Из «Науки логики» Гегеля мы узнаем, что бытие — ничто. В самом деле, если мы отвлечем бытие от какой-либо чтойности, то в итоге останется — ни с чем не связанное, оторванное от чего-либо бытие. Получится — не бытие чего-то, а бытие ничего, бытие никакое, бытие-ничто. Это не проясняет, что такое быте, но у него обнаруживается предикат — ничто.
Вроде всё логично, но всё же можно предположить, что у такого отвлеченного от всего бытия будет таки другой предикат — одно. Бытие — одно. Ведь оно было рассыпано во множестве, было бытием чего-то. Мы его изъяли из множества, очистили от всех примесей и в итоге получили чистенькое бытие, которое будет не ничем, а одним.
Если же бытие одно, то это совсем другая история — история платоническая. В таком едином бытии обнаруживаются две составляющие — единое и бытие. Единое и бытие — не одно и то же, но они слиты в одно целое. Такое целое будет единым, но не неделимым, абсолютным единым, а единым относительным, соотнесенным с бытием.
А единое бытие будет бытием определенным, наличным. Его характеристики даны в «Софисте» и во второй гипотезе «Парменида», где рассматривается единое, которое есть. Такое единое бытие будет целым и имеющим предел. А что касается чистого бытия-ничто, то похоже, что такое просто невозможно. Почему отвлеченное от всего бытие не может быть одним, а должно быть ничем? Разве оно не одно? А если одно, то значит не ничто. Нет никакого чистого бытия, есть бытие-одно.
С точки зрения платонизма, в этой паре единого и бытия приоритет отдается единому. Ведь всё что есть, включая бытие, единично, причастно единому и без единого невозможно. Таким образом, единое предшествует бытию. И здесь можно в неоплатоническом ключе попытаться вывести бытие из единого. Раз единое первично и из него всё как-то выходит, то, видимо, первое, что должно из него появиться — бытие.
Можно подобрать отброшенное нами ничто и приладить его уже не к бытию, а к единому. И знаете что — очень даже неплохо получается. Вот как раз к единому оно вполне подходит. Ведь единое, взятое как таковое, будет ничем. Абсолютное, неделимое единое не может иметь никаких предикатов, любой предикат создаст двойственность. Скажем мы о нем — есть, нет — сразу возникает что-то еще кроме единого, которое тут же перестает быть единым.
Единое как таковое — никакое. Оно неопределенно и беспредельно. Это хорошо показано в первой гипотезе «Парменида». Таким образом, мы все же можем сказать, что оно — ничто. Отсутствие предикатов и будет предикатом — ничто. А что такое ничто? А это отсутствие единого. Ведь если представить, что у чего-то отсутствует единичность, то у него будет отсутствовать предел, определенность, а значит оно будет ничем. Ничто — это абсолютное отсутствие единого.
Следуя логике Гегеля, можно предположить, что единое переходит в ничто, а ничто в единое, в результате чего у нас получается бытие. В самом деле, единое, в своем предикате, отрицает себя, становясь антиединым, а затем возвращается к себе, становясь уже не тем же самым неделимым единым, а единым обретшим себя, вернувшимся к себе, соотнесенным с собой. В этом обретении единым себя и будет его бытие. Бытие — двойное отрицание единого, единое, вернувшееся к себе через отрицание.
В итоге, всё что есть — есть производное от единого. Ничто — полное отрицание единого. Бытие — двойное его отрицание. В бытии же обнаруживается двойственность и множественность. Ведь будучи единым, оно будет состоять из бытия и единого, которые, в свою очередь, также будут состоять из бытия и единого следующего уровня. Единство единого и многого дает нам целое. Целое — внутренне дифференцированное единое. Такое единое будет относительным, соотнесенным с самим собой и бытием. Многое же, в отличии от ничто — частичное, относительное иное единому. Ведь любое множество состоит из единичных элементов и невозможно без причастности единому, без некоторого тождества с ним.
Исходя из вышесказанного, можно предположить, что Гегель ошибся в самом начале своей «Науки логики», подменив единое бытием. А ведь он хорошо знал неоплатонизм и в принципе копировал его подход. Чем его не устроило единое? Видимо, всё дело в христианстве. Для христианства единое — слишком отвлеченное понятие. Авраамический Бог должен существовать, мыслить, говорить… Я есть Сущий (Исход 3: 14). Единое же как таковое выше всего этого. Хотя апофатическое христианское богословие вплотную подходило к нему, но именно бытие утвердилось в качестве высшего начала в западной философии. Единое было смещено на периферию, задвинуто подальше. И добропорядочный христианин Гегель естественно оттолкнулся в своем философствовании от бытия, несколько исказив реальность.