19 апреля 2022 года - 120 лет со дня рождения Вениамина Александровича Каверина!
Для тех, кто читал "Двух капитанов" (а вы ведь читали?), публикуем замечательный очерк Сергея Чупринина о писателе.
"Каверин Вениамин Александрович (Зильбер Вениамин Абелевич) (1902—1989)
Литературная биография К. безупречна: в ней нет ни строк, ни поступков, которых он мог бы стыдиться. И, надо сказать, его современников это даже смущало: «Бог, - завистливо говорит Е. Шварц, - послал ему ровную, на редкость счастливую судьбу, похожую на шоссейную дорогу, по которой катится не телега его жизни, а ее легковой автомобиль».
Конечно, на этой «прямой-прямой асфальтированной Вениной дорожке» случались и неприятности, в том числе крупные, однако же не катастрофы. Рептильные критики его били, но не добивали, ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ за ним послеживали, и, - напоминает Б. Фрезинский, - «в 1941-м НКВД угрожающе пыталось завербовать его в стукачи; только скоропалительный отъезд из Ленинграда избавил его от опасных домогательств…»
Однако без ареста, без тюрьмы и лагерей все-таки обошлось. И более того, даже обычная для тех десятилетий «двойная жизнь литературы – одну рукопись в редакцию, другую в письменный стол» и та его минула: пусть не вдруг, пусть с вынужденными уступками редакторским и цензурным требованиям, но все книги К. были изданы при жизни писателя, многие из них инсценированы и экранизированы, а роман «Два капитана», отмеченный Сталинской премией 2-й степени (1946), тотчас введен в состав советской классики.
Уже прощаясь в «Эпилоге» с читателями, К. эту «благосклонность судьбы» склонен был объяснять собственным осторожничаньем, «тем “скольжением” мимо происходивших в стране событий, как это было сделано в “Двух капитанах”».
Вероятно, это так, и никаких покушений на устои власти в его книгах действительно нет. Нельзя, впрочем, не принять во внимание, что, удерживаясь в своих художественных произведениях от прямой крамолы, К., как мало кто из его современников, сумел удержаться и от славословий тирании и уж тем более лично товарищу Сталину. Его герои – отнюдь не строители коммунизма, но по преимуществу писатели, художники, ученые, путешественники, бескорыстные романтики, и в этом смысле, - процитируем датированную 1950 годом дневниковую запись В. Конецкого, - «все книги В. Каверина похожи одна на другую, но все одинаково возобновляют глохнущую любовь к жизни и не просто жизни, а жизни осмысленной и целеустремленной, наполняют верой во что-то лучшее в будущем…»
«Что-то лучшее» наступило (или показалось, что наступило) только после смерти Сталина, когда повеяло духом «идеологического нэпа», и аполитичный вроде бы К. требует суровой кары для Берия и его сообщников (Литературная газета, 22 декабря 1953 года), подписывает обращение «Товарищам по работе» с предложениями о перестройке Союза писателей, «превратившегося из творческой организации в некий департамент по литературным делам» (Литературная газета, 26 октября 1954 года), а выступая на 2-м съезде писателей отважно напоминает и о «талантливом» романе В. Гроссмана «За правое дело», и о том, «что сделал Юрий Тынянов для нашего исторического романа и что сделал Михаил Булгаков для нашей драматургии».
Понятно, что, едва летом 1955 года возникли толки о возможности хотя бы относительно свободных «кооперативных» изданий, К. вошел в редколлегию сборника «Литературная Москва», напечатал во втором его выпуске роман «Поиски и надежды» (ноябрь 1956 года), а когда весной-летом 1957-м на альманашников спустили всю идеологическую свору, «только два члена редколлегии – Паустовский и я – не покаялись. Паустовский отказался, - рассказывает К., - а мне как неисправимо порочному это даже не предложили».
Со смелыми мечтаниями – поместить в третий, остановленный на полпути выпуск булгаковскую «Жизнь Мольера», стихи А. Ахматовой и Б. Пастернака, на кооперативных началах издать отдельными книгами «Доктора Живаго» и «Чукоккалу», однотомники М. Зощенко, А. Платонова, Н. Эрдмана, О. Мандельштама, Б. Житкова – пришлось проститься. Но долг перед памятью оклеветанных и умерщвленных, как его понимает Брат Алхимик, верный «Серапионовой клятве», от этого не умаляется, и К. в марте 1956 года, сразу же после XX съезда, ходатайствует перед Президиумом ЦК КПСС «о восстановлении доброго имени Михаила Михайловича Зощенко», хлопочет об издании пьес и прозы М. Булгакова, книг Ю. Тынянова, пишет и годами пробивает в печать воспоминания и статьи о своих «товарищах по работе».
«Литературные интересы всегда заслоняли для меня интересы политические», - сказал он как-то. Однако же и те, и другие интересы в XX веке сплетены столь неразъемно, что все 1960-е годы из уютной переделкинской дачи К. идут не только новые романы, повести, рассказы, но и открытые письма: в защиту преследуемых А. Синявского и Ю. Даниэля, А. Солженицына, А. Некрича, Ж. Медведева и в поддержку А. Твардовского, с протестом против ресталинизации и цензуры, с требованием изъять политические статьи из Уголовного кодекса и дать волю самиздату, «этой новой, не желающей лгать и притворяться литературе».
Особенно жесткими, до нетерпимости становятся каверинские интонации, когда он обращается к тем, с кем разошлись общие некогда пути-дороги: уличает в «недостоверности» и «нравственной фальши» книгу В. Катаева «Алмазный мой венец», одергивает – «Тень, знай свое место!» - Н. Мандельштам, срамит К. Федина за предательство идеалов их юности.
Смолоду эстет и артист, мастер интеллектуальных и художественных провокаций, К., как это и случается обыкновенно с русскими писателями, ближе к склону лет становится моралистом, и – особенно когда дело касается былого - моралистом атакующим. Его ориентиры теперь не столько имманентно эстетические, сколько этические – честь, благородство и достоинство, а его внутренняя задача – восстановить правду во всем ее объеме и многозвучии.
Тут пригодились и навыки профессионального филолога, еще в 1929 году защитившего кандидатскую диссертацию, и вкус к работе с документами, и, прежде всего, сказочно цепкая память. Поэтому, как по-разному ни относись к беллетристическим сочинениям К., его поздние книги о писателях и о литературе, понятой как собственная судьба, - «Здравствуй, брат, писать очень трудно...» (1966), «Собеседник» (1973), «Вечерний день» (1980), «Письменный стол» (1985), «Литератор» (1988), «Счастье таланта» (1989), «Эпилог» (1989) - навсегда останутся памятником и отечественному литературоцентризму, и отечественному вольнодумству.
Счастливая жизнь и завершиться должна была достойно. Так что К. успел увидеть и одобрить ростки перемен в нашей стране, написал (вместе с Вл. Новиковым) книгу «Новое зрение» о Ю. Тынянове (1988) и даже дал согласие возглавить редакционный совет первого после долгого перерыва кооперативного альманаха «Весть» (1989).
А главное – его книги и сейчас переиздают, их и сейчас читают"
#ешь_читай_смотри #читай #книги #писатель #советскаялитература #советскийписатель #вениаминкаверин #сергейчупринин