Следующие полгода «мирной передышки» перед повторным «штурмом» порога ВУЗа прошли для меня в стенах Башкирского филиала Академии наук СССР! Гардеробы, конечно, были в любом учреждении. И там оставляли одежду сотрудники и сотрудницы, многие из которых зимой щеголяли в мутоновых шубах. Несмотря на наличие у меня «опыта» работы, обречь дочь на регулярное перемещение таких тяжестей родители не могли. Поэтому привлекли всех знакомых из сфер, более приближенных к гуманитарному знанию.
И не где-нибудь, а в Институте биологии. А, конкретно, в лаборатории Почвоведения. Но не просто в должности лаборанта, а с гордым и невиданным дотоле кадровиками дополнением в Трудовой книжке «лаборант-переводчик английского языка»! И с окладом на 5 рублей выше обычного! Вот такой произошел карьерный рост за неделю.
Директор очертил круг моих обязанностей. Первоначально в них входило осуществление перевода 2-х объемных книг по теории почвоведения и методике проведения опытов. Эти труды на английском языке в течение нескольких лет числились по принадлежности в библиотеке Академии Наук и попали туда по международному абонементу в виде слайдов.
Местом работы мне был определен читальный зал библиотеки. Еще мне вручили две объемных тетради в клеточку в коленкоровых переплетах (чистовики), а также и 2 (!) дефицитных шариковых ручки (для чистовика) и 2 простых карандаша (для черновика). Зелененькие тетрадки в клеточку для черновиков я покупала «на свои».
На этот раз никакого допуска к секретам я не получила. Но мне строжайшим образом было запрещено дотрагиваться до колбочек, пробирок, бюреток и реторт.
И рекомендовали как можно реже наведываться в саму лабораторию.
Последнему я была сначала очень рада, т.к. вид и запах, исходящий из дымящихся и булькающих сосудов во время производимых раз в неделю опытов, повергал в меня в трепет.
Работа над переводом слайдов шла быстро. Несмотря на то, что пребывание в читальном зале не обошлось без нареканий со стороны научных сотрудников в мой адрес.
Иностранные слайды размещались на отдельном специально оборудованном столе. На нем не было места для словарей и необходимого мне справочного материала. Сначала я заучивала абзацы наизусть и быстро пробегала к своему месту за письменным столом, чтобы, не забыв ни слова, успеть записать в черновик. Затем найти в словаре неизвестные слова, проверить по справочнику и надписать их в тексте.
Вы понимаете, что школьные знания истории английской литературы с цитатами из классиков мало способствовали успеху моей тогдашней работы. Не продвигали ее и освоенные на «отлично» уроки истории и географии. Немного помогали только знания по «техническому переводу», но они ограничивались приборостроением и машиностроением. «Военный перевод» позволил освоить много лексики по «угрозе ядерной войны», но ничего по части почвоведения. Я закапывалась с головой в отраслевых словарях по биологии и почвоведению, потом бежала обратно к слайдам.
Научные сотрудники отвлекались от работы и дружно каждый раз провожали меня недобрыми взглядами. И так повторялось в течение 8-и часового рабочего дня. С перерывом на обед.
Только обед перестал быть мне в радость. Так полюбившейся мне рабочей столовой с вкусными и дешевыми блюдами в здании не было. Был только буфет, но цены в нем «кусались», а ассортимент было ограничен. Сотрудники приносили еду с собой в судочках и питались на рабочем месте. Но в библиотеку вход с едой был строго воспрещен. В лабораторию тоже. В пыльных коридорах аппетит пропадал сам собой.
Поэтому в середине дня я одевалась в гардеробе (!) и шла на проспект. Со временем обнаружила только одно кафе, где мне по карману был винегрет или витаминный салат с кусочком хлеба.
Возвращаясь, просила в лаборатории «пробирочку с возвратом», наливала в нее воду из крана в туалете и запивала съеденные салаты. Вот и весь мой обед в течение полугода. Как результат – мой вес в 42 кг сократился еще на 4 кг.
Но, здраво отреагировав на резкие и обидные замечания руководства читальным залом, я рационализировала рабочий процесс. Как результат – через месяц меня похвалило руководство Институтом за проделанную и завершенную работу, а я стала ждать увольнения «в связи с выполнением поставленных задач».
