Продолжительное жонглирование спрятанным в ветровке пистолетом отвлекало внимание. Да и просто утомляло. То левая, то правая рука была занята лишь тем, чтобы случайно не выронить оружие на пол тамбура, когда вагон в очередной раз без всякого предупреждения дернется. У Леднева ещё в Москве мелькнула было мысль решить окончательно проблему, сунув ствол за пояс сзади, а потом набросить ветровку на плечи. Но не срослось… В тамбур первую половину дороги набегали толпы пассажиров и временами даже было нельзя лишний раз пошевелиться. Ещё на крыше грелись, казалось, что до красна, тормозные реостаты электрички, передавая свой жар внутрь вагона… Тут уж не до дополнительного слоя одежды на теле… Ну а в Железнодорожном вдруг все вокруг куда-то рассосались, оставив Леднева наедине с собачьим парикмахером Настей.
И ее болячками.
На фоне глобальных проблем девчонки, о которых она ещё не подозревала, собственный дискомфорт вдруг как-то отошёл на второй план. А потом… потом в вагоне зашевелился объект, из-за которого Леднев оказался в этом транспортном средстве.
Предусмотрительно за несколько минут до своей остановки объект почти по-стариковски, как-никак выглядел он лет на шестьдесят пять с плюсом, поднялся со скамьи. И неспешно покатил свою тележку с рассадой в направлении тамбура, где находился Леднев с Настей.
Леднев усилием воли расщепил свое внимание на три части, большую часть отведя объекту, а меньшие - Насте и пистолету. Впрочем, само общение с Настей было в плюс. Флиртующая в тамбуре от Москвы парочка не должна вызывать у объекта слишком больших подозрений.
За объектом сразу начали вставать ещё пассажиры.
И ещё.
И ещё.
Центральный проход вагона как по мановению волшебной палочки оказался полностью заполнен людьми. Большей частью они выглядели как объект – пожилые дачники, на выходные выдвигающиеся в сторону своих шести соток в ближнем Подмосковье. Многих сопровождали тележки с рассадой и запасом продуктов суток на двое. Может, и чуть больше. Хоть за бортом и тепло, но жить неделями на природе было ещё рано. Да и вернуться в московскую квартиру, если участок расположен недалеко от станции, намного дешевле и проще, чем отапливать фанерный домик кума Тыквы.
Объект из-за разношенных офицерских туфель вблизи напомнил Ледневу бывшего военного. Слегка опустившегося на пенсии без присмотра жены и более старших по званию товарищей. Плюс от объекта тупо пахло немытым несколько дней телом. И для того, чтобы услышать этот аромат в тамбуре электрички не надо было обладать каким-то сногсшибательным нюхом – даже Настя непроизвольно поморщилась, когда объект оказался на дистанции полутора метров от неё. Что уж говорить про Леднева.
Кожа рук и лица объекта соответствовали возрасту и не вызывали никаких подозрений. Старческие пятна, желтовато-нездоровый цвет, глубокие складки и морщины. Без абсолютного доверия носу Тэке Леднев ни за что не поверил бы, что этот человек уже пять часов в бодром темпе водит за нос огромную толпу спецов из органов.
Просто бесподобный грим. Ничего искусственного.
Объект занял стартовую линию перед дверьми вагона. Как только они начнут расходиться, он первым шагнет на платформу в появившуюся щель.
Такой весь из себя непререкаемый авторитет в жёлтой майке, который готов решительно вырваться из пелотона и уйти в отрыв, не оставив никому другому ни единого шанса оказаться на финише первым.
Электричка остановилась возле станции. Леднев за шумом колес, шипением дверей и гулом народных масс так и не сумел, хотя и напрягся специально для этого, уловить название станции, просочившееся было из репродуктора. Массы выдохнули, крепче вцепились в свои вещи и рванули на выход.
Леднев разорвал дистанцию с Настей, зажатой в углу, на прощание через силу скользнул кончиками пальцев по ее щеке и отправил свое тело прочь из тамбура, оставив девчонку в растрёпанных чувствах.
На улице пахло весной.
Даже нотки нагретого солнцем асфальта на платформе органично переплетались с весенними ароматами.
