Рассказы по-довлатовски ироничны, остроумны, где-то лиричны… Но главное — человечны. Ирония в них мягкая и базируется не на отрицании, не на снижении, а на каком-то крепком человеческом фундаменте.
Телефон
Это сегодня он есть у каждого. Бескнопочный. Двухсимочный. А тогда? Тогда он был, точно бивень древнего мамонта. Точно дореволюционная, с царским профилем монета. Точно парусник внутри пузатой бутылки. Диковина. Редкость.
Как его описать-то? С пол-ладошки. Коротенький. Толстый. Будь человеком, оказался бы шпаной из одесской подворотни. Прилипший ко лбу чуб. «Гэ» и «шо». Лузгал бы семечки. Сплёвывал шелуху через щербину в зубах. Резался в напёрстки и пристенок.
Когда включался — озорно подмигивал. Бззз! — будил по утрам. Подъём, эй! Подъём! Ты ведь не хочешь всю жизнь проспать? А? Не хочешь?
Была на нём игра. Космос, чёрный, как театральная кулиса. Кулису там и сям проткнули иглой — получились звёзды. Сверху, из-за краешка экрана, сыпались похожие на картофелины астероиды. Планировали корабли пришельцев. Я расстреливал их из бластера: пиу-пиу! — и они рассыпались, будто сахарные головы. Тысячу раз на дню я спасал Землю от гибели. Пиу-пиу!
Сидели у Макса, пьяные. Портвейном? Юностью?
— Спорим, телефон с балкона выкину, а ему — хоть бы хны?
Я с удивлением узнал свой голос.
— Мудно. На что?
— На ящик светлого.
— Мудно. Идёт.
Выкатились на балкон. Внизу утюжили асфальт машины. Ветер гнал людей и мусорные крошки. Эх, раззудись, плечо! Словно коктейль Молотова во вражеский танк, я метнул телефон вперёд. Тот сделал десяток кульбитов и — чанк! — разлетелся пластмассовыми брызгами.
Крикнул что-то матерное загорелый мужчина в тельняшке. Крутанула пальцем у виска и унеслась по делам женщина с пакетами.
Спустились. Я — констатировать смерть. Макс — забрать самый лёгкий в жизни трофей.
Телефон напоминал убитого взрывом. Оторванные руки-ноги. Вытекший глаз-монитор. Бельма-пузырьки отстающей плёнки. Лежал — и спрашивал: за что?
Я собрал воедино панели, остов и аккумулятор. Утопил зелёную кнопку.
Телефон ожил: бззз! Озорно подмигнул: поверил, что я того? Ну скажи — поверил? Как я тебя? А? Обманули дурака! На четыре кулака!
— Мудно! — восхитился Макс.
Ящик я растянул на месяц. Смаковал нефильтрованное, точно олимпиец амброзию.
В армии прошлое стало голосами. Голоса жили в телефоне. Лишиться телефона значило утратить прошлое. И я хранил его во внутреннем кармане — против сердца. Когда Абдуллаев и южные братья учили меня уму-разуму, потому что «хули такой борзый, сука?», я, свернувшись на полу, прижав колени к горлу, прятал не рёбра, не почки — телефон. Прошлое. Голоса.
Собеседовался в областное правительство. Собеседование вёл Павлик, тридцатилетний мальчик. Человек государев. Белая кость.
Заметил телефон:
— Чо за старьё