Между делом я стала наведываться в лабораторию. Штат составляли лаборантка и старшая лаборантка 25 и 30 лет, руководитель - женщина 50 лет и ее заместитель - женщина 40 лет, а также аспирантка и аспирант на неведомых мне должностях. Незамедлительно мне открыли тайну рекомендаций, как можно реже появляться в лаборатории. Ею оказалась упорная и часто переходящая на личности борьба женского персонала за сердце единственного молодого неженатого аспиранта – перспективного в будущем научного сотрудника. Меня хотели уберечь от разборок!
С другой стороны, женщины, оценившие степень моего резкого похудения, стали перетягивать меня каждая на свою сторону. Все они, по моим наблюдениям, успели с момента нашего знакомства существенно набрать в весе, а местами просто оплыть! Мне показалось неудобным прятаться с каждой по отдельности в «кулуарах» и делиться секретами особой диеты, почерпнутой на страницах популярного эстонского журнала «Силуэт».
К диетам я, понятно, не прибегала, но с успехом освоила описанную в журнале изометрическую гимнастику.
Статическая или изометрическая гимнастика издревле была секретом орденских систем физической подготовки многих рыцарских орденов средневековья.
Наиболее эффективной из них считалась система тамплиеров, которая позволяла им обладать огромной физической силой без изнуряющих силовых упражнений и тренировок, которые стали модны в новое время.
С учетом разницы часовых поясов, каждый рабочий день по радио транслировали «производственную гимнастику». Таким образом, все сотрудницы с нетерпением ожидали меня в 11:00. Каждое утро четверть часа, плавно переходящие в получасовой перерыв, мы дружно посвящали гимнастическим упражнениям.
В благодарность мне от всей души предлагали присоединиться к послеполуденному чаепитию с плюшками и татарско-башкирской национальной выпечкой. Я отказывалась по понятным причинам, но с благодарностью брала у них уроки по выращиванию комнатных растений.
Из традиций, бытовавших в родительском доме, я успела усвоить только одно смешное название комнатного растения «фикус» с одновременным указанием, что это растение – символ мещанского уюта.
Бабушка, вопреки всем обвинениям в мещанстве, выращивала на подоконнике в деревенском доме «фиалочки». Спустя годы я узнала их ботаническое название «цикламены европейские».
А теперь я утопала в неслыханных названиях: традесканция, алоэ, спатифиллум. Меня учили внимательно рассматривать ростки и определять, чего не хватает растениям: калия, кальция, магния, цинка или фосфора. Я ликовала! Всегда любила учиться новому.
Вторую половину дня я проводила у себя в читальном зале. В открытом доступе находилась масса журналов:
Одновременно с этим в геометрической прогрессии росла моя популярность среди сотрудников. Вскоре стопка научных статей на английском языке, выложенных для перевода аспирантами и научными работниками на моем столе в читальном зале, приобрела масштабы гор.
Но настал час посвятить все свободное время подготовке к экзаменам в институт. И, под общие аплодисменты, я накрыла прощальный стол в ставшей родной лаборатории почвоведения.
Я уходила, оставшись стройной, как тополек. Таблица Менделеева звучала для меня, словно музыка. Я с уверенностью знатока на двух языках могла рассуждать о свойствах чернозёмов, суглинков и подзолистых почв. Кроме того, могла в любое время дня и ночи назвать в любом порядке все штаты США и без запинки перечислить все государства Африки и Латинской Америки.
Я покидала БФ АН Башкирской ССР с охапками мартовских цветов.
Спустя 10 лет уже вместе с мужем и маленьким сыном я с волнением переступила порог ставшего некогда родным учреждения. На вахте меня остановили, начались расспросы. В этот момент мимо проходили две сотрудницы. В руках одной были тетради в потертых коленкоровых переплетах. Я сразу узнала мои старые переводы. А в ответ услышала: «Это же Таня! Вы не имеете права ее не пропустить! Мы же до сих пор пользуемся в работе ее переводами!»
С началом рассказа Вы можете познакомиться здесь: