Оперы француза Жюля Массне – редкие гостьи на отечественной сцене. Но не так уж часто они ставятся и в мире. Только Франция здесь не забывает о своем соотечественнике, в других же странах безусловными лидерами проката являются только два шедевра композитора – «Вертер» и «Манон». Из всего обширного оперного наследия композитора, включающего более тридцати опусов, на мировых сценах изредка встречаются постановки таких из них как «Таис», «Иродиада», «Дон Кихот», «Наваррка».
Именно к таким, редко, но все же иногда появляющимся на сценах произведениям, относится и опера «Золушка», написанная на либретто Анри Каэна, базирующемся на сказке Шарля Перро в гораздо большей степени, чем куда более популярная одноименная опера Россини.
В России она впервые была поставлена спустя более ста лет после своей парижской премьеры: в сезоне 2005-06 годов ее показал Пермский театр оперы и балета в постановке тогдашнего своего главного режиссера Георгия Исаакяна, эта работа была выдвинута на «Золотую маску», и в качестве номинанта гостила в российской столице (на сцене Театра Станиславского и Немировича-Данченко) весной 2007 года.
И вот в России предпринята вторая попытка, но теперь в самой Москве. Правда увидела свет рампы «Золушка» не в профессиональном театре, а на студенческой сцене: два дня подряд эту оперу давали в Театральном зале Московского международного дома музыки силами студентов факультета мировой музыкальной культуры Московской государственной классической академии имени Маймонида (руководитель оперной студии – Янкелика Сушкова-Ирина). Редкость произведения, к которому обратились в студии, не оставляет шансов для рецензента: несмотря на то, что работа студенческая, обойти ее вниманием невозможно.
Факт «нераскрученности» «Золушки» (по сравнению с теми же «Вертером» и «Манон») ничуть не умаляет ее музыкальных достоинств, а говорит лишний раз о нелюбопытстве и лени, присущих человеческому уму – оперный театр из десятилетия в десятилетие крутится вокруг одних и тех же названий, крайне редко вовлекая в этот круговорот новые, действительно достойные произведения. «Золушка», безусловно, заслуживает того, чтобы исполняться куда более часто, чем это происходит сегодня. Пожалуй, ее вполне можно отнести к удачам Массне, где стиль композитора, суть которого вполне можно выразить двумя словами – мелодизм и изящество, соблюден и развит до образцов высокого совершенства. Это красивая и изобретательная музыка, это музыка, которую хочется слышать еще и еще, ее сильные стороны – не страсть и патетика, но меланхолия и медитативность. Это тонкое письмо, где смена настроений и состояний едва уловимы, но при этом гармония целого достигается с необыкновенным мастерством. Здесь господствует во всем своем великолепии тот самый флер французской музыки, в особенности французской лирической оперы, что неоспоримо отличает ее от образцов итальянской мелодрамы.
Соответствует этому обаянию и шарму музыки постановка Филиппа Ситникова, пожалуй, только в сценах волшебных снов, когда фея посещает главную героиню (в опере Золушку, кстати, зовут Люсетта) накануне бала, и когда после оного устраивает метафизическую встречу героини и принца. Решенные в сиренево-лиловых тонах, среди зеркал, волшебные фрагменты по-настоящему завораживающи и пленительны. В остальном постановка решена в буффонной эстетике, более бы подошедшей для какой-нибудь прокофьевской «Любви к трем апельсинам», нежели к романтической французской сказке – нежной и меланхоличной. Конечно, образы мачехи, ее дочерей, до некоторой степени короля и придворных дают основания для юмора и даже злой насмешки, но, право, у Ситникова в спектакле этого слишком много. Более того, танцы на балу, в целом пластическое решение образов скорее напоминают мюзикл, чем настоящую оперу. Добрая и светлая сказка в таком решении как-то уступает место гниловатому блеску «Мулен Ружа».
Если же принять эту эстетику, то в ней спектакль сделан мастеровито – ярко и убедительно. Вульгарность и безвкусие мачехи и ее дочерей, «картежный» антураж королевского двора, безволие принца, слоняющегося по залам в костюме Пьеро, – все это передано достаточно убедительно. Хорошими союзниками режиссера выступают сценограф Максим Лосев-Демидов и художница по костюмам Венера Казарова.
Что касается вокального наполнения спектакля, то необходимо учитывать, что почти все его участники еще пока находятся на этапе своего профессионального становления, поэтому больших претензий предъявлять к ним не стоит. Разумеется, еще много банальных несовершенств и недоученности, но в то же время абсолютно очевидно, что у молодых певцов есть большой потенциал, при желании и усердии который можно развить. Из всего каста наиболее ярко показались Юлия Хромченко (Фея), Ольга Спицына (Мачеха), Александр Алиев (Король). Волей постановщиков партия Золушки была разделена – героиня реальной жизни и волшебных сновидений, поэтому в спектакле фигурирует такой персонаж как «Тень Золушки». Насколько это соответствует замыслу Массне – большой вопрос, но как бы там ни было, обе Золушки – Светлана Деркач и Наталья Кощеева – озвучивают свои куски партии вполне достойно. Партия Принца задумана композитором для женского голоса. В московском варианте ее поручили тенору, и пение Анатолия Буданова было, пожалуй, самым слабым местом проекта – вокал со школьными проблемами, носовым призвуком, да и не вполне оперный по сути.
Оркестр, ведомый Евгением Керном – также коллектив студенческий, и было, конечно, очень заметно, что его участники, также как и вокалисты, находятся еще только на подступах к вершинам настоящего профессионализма. Тем не менее, даже в этих условиях маэстро Керн попытался не просто озвучить партитуру, но дать интерпретацию, выявить красоты незаурядного образца французской лирической оперы, что само по себе дорогого стоит.
29 мая 2011 г., "Новости оперы"