обещал, наврал с три короба. Я тут два дня по вашей обители полуглупых бегаю. Оно мне надо? Своих дел по горло.
Никса сидела под сосной и перебирала свои не хитрые пожитки. Провизии осталось на пару дней, и то, если растянуть и есть не больше двух раз. Воспламенителя тоже оставалось не донышке. В лучшем случае три – четыре раза костёр поджечь получится, если дрова будут сухие. Зато вот серебра полный кошелёк ещё, после неожиданной встречи с грабителями. Но, серебром сыт не будешь. Нужно было решить, куда идти дальше.
Никса развернула старую карту и попыталась определить своё местоположение по основным ориентирам. Удалось это весьма примерно.
- Милочка, ну прошу тебя, не надо. – послышался жалобный голос Величко. Никса присмотрелась.
За плотным кустарником она разглядела фигуру огромной бабы, которая тащила за руку спотыкающегося кожемяку, как провинившегося ребёнка. Тот всеми силами пытался упираться, плакал и молил жену не делать того, что она собиралась.
Быстро скидав свои пожитки в мешок, Никса решила проследовать за этой семейной парочкой.
- Надеюсь, она его не на выполнение мужненого долга в лес тащит. – прошептала странница. Но, на развилке Милочка потащила мужа в сторону болота и сердце у Никсы ёкнуло. – Топить мужика тащит. Как есть, она убийца.
В полумраке леса, украдкой, следовала странница за семейной парочкой, держа наготове нож и обдумывая, как бы деликатнее справиться с этой бабой размером со слобня. Милочка, с каменным лицом, шла через лес на пролом, местами просто заминая и втаптывая в землю молодые сосенки. Величко, как последний герой, упирался. Кожемяка хватался за ветки, кричал, плакал и взывал к разумы жены. Но, та была непреклонна. Схватив своей женской ручкой мужика за шкирку, подобно мешку с навозом, она забросила его себе на плечо и сурово продолжила топать к болоту.
Большой неожиданностью для Никсы стало то, что в стороне болота стоял гам, а Милочка, сбросив своего муженька на землю, велела ему встать и идти своими ногами, не позорясь перед деревенскими.
На краю болота творилось нечто непонятное. Мужики с вилами и топорами, с зажжёнными факелами, обступили мертвеца. Над мертвецом стояла оскалившаяся Янага и всем своим видом показывала окружающим, что без боя не сдастся.
- Смотри, дурак, с кем ты шашни за моей спиной крутил. – рявкнула Милочка и толкнула вперёд Величко. – Булата несчастного убила рогатка твоя.
Никса аккуратно обошла Милочку и злобно взглянув на Янагу, прижала палец к виску и немного прищурилась. Всюду была кровь и следы борьбы. Несчастный Булат, ещё даже не успел окоченеть. Из огромной дыры в черепе сочилась кровь и ошмётки мозгов.
- Не я это! – рявкнула Янага и смело посмотрела Никсе в глаза.
- Ага, не она. – закричал кто-то в толпе. – А над беднягой просто так, постоять решила.
- Не я! – закричала Янага. – Я помочь ему хотела.
- Убить её! Сжечь! На вилы! – кричали мужики, но не спешили нападать. Каждый из них поглядывал на других, в надежде, что кто-то ринется на утопицу первым.
- Успокойтесь! – рявкнула Никса. – Не справитесь вы с этой тварью. Не утопица она. Кика.
Услышав это, мужики, все как один, сделали три быстрых шага. Три больших шага назад, подальше от опасной твари.
- Ну, кика. Как уж там тебя звать? Я тебе сказала, что убью, если узнаю, что ты людей губишь.
- Не я это, не я… - Янага блеснула жёлтыми глазами и схватив себя за волосы, рванула их, будто старый платок, а после начала сдирать с себя кожу.
Мужики, смело выставили перед собой вилы, и сделали ещё пару шагов назад, наблюдая, как обычная с виду баба, в одно мгновение ока обратилась в болотную тварь с острыми когтями, клыками и телом, созданным для того, чтоб причинять боль.
- Не бойтесь. Ничего она вам не сделает! – Никса смело вышла вперёд и сняла чёрную перчатку. Люди ахнули. Рука бабы была выкована из железа. – Готова сдохнуть? – обратилась она к кике.
- Не я это! – злобно заклокотала Янага и прижавшись к земле, с силой оттолкнулась. Одним прыжком она добралась до болота и подобно камню ушла в чёрную муть. Народ разочаровано загудел.
