— Чего? Зеркала испугалась? — Элл смотрел на Лию сквозь хитро прищуренные глаза, слегка наклонив голову, собираясь откусить кусок лески, который пристраивал к своей удочке. Они сидели на кухне у него дома поздно вечером.
Лия подумала, что он никогда не смотрит прямо в глаза — всегда словно скользит взглядом, ни на чем не задерживаясь более, чем на пару секунд, и не давая тебе ни одного шанса понять, что у него в голове.
— Нас всегда зажигает то что касается именно нас. Бесит, возмущает, заставляет остановиться и начать охать и причитать. Если ты, идя по улице, набросилась вдруг на мать ребенка, которого та плохо одела, кого ты ругаешь в этот момент? Или от кого на самом деле защищаешь этого ребенка?
— Это — нелинейная логика, — попыталась парировать Лия.
— Это — единственно правильная логика, — резко выделяя слова ответил Элл. — Когда человеку безразлично, — он проходит мимо. Он просто проходит мимо. Потому что в прямом смысле слова не видит того, что видишь ты. А ты видишь это именно потому, что твои очки заточены на это. Они окрашены в этот цвет. И ты выцепляешь из мира именно то, что тебя царапает, волнует, что касается, непременно касается лично тебя. Ты зацепляешься за это мир СВОИМИ острыми углами. И никто в этом не виноват. Просто теперь ты научилась это видеть.
— Почему, когда мы доходим до таких глубин себя, нам хочется плакать? — Лия не сколько пыталась сменить тему, сколько продолжить разговор, вспоминая свои судорожные рыдания у окна после этого злосчастного собеседования.
— Это лишь мера того, как долго ты делала вид, что не знаешь нечто очень важное для тебя, или не хочешь знать. Обратная реакция, прямо пропорциональная силе твоего противодействия. Причем, если ты захочешь, то даже вспомнишь, когда это началось. Когда ты в самый первый раз отказалась от себя…
— Надо было что-то кушать… — Лия сглотнула, боясь, что сейчас снова разревется.
Элл ничего не ответил. Достал из-под раковины луковицу и стал ее медленно, нарочито медленно очищать. Затем подтянул к себе мешок с картошкой. Наконец, он произнес еле слышно:
— Ты задала вопрос. Ты получила ответ. Это тоже просто. Многие вещи в этом мире очень просты.
Лия уже привыкла к тому, что Элл все знает, поэтому не стала спрашивать откуда у него эта информация. Но невольно стала перебирать край скатерти, которой был накрыт кухонный стол, за которым она сидела, скручивая его в трубочку и стараясь унять волнение.
— Мир — это радио.
— Радио? Это как?
— Все пронизано волнами разной частоты. Можно услышать и узнать все, что угодно, если правильно настроиться. Ты когда-нибудь обращала внимание, как в твоей голове появляется мысль? Что значит это вот «И вдруг мне в голову пришла мысль»? Откуда она приходит?
— Ты хочешь сказать, что наши мысли — это на самом деле не наши мысли? Но это ведь мы их думаем.
— Мы только перебираем кусочки информации, которые получили из внешнего мира. Это похоже на перекладывание бумажек на столе. Ты раскладываешь в одну стопку международные контракты, в другую счета, в третью отчеты. Ты можешь свести цифры из этих бумажек в таблицу и назвать это «аналитика». Но это все, на что способен наш мозг. По сути — простая комбинаторика, не более того. Настоящее проникновение в суть вещей, в их истинную суть — оно не дано нам априори. Все, что нас окружает, — в какой-то степени terra incognita. И мы познаем мир совершенно не логически. Нам в голову сваливаются мысли. Менделееву во сне, Ньютону при прочтении Библии, каждому в своем месте и в свое время — но они именно внедряются в нашу голову.
— Это как когда привязывается какая-то непонятная песня неизвестно откуда и ты никак не можешь от нее отделаться?
— И это тоже.
— И откуда они к нам сваливаются?
