Управление вниманием мыслящих существ – ключ к формированию нужной иллюзии бытия.
Нужная иллюзия, с позиции демонических планов – та, что позволяет максимально эффективно снимать человеческую энергию жизни, напитывая ею нижние пространства уровни проявленного мира.
Чем ближе к последним временам, тем ненасытней становится охота за вниманием людей, тем разнообразнее будет ярмарка ужасов, поглощающих страстных видений, тем громче вопли страждущих, тем откровеннее обещания простых наслаждений, тем больше лжи.
Смысл один – найти в человеке точку резонанса, заставить со-вибрировать очередному ужасу, вожделению, возмущению, образу боли, словом, чему угодно, что может вовлечь сознание в навязанные образы.
При этом пресловутая «фейковость» ужасных новостей уже никого не волнует, поскольку скачивание энергии с человека случается при первом переживании полученного сообщения.
Демонстрация образов смерти, страданий, гибели невинных, слёз женщин и детей блокирует критическое восприятие, по крайней мере на первом этапе.
Человек вовлекается в навязанную совибрацию, пока буквально не падает от потери сил.
Фаза апатии, слёз, депрессии опять же поддерживается паразитами, выдаётся за проявление человечности.
По сути дела, паразиты обязывают человека к со резонансу с самыми разрушительными для человека образами. Это обозначено, как некая социальная норма, воспитанность, способность к состраданию, как нечто человеческое, подлежащее развитию.
Выделяются целые группы, которые от дедов к внукам практически профессионально строят своё существование на эксплуатации человеческих энергий. Определённые формы низких искусств, отточенные инструменты провокаций становится родовыми признаками таких паразитических сообществ.
Тех, кто сохраняет способность уже на первом этапе различать подлог, а тем паче тех, кто говорит об этом, будут глушить коллективной истерикой, обвинять в оправдании насилия, пугать карами – то есть всячески ломать, заражать, либо глушить уже откровенной ненавистью.
Но даже прямое разоблачение очередного акта снятия энергии не имеет особого смыла, уже напитались человеками...
Почему такие простые механизмы манипуляций стали столь эффективными? Почему это в значительно меньшей степени влияло на тех, кто жил ещё хотя бы сотню лет назад?
Мы можем выделить несколько важных факторов, и, вероятно, первым из них будет опыт переживания смерти, как некой открытой социальной нормы. Неизбежность ухода каждого из нас и одновременно причастность каждого человека к жизни вечной – естественная картина мира человека ещё до конца не утраченной Традиции.
Пока по улицам городов ходили похоронные оркестры, пока плакальщицы провожали наших родных, пока старость полагалась смысловым этапом всякой жизни, пока возрастная иерархия была именно прологом к вечности, телесность не могла овладеть человеком со всей полнотой подчинения, слома жизни.
Живой и осознанный человек не боится смерти.
Возможно, что он не торопит её, возможно дела жизни сей для него сохраняют первостепенное значение. Но именно жизни, а не пугливой имитации во имя пресловутого сохранения тела.
Смерти боятся те, кто уже мертвы, кто в принципе, тварны по природе своей.
Тот животный ужас перед одним лишь обещанием каких-то болезней, та готовность отказаться от полноты общения, свободного мышления, ясного движения по своему пути, тот случившийся с людьми опыт падения в дрожащее от страха тварное сознание – это то, что случилось с миром.
Тварное сознание принципиально чужое для человека. Оно навязано иными существами нижних миров.
Для того, чтобы это вообще не осознавалось людьми, табуируется сама космогония, знание о разных планах бытия. Всё это объявляется ложным религиозным помрачением прошлого.
И тогда вообще не ясно, что происходит с миром, который решил изгнать сам принцип жизни, поверяемой на полноту именно в момент смерти. Только то, что наш путь в жизни конечен, принципиально ограничен, и придаёт смысл всему, что происходит с нами здесь и сейчас.
Да, разумеется, вечность многообразна, время не только линейно, но и возвращаемо на круги своя, жизни тоже множатся на человеческом пути, а конечность этой жизни - не более, чем станция в Вечности.
Но вечное – для вечных, для открытых этим горизонтам бытия.
Но стоит изъять вечность, как возможность торговать страхом смерти и таблетками волшебного омоложения распадающихся тел становится потехой для тварей, что взломали границу серединного мира.
И потому в иные времена, как говорил Гераклит, «война – отец всему». Хотя бы потому, что человек, вспомнив о существовании смерти, получает шанс вспомнить и о том, что в нём зерно бессмертия.
Россия – та самая земля, на которой ещё могут прорасти эти зёрна жизни вечной.
Быть может, есть и иные земли, но нам открыта именно эта наша земля.
И это «бремя Мое легко» .
И это освобождающее бремя свободы, возлагаемое на всякого человека. Если мы только все вспомним это.