Никса, не обращая внимания на оскорбления в свой адрес, выставила железную руку вперёд. Раздался едва слышный гул. Будто порыв сильного ветра, вырвавшийся из железной ладони, что-то невидимое ударило в болотистую муть, заставив её забурлить.
Болото закипело, будто похлёбка в котелке. Всюду появлялись огромные пузыри, что взрывались от накопившегося газа и источали зловоние. Камыши ходили ходуном, из мутной топи летели комья грязи, а болотные жабы в ужасе бежали прочь. Как всё стремительно началось, также стремительно и закончилось.
- Всё. Нет вашей кики. Утопилась. Также, как людей топила, так и сама утопилась. – громко произнесла Никса. Народ принялся ликовать.
Тем же вечером мёртвого Булата похоронили. Хотя, это и похоронами было трудно назвать. Мёртвого мужика просто сбросили в яму и засыпали глиной. Никто и ничего про него не сказал. Людей больше интересовало то, как будет поделено добро умершего. Жил он не богато, но что-то же в его хате должно быть.
Никса смотрела, как опустивший голову Величко, хромая, поплёлся за своей женой, а она ему будто маленькому ребёнку объясняла, что с силой гнилой водиться плохо. Не доведёт до добра.
- О чём задумалась? – подойдя к Никсе и осторожно заглянув ей в лицо спросил Фрол.
- Да так. Думаю, кто же мужиков убивал?
- Так ведь, как оказалось, и правда кика. А ты её убила. Вон же, над Булатом стояла, голову пробила ему. Видимо, утопить хотела, да к самому болоту заманить не смогла. Оба мы с тобой ошибались.
- Ну да, может быть. – Никса поправила перчатку.
- А вдруг, это тот чужак, которого видели чуть поодаль от мостка. – раздался манерный голосок Никитки.
- Да тфу на тебя. – рявкнул Фрол. – Никто и никакого чужака не встречал. Что ты выдумываешь?
- Да, как же? А Булат сам говорил, что от чужака гибнут мужики.
- Булат разумом хворый был. Да и ты, как погляжу на тебя, не здоров. – скривился Фрол осмотрев Никитку с ног до головы и заострив своё внимание на ярко алых губах, вовсе плюнул.
- А ну, что за чужак? – спросила Никса.
- Да там, был он. – махнул рукой Никитка.
- Покажешь?
- Нет. Уже темнеет. Я туда не пойду. Там жабы водятся, а я их боюсь.
- А за две серебром?
- За две. – Никитка задумался. – За две серебром отведу.
Никитка шёл вперёд и вздрагивал от каждого шороха подобно стебельку на ветру. То его пугала внезапно вспорхнувшая с ветки птичка, то кваканье лягушки наводило на него ужас, заставляя бледнеть.
В ста шагах от того места, где на берег выбиралась Янага, Никитка остановился.
- Вон в тех кустах я его видел. – указал он пальцем. Никса присмотрелась.
Действительно, кусты были немного примяты, будто кто-то в них устраивал себе лежбище.
- Там, там. – выпучив глаза и указав пальцем повторял Никитка. – Может он всё ещё там?
- Я посмотрю, а ты осторожнее тут. – Никса протянула мужику две монеты.
- Не, я домой побегу. – ответил Никитка и бросился прочь.
Надавив себе на висок и слегка прищурившись, Никса смогла видеть в темноте. Кусты были примяты, а среди них кто-то настелил камыш, будто для ночёвки. Позади Никсы хрустнула ветка.
- Пришёл? – тихо произнесла странница и обернувшись, ожидая увидать Фрола, опешила. Перед ней стоял Величко.
- Удивлена? – с усмешкой произнёс он.
- Я не понимаю. – Никса сжала в руке нож.
- А тебе и не дано. Мёртвым понимание не нужно. – голос Величко звучал иначе. Будто это был совсем не тот кожемяка, которого совсем недавно, подобно мешку с навозом тащила на плече жена. Выхватив нож, он весьма резво прыгнул, как для хромого. Но, не смог нанести удар.
Перехватив запястье мужика, Никса нанесла ему рукоятью своего ножа сильный удар в челюсть. Кости затрещали и мужик, захрипев и закатив глаза, рухнул. Склонившись над ним, женщина попыталась сохранить ему жизнь, ругая себя, что не сдержалась.