Леднев понимал свою ущербность в данной ситуации. С его-то габитусом в окружении пенсионеров он выглядел как эльф среди толпы хоббитов.
Конечно, он не был на две головы выше народа на платформе, но как минимум значительная часть пассажиров едва доставала ему до подбородка своими макушками. Ещё очень запоминающейся чертой Леднева была его блондинистая шевелюра.
Леднев отметил, что Бондаренко со своим псом вышел с противоположной стороны вагона и сейчас нарочно притормаживает, чтобы дать возможность объекту оказаться от него как можно дальше. Если возле станции объект не сядет в почти наверняка существующий здесь рейсовый автобус или не возьмёт там такси, Тэке обязательно приведет своего хозяина до нужного места. Какая бы фора у него не была.
Последовать примеру Бондаренко Леднев не мог. Опять же, если в планах объекта таки имеется транспортное средство более резвое, чем сумка на колесиках.
Основная масса пассажиров двигалась в сторону области. Там, в начале платформы, были ступеньки и необорудованный переход через пути.
Меньшая часть пассажиров направилась к Москве. На подъезде к станции Леднев отметил промелькнувшие с одной стороны многоэтажные дома совсем уж городского вида, слегка задрапированные растительностью, а с другой – просто сосновый лес. Можно сказать, без признаков бурной человеческой жизнедеятельности. И вполне возможно, где-то в глубине этого леса притаились какие-нибудь коттеджи с хитрым выездом на ближайшее шоссе до Москвы...
Объект, наверное, при желании, как то делали некоторые несознательные граждане, мог бы ускорить шаг и даже перейти на бег, чтобы прошмыгнуть перед носом собирающейся тронуться электрички. Но старперовский образ не позволял. Объект перемещался в толпе, не выделяясь из нее. Раз законопослушное большинство собирается ждать, когда уедет со станции электричка, то и ему надо поступать так же. Пусть и находясь в первых рядах у железнодорожного полотна.
Электричка закрыла двери, помощник машиниста вернулся с платформы в кабину и состав тронулся, одарив Леднева ароматом горелого металла. Леднев пристроился в хвост из пассажиров, пытаясь сообразить, как, не попадаясь лишний раз на глаза объекта, не отставать от него.
Краем глаза Леднев отметил название платформы.
«Купавна».
Леднев споткнулся.
«Купавна» вместе с запахами молодой листвы и убежавшей электрички вдруг выдернули из памяти воспоминание.
Особенно «Купавна».
И струящееся вокруг тепло.
Ледневу – пять лет. Лето. Конец августа. У Леднева – заканчиваются детсадовские каникулы на даче деда в Подмосковье, а у его отца – идёт вторая неделя командировки в место поблизости.
В Обнинск.
Вместе с экипажем.
А в июле перед этим – поездка с матерью и сестрой на море.
Не то море, что на Севере рядом с домом, в котором разве что летом можно мочить пятки, повизгивая от острых иголок холода воткнутых под кожу. А то, что на Юге, самое синее Черное море, где тебя насильно вытаскивает из воды мать с словами, что больше не верит твоим обещаниям не нырять под набегающие волны до посинения.
Сначала – отпуск у матери, а потом – Обнинск у отца.
А между ними - поездка всей семьёй в Купавну, чтобы навестить в тамошнем военно-морском госпитале сослуживца отца. Затем, совмещая полезное с приятным, заскочить на дачу к девчонке, с которой в институте училась мать.
К девчонке, которая сама уже преподает и у которой уже есть свои дети.
Тогда слово "девчонка" в адрес очень взрослой тети Ледневу показалось слегка неуместным.
Но это было тогда.
Сейчас же Леднев вдруг понял, куда направляется его объект.
Где-то недалеко от станции находится неприметный дачный участок. В каком-нибудь садовом товариществе «Нептун». С выходом прямо на пляж озера, на противоположном берегу которого высится огромная гора горячего намытого земснарядом песка и с вершины которой, как в детстве, можно увидеть все ближайшие окрестности…
Электричка ушла, пассажиры ломанулись через пути, а Леднев, подумав, что надо бы позвонить отцу, опережая объект, спрыгнул с платформы и уверенно двинулся к магазину возле автобусной остановки…