— Откуда угодно. Есть такой феномен влюбленных. Думаю — ты в курсе. Когда, особенно на ранней стадии знакомства, эти двое несчастных договаривают друг за друга фразы и выхватывают друг у друга изо рта слова.
— Да — да — да! — Лия радостно закивала, почувствовав хоть какую-то возможность зацепиться за то, что она знает и переживала на своем собственном опыте.
— Вот у этих двоих мысли сваливаются друг от друга. Они настроены на волны друг друга — у них получается «коротыш», их нити и каналы тесно переплетены, поэтому они друг друга слышат.
— А когда они начинают говорить «ты меня не слышишь», — это значит, что эти связи разрываются?
— Примерно так. Точно также работает мозговой штурм в группе, которая объединена какими-то интересами. Они все время обсуждают какую-то проблему, много времени думают о ней. И потом начинают писать очень похожие тексты, выводы, анализ. И удивляются — как же так получилось, я как раз вчера об этом думал, а ты в это же время об этом написал.
— Боже мой!!! — Лия сидела, ошарашенная. — Но если мысли и правда могут передаваться, то телепатия — не сказки. Только надо, чтобы появился какой-нибудь ученый, который сможет это доказать.
Элл медленно засыпал нарезанную соломкой картошку в скворчащую маслом сковородку.
— Всё уже давно доказано.
Уменьшив огонь под жарящейся картошкой, он вышел из кухни. Вернулся через несколько минут с парой пыльных книг, широким размашистым жестом кинув их на стол в сторону Лии.
— Там заложено, — сказал отрывисто и немного резко. — Только никакого толку. Людям все равно.
Лия пыталась понять, на что или на кого Элл так обижен, но руки уже тянулись к книгам. Она протерла обложку одной из них тыльной стороной ладони. «В.Л.Дуров. Дрессировка животных» — прочитала она почти неслышно, чуть шевеля губами, открывая книгу на одной из заложенных страниц.
«Я убежден, что основанием воздействия на животное в моем способе является то еще не достаточное изученное нами влияние, которое мы называем внушением, а иногда гипнозом.
Когда мы разговариваем с людьми и стараемся передать им наши мысли, то мы тоже, в сущности, внушаем им. Но не об этом сознательном словесном внушении я говорю здесь.
Помимо того внушения, исходящего из наших сознательных центров и передаваемого словами, существует другая форма психического воздействия, психического общения между живыми существами, часто не сознаваемая ясно и совершающаяся не через посредство слов, а каким-то еще неясным для нас способом. С одной стороны, можно предположить, что здесь воспринимающий как-то автоматически угадывает мысль воздействующего по его мимике, жестам и т. п. Некоторые психологи думают, что в этом случае психическое состояние одного существа передается другому при помощи лучистых колебаний эфира, т.-е. как бы нервных волн, которые, подобно электрическим волнам в беспроволочном телеграфе, выходят из одного сознательного организма и входят в другой. Может быть, оба эти механизма действуют вместе, это, разумеется, только гипотеза. Но самая эта непонятная, чудесная передача психики, мыслей, чувств, желаний несомненно существует. Из нее-то я и исхожу при работе и она-то, и кладется в основание моего метода дрессировки»
Лия закрыла на секунду глаза. Вереница картинок из детства, где она диктовала подруге откуда-то приходившие в ее голову фразы о том, что мысль материальна и может передаваться от одного человека другому, проскочила перед ее глазами. Она глубоко вдохнула и открыла страницу со следующей закладкой.
«Мне предложили все-таки попробовать. Процесс внушения должен быть следующий: смотря в глаза льву, я должен представить в своем воображении мясо, лежащее у передних лап «Принца»; затем последовательно вообразить, что львица подходит к воображаемому мясу и хочет у льва отнять его.
