/Собраны в разное время М.С. Козманом; А. Сатанаевой; д.ф.н. С. Экштутом и к.и.н О. Чегодаевой/
После обеда, на котором было выпито порядочное количество шампанского, Пушкин беседовал со знакомою ему дамой. Нужно заметить, что дама была рябая. Какая-то фраза, сказанная Пушкиным, показалась ей не совсем приличной, и она заметила ему: – У вас, Александр Сергеевич, кажется, в глазах двоит. – Нет, сударыня- отвечал он, - рябит.
***
Однажды в приятельской беседе знакомый Пушкину офицер, некий Кондыба, спросил: - Скажи, Пушкин, рифму на рак и рыба. – Дурак Кондыба, - ответил поэт. – Нет, не то, - сконфузился офицер, - ну а рыба и рак? – Кондыба дурак, подтвердил Пушкин.
***
Спросили Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он её находит, умна ли она? - Не знаю, - отвечал Пушкин очень строго и без желания поострить, ведь я с ней говорил по-французски.
***
Незадолго перед смертью Пушкин в Александринском театре сидел рядом с двумя молодыми людьми, которые беспрестанно, кстати и некстати, аплодировали Асенковой, знаменитой в то время актрисе. Не зная Пушкина и видя, что он равнодушен к игре их любимицы, они начали шептаться и заключили довольно громко, что сосед их дурак.
Пушкин, обратившись к ним, сказал: - Вы, господа, назвали меня дураком. Я – Пушкин и дал бы теперь же каждому из вас по оплеухе, да не хочу: Асенкова подумает, что я ей аплодирую.
*****
Один лицеист вскоре после выпуски из императорского Царскосельского лицея, в 1829 году, встретил Пушкина на Невском проспекте. Поэт, увидав на нём лицейский мундир, подошёл и спросил: - Вы, вероятно, только что выпущены из лицея?
– Да, только что выпущен с прикомандированием к гвардейскому полку, - ответил лицеист и в свою очередь спросил:
- Вы тоже воспитывались в нашем лицее?
– Да. – А позвольте спросить, где вы теперь числитесь? – Я числюсь по России, - ответил Пушкин.
***
Известно враждебное отношение Пушкина к командировке, сделанной ему Воронцовым, - исследовать саранчу в южных степях Новороссии.
Командировка придумана была Воронцовым с целью дать Пушкину случай отличиться по службе, а Пушкин принял поручение это за желание надсмеяться над ним, и всем известен тот шуточный рапорт в стихах о саранче, который был представлен Пушкиным вместо деловой бумаги: Саранча летела, летела. И села. Сидела, сидела – всё съела. И вновь улетела.
***
В одном литературно м кружке, где собиралось более врагов и менее друзей Пушкина, куда и он сам иногда заглядывал, одним из членов этого кружка был сочинён пасквиль на поэта, в стихах, под заглавием «Послание к поэту».
Пушкина ждали в назначенный вечер, и он, по обыкновению опоздав, приехал. Все присутствующие были, конечно в возбуждённом состоянии, а в особенности автор «Послания», не подозревавший, что Александр Сергеевич о его проделке уже предупреждён.
Литературная часть вечера началась чтением именно этого «Послания», и автор его, став посредине комнаты, громко провозгласил: - «Послание к поэту»! – Затем, обращаясь в сторону, где сидел Пушкин, начал: - Дарю поэта я ослиной головою… Пушкин быстро перебивает его, обращаясь более в сторону слушателей: - А сам останется с какою? Автор смешался: - А я останусь со своею. – Да вы сейчас дарили ею. Последовало общее замешательство. Сражённый автор замолк на первой фразе, а Пушкин, как ни в чём ни бывало, продолжал шутить и смеяться.
***
Однажды Пушкин письменно обратился к издателю одного журнала, в котором он сотрудничал, с просьбой выдать ему причитающийся гонорар. Редакция ответила ему запросом, когда ему удобнее получить деньги: в понедельник или во вторник, и получит ли он все двести рублей сразу или сначала только сто. Поэт отвечал лаконичной запиской: «Понедельник лучше вторника, а двести лучше ста».
***
В Кишинёве Пушкин имел две дуэли. Одну из-за карт с офицером З. Дуэль была оригинальная. Пушкин явился с черешнями и, пока З. целился в него, преспокойно ел ягоды. З. стрелял первым, но не попал. Наступила очередь Пушкина; вместо выстрела наш поэт спросил: - Довольны ли вы? И когда он бросился к Пушкину в объятья, оттолкнул его и со словами: «Это лишнее!» - спокойно удалился.
***
Однажды Александр Сергеевич пришёл вместе с Адамом Мицкевичем к сестре своей Ольге Сергеевне, когда обычные посетители были уже в сборе. Гости – одни в ожидании музыкального сеанса, другие – виста, расхаживали по комнате, и тут-то произошёл известный обмен доброжелательными фразами между русским и польским поэтами. Пушкин и Мицкевич вошли вместе. – Дорогу, господа, туз идёт, - возвестил Мицкевич, указывая на Александра Сергеевича. – Нет, вы проходите прежде! Козырная двойка туза бьёт, - сострил Пушкин.