- Да что за вы люди такие, уроды. От собственных отцов вас мамки нарожали, не иначе. – твердила она, как вдруг за спиной что-то хрустнуло. Никса обернулась, но успела увидать только огромный камень, что опустился ей на голову.
В ушах раздался звон, всё вокруг завертелось. Никса попыталась встать на ноги, но земля, почему-то, поднялась, встала перед ней стеной и больно ударила в грудь. Кто-то перевернул раненую на спину.
С трудом открыв глаза, понимая, что в темноте видеть больше не получается, Никса постаралась разглядеть нападавшего. Будто с насмешкой, тот достал бутылочку воспламенителя, зажёг факел и воткнув его в землю, присел на корточки.
- Ну что, разгадала загадку? – произнёс нападавший манерным голосом. – Могу поспорить, что нет. Видишь ли, тут все убийцы. Даже те, кто был убит, или кто ещё даже не собирался убивать. Все, кроме той твари, что в болоте ты уморила. По крайней мере, с тех пор, как я сюда пришёл, она никого не убивала. – с каждым словом голос менялся, превращаясь из высокого и манерного, в злой и низкий.
- Ты кто? – прошептала Никса.
- Я? Мечтатель, поэт, художник. Я тот, кто прочувствует все наслаждения и все страдания этого мира. Тот, кто останется последним в этом мире. Тот, у кого нет лица, и у кого тысячи лиц. Но ты можешь называть меня Безликим. – Никитка схватил Никсу за куртку и поволок к краю болота. – Знаешь, смерть от укуса змеи интересна, чудится всякое. Смерть от выпивки, когда замерзаешь, приятная. Будоражит смерть от того, что вспорото брюхо у тебя. И очень бодрит предсмертный полёт, когда ты прыгаешь с высокого дерева. Есть своя прелесть и в смерти от утопления. Я их все испытал.
- И что же теперь? – Никса тяжело дышала и всеми силами пыталась сопротивляться, но тело не слушалось.
- А ничего. Я просто тебя утоплю. Завтра кто-то найдёт мёртвого Величко, и мёртвую тебя. Народ начнёт ещё больше не доверять друг другу, будет пить, боятся, злиться. И чем больше они будут так делать, тем легче мне будет менять тела. А потом, как все кончатся, я пойду дальше. В этом новом, прекрасном мире столько удовольствий, столько боли. Я должен испытать их все. Может быть, я однажды даже попробую и себе примерить железные конечности.
- От чего же не сейчас? Если ты меняешь тела, так вот она я.
- Заманчиво. Но, ты не подходишь. – Никитка подтащил Никсу к краю болотной мути. – Передашь привет той твари болотной от меня? Тетерить её было интересно, но и отвратительно одновременно.
- Стоять. – закричал кто-то. Величко обернулся.
Сквозь кровавую пелену, что застилала глаза, Никса сумела разглядеть кричащего. Низкорослый, худой как жердь, грязный, одетый в лохмотья. Совсем мальчишка. Он смело кинулся на того, кто назвал себя Безликим. Подобно бешённой крысе, он прыгал на обезумевшего Никитку. Тот отбивался, сбрасывал противника на землю, бил его ногами. Однако, малец не сдавался.
И вот, будто воздух задрожал. Очередной раз отбросив яростно бьющегося мальца, Безликий завопил, что убьёт всех вокруг. Он расставил руки начал трястись.
- Беги. – закричал малец и прыгнув на Безликого, попытался оттолкнуть его подальше.
Происходило нечто страшное и необъяснимое. Лес гудел, а от земли вверх начали подниматься искры. Вначале вспыхнули молодые деревца, затем деревья покрупнее начали жухнуть и воспламеняться. И вот, уже нижние ветви древних сосен начали тлеть. Воздух вокруг стал густым, тяжёлым.
- Давай сюда. – клокотала Янага и схватив Никсу, потащила её в болото. – Дыши через меня!
Под тяжестью болотной воды Никса слышала раскаты грома и гул наверху. Она плохо соображала. Всё происходящее казалось ей чем-то ненастоящим. Единственно, что беспокоило её по-настоящему, так это зубы Янаги. Та, впилась губами в губы Никсы и позволяла ей дышать через себя. Но, стоит этой кике забыться и сомкнуть челюсть, как её клыки прокусят лицо.
Когда Никса открыла глаза, уже всё стихло. Она лежала у края болота, грязная и мокрая, облепленная пиявками. Рядом сидела Янага и оплакивала обгоревший труп Величко.
Сквозь обгоревшие кроны древних сосен виднелось низкое небо. Наступил новый день.