Затем производится внушение — броситься на нее. Я согласился, заранее предполагая, что ничего не выйдет. Я уставился в глаза спокойно облизывавшемуся и лежавшему около самой решетки «Принцу». «Принцесса» лениво потянулась и разлеглась, вытянув лапы. Тишина… В моем мозгу проходили мысли: какая досада, ничего из этого не выйдет. Я предупреждал, что только обезволивание и особое воспитание должны вызывать восприятие моих внушений. Возьмите постороннюю собаку — да она вам и в глаза-то не будет смотреть. В то время, как в моей голове протекали эти мысли, я заметил, что лев смотрит тоже в мои глаза. Несколько секунд, и он уже тоскливо зевнул (признак нервного раздражения, встречается часто у собак и обезьян), еще раз зевнул, перевел глаза на решетку, опять повернул голову и устремил уже тревожно свой взор на меня. Тишина и напряженное внимание окружающих. Я начал забываться, т.-е. увлекаться, мысль моя вся у «Принца». Воображение рисует только что съеденное мясо. Я вижу кусок конины у ног льва. «Принц» облизывается. Он опустил голову, не спуская с меня глаз, вниз и как будто бы дотронулся носом до воображаемого мяса. Я ушел сам в себя, напрягая мысль. Рисую в своем воображении «Принцессу», освещенную светом, проникающим со двора в дверь.
Она пригнувшись крадется. Ее желтая лапа, с выпущенными когтями, приближается к мясу. Страшный рев огласил сарай. «Принц», как сумасшедший, на самом деле бросается моментально к львице. «Принц» в первый раз в своей жизни вцепился зубами в «Принцессу», которая не осталась в долгу. Они моментально слились в один катающийся громадный клубок, решетка шаталась и гудела от ударов. Мы в страхе выскочили из сарая, взволнованные, горячо рассуждая; поднялись в верхний этаж в греческий зал и не переставая делились своими впечатлениями. Я был более поражен, чем посетители. Все происшедшее расстраивало мои логические выводы, построенные на результатах долголетних наблюдений. Когда все разошлись, я, желая скорее успокоиться, лег в постель. Через несколько минут встревоженная прислуга доложила мне, что лев разорвал руку служащего, изранив от плеча до кисти. «Принц» поймал лапой через решетку проходящего мимо М. Первый раз в своей жизни «Принц» вел себя как дикарь».
Закладок было много. Они пестрели разноцветными флажками сквозь всю книгу.
«Отдохнув от напряжения, я переводил свой взор на „Принцессу“. „Принц“ начинал еще тревожнее ходить, мечась со стороны в сторону. Резкое мое движение и пристальный взгляд моментально заставили „Принца“ броситься к решетке. Он быстро, стоя на одном месте, передвигал передними лапами по полу, как бы бежал ко мне. Глаза его горели зеленым фосфорическим светом. Теперь он уже их не отрывал от моих глаз. Лег с открытой пастью, выпустив когти. Но чем дальше, тем все тише и покойнее. Перестав бить по полу хвостом, „Принц“ щурил глаза, как бы засыпая. Лев мягко произнес: „мияу-мияу“, облизнулся и полузакрыл глаза. Я продолжаю не отрываясь глядеть на льва, мысленно ласкаю его, пальцами шевелю гриву „Принца“, чешу у него за ухом и все это — мысленно. Его „мияу“ как бы застряло в горле, глаза крепко закрылись на несколько секунд. Я отошел от клетки. Лев лениво, но уже более спокойно поднялся с пола и аппетитно потянулся».
— Картошка подоспела. — Элл громко шваркнул сковородку на соломенную подставку на середине стола. — Тебе нужно будет время это переварить. Ешь!
*****************************************************************************
Это глава из книги "Гаудеамус игитур". Если вы не хотите ждать, вся книга целиком находится тут: https://ridero.ru/books/gaudeamus_igitur/
Или подписывайтесь на мой Дзен, чтобы прочитать следующие главы в ближайшее время ;)
Другие мои книги можно почитать тут: https://ridero.ru/author/kutuzova_svetlana_0ruh5/
А еще я жду вас на своем канале Youtube