***
Ближайший друг Пушкина, известный поэт барон А.А. Дельвиг, имел необыкновенную склонность всегда и везде резать правду, притом, вовсе не обращая внимания на окружающую обстановку.
Однажды у Пушкина собрались близкие друзья и знакомые. Выпито было изрядно. Разговор коснулся интимной жизни поэта. Пушкин остановил расходившегося Дельвига, начавшего рассказывать о каком-то любовном его похождении, говоря ему в тон: - Перестань, Дельвиг, сочинять небылицы.
– Я не сочиняю небылиц, - возразил барон. – Мой девиз – резать правду! – Бедная, несчастная правда! Скоро совершенно перестанет существовать: её окончательно зарежет Дельвиг, - улыбнулся поэт.
***
Кто-то, желая смутить Пушкина, спросил его в обществе: - Какое сходство между мною и солнцем? – Ни на вас, ни на солнце нельзя взглянуть, не поморщившись, - быстро ответил поэт. – такую присказку он услышал от отца, который, находясь в Варшаве, острил так с одной пани.
***
Во время путешествия Пушкина с семейством генерала Раевского по Кавказу при них находился военный доктор Рудыковский, который рассказывал, как подшутил над ними однажды поэт:
- В Горячеводск мы приехали все здоровы и веселы. По прибытии генерала Раевского тамошний комендант явился к нему, а вскоре прислал книгу, в которую необходимо было вписывать имена посетителей. Все читали, любопытствовали. После нужно было книгу возвратить и вместе с тем послать список свиты генерала.
За исполнение этого взялся Пушкин. Я видел, как он сидя на куче брёвен на дворе, с хохотом что-то писал. Но ничего не заподозрил… Книгу и список отослали коменданту.
На другой день во всей форме отправляюсь к доктору Д., который был при минеральных водах. – Вы лейб-медик? Приехали с генералом Раевским? – спросил меня доктор. – Последнее справедливо, но я не лейб-медик. – Как не лейб-медик? Вы так записаны в книге коменданта; бегите к нему, из этого могут выйти дурные последствия!
Бегу к коменданту, спрашиваю книгу, смотрю: действительно, там в свите генерала вписаны: две его дочери, два сына, лейб-медик Рудыковский и недоросль Пушкин.
Насилу убедил я коменданта всё это исправить, доказывая, что я не лейб-медик и что Пушкин не недоросль, а титулярный советник, выпущенный этим чином из Царскосельского лицея.
Генерал порядочно пожурил Пушкина за эту шутку. Поэт немного на меня подулся, но мы вскоре расстались. Возвратясь в Киев, я прочитал «Руслана и Людмилу» - и охотно простил Пушкину его шалость.
***
Во время одного из путешествий по России Пушкин на почтовой станции вошёл в общую комнату и потребовал себе обед, пока перепрягали лошадей. Едва он сел за стол, как к нему подошла незнакомая барышня, недурная собою, прилично одетая и, рассыпаясь в похвалах его таланту, поднесла ему искусно вышитый кошелёк.
Пушкин, обольщённый этой внимательностью, поблагодарил её и после обеда сел в коляску и отправился своей дорогой.
Не успел он выехать из деревни, как вдруг его догоняет верховой и останавливает экипаж. – В чём дело? – спросил Пушкин. – Да, ваша милость изволили забыть отдать 10 рублей за кошелёк, что купили у барышни, - отвечал посланный. Пушкин весело рассмеялся и отдал деньги. Впоследствии он часто рассказывал об этом случае охлаждения его авторского самолюбия.
***
Однажды Пушкин был очень не в духе. У него была сильная надобность в деньгах, а скорого получения их не предвиделось. В эти неприятные минуты является какой-то немец-сапожник и энергично требует свидания с Пушкиным. Раздосадованный поэт выходит и резко спрашивает:
-Что нужно?
– Я к вам, господин Пушкин, пришёл за вашим товаром, - ответил немец. – Что такое? – с недоумением спросил снова поэт. – Вы пишете стихи. Я пришёл покупать у вас четыре слова из ваших стихов; я делаю ваксу и хочу на ярлыке печатать четыре слова, очень хорошие слова – «яснее дня, темнее ночи». За это я вам дам, господин сочинитель, 50 рублей. Вы согласны?
Пушкин, конечно, согласился, а немец, довольный сговорчивостью поэта, ушёл заказывать желаемые ярлыки.
***
ЭПИГРАММЫ ПОЭТА
На Ф.В. Булгарина
Все говорят: он Вальтер Скотт, Но я, поэт, не лицемерю: Согласен я – он просто скот, Но что он Вальтер Скотт – не верю.
Моя эпитафия
Здесь Пушкин погребён; он с музой молодою, С любовью, леностью провёл весёлый век; Не делал доброго, однако ж был душою, Ей- Богу, добрый человек.
Подготовил Б. Евдокимов 18.04.2022