- Почему ты меня не убила? – вдруг спросила Янага.
- Увидала, что Булата убили не тут. Ему пробили голову раньше, а сюда перетащили. Ещё живого, но уже обречённого. – ответила Никса с трудом поднимаясь с земли.
- Хорошее у тебя зрение.
- А как ты догадалась, что в болото нырнуть нужно? Как узнала, что я болото не вскипячу?
- А я не узнала. Просто решила, что раз суждено умереть, умру как кика, свободной и в родном болоте. А не связанной на костре, или от рук людей. – Янага принялась отламывать себе когти и медленно сдирать зелёную кожу, обращаясь в человека.
- Что тут произошло? – Никса оглядела сгоревший лес.
- Не знаю. Какой-то малец прибежал. Потом этот что-то сделал. Лес вспыхнул. Я не знаю, где гарь заканчивается. Но, вокруг, я не слышу ничего живого. Даже мыши умерли. Всё, что выше болотной глади, всё умерло. Я в деревню ходила. Там никого не выжило. – объяснила Янага. Помолчав немного она добавила. – Так им всем и надо.
- Почему меня спасла? – Никса присела у тела Величко.
- Ну, ты же меня не убила, хоть и могла. Могла камнем своим чёрным меня утопить, а не это представление показывать. – Янага полностью обратилась в человека и её голос перестал клокотать.
- Тут останешься?
- Пока побуду. Потом уйду.
- Пошли со мной, если хочешь.
- Не хочу. А надо будет, я сама тебя отыщу. Я твою кровь на вкус попробовала. – как-то безразлично произнесла Янага. Никса поднесла руку к лицу и нащупала глубокие отметины от зубов кики прямо под губой.
- Ну да. Вы же, если я не ошибаюсь, всё через кровь делаете.
Янага ничего не ответила. Подняв обгоревшее тело Величко, она просто ушла в болото. Не прощаясь, не оборачиваясь.
Никса до полудня бродила по округе, натыкаясь на обуглившиеся тела местных. Кого-то она могла различить и узнать, как например, Милочку. В других трудно было различить даже то, мужчина это или женщина.
Покинув деревню, Никса шла по сгоревшему лесу. Лишь к вечеру она услышала пение птиц и увидала первые деревья, не тронутые огнём. О том, кем был тот недомерок, что так смело бросился на Безликого, она старалась даже и не думать.
Огромен Чёрный лес, опасен тварями, населяющими его, болотами топкими, бандитами на всю голову отбитыми, да личностями странными, угрюмыми. Кто из местных, а кто из пришлых. И ведь сразу и не понять, кому вера есть, а кому лучше и тряпки смрадной не доверить.
Вот в этом очередной раз и убедилась Никса, в деревне побывав, что в паре дней пути от первого Княжеского тракта когда-то была, да сгорела дотла.
____
Вот такая сказка. Персонажи из других историй, засветившиеся тут, как вы поняли, не забыты и не заброшены. Они продолжают двигаться дальше и, когда придёт время, мы про них услышим.
Для тех, кто на канале впервые:
Содержание канала. Тут все сказки.
Есть две книжки. Первая, про ведьм Чёрного леса. Вот она.
Купить на ridero.ru / Купить на aliexpress.ru / Купить на litres.ru / Купить на ozon.ru / Купить на amazon.com / Купить на wildberries.ru / Цены могут немного отличаться, как и сроки доставки. Поэтому, перед покупкой сравните, где выгоднее.
Там вы найдёте сказки, как опубликованные на канале, так и уникальные.
Вторая, подробно рассказывает историю Лунной девы из одноимённой байки, которая в вольном пересказе была поведана в цикле «Скиталец».
Купить на ridero.ru / Купить на amazon.com / Купить на ozon.ru / Купить на aliexpress.ru / Цены могут немного отличаться, как и сроки доставки. Поэтому, перед покупкой сравните, где выгоднее.
Я не призывая покупать бумажный вариант, особенно если вы привыкли читать с экрана. Заверяю, что с электронной копии, что с бумажного варианта, я получаю одинаковое роялти. Но, если вы приобрели книжку, вы оказали колоссальную поддержку каналу и, по факту, всему Чёрному лесу. Вы, по праву, можете считаться жителем Чёрного леса. Места там много, выбирайте делянку.)))
Всем спасибо. Надеюсь не утомил. Надеюсь, сказка понравилась.
До встречи в Чёрном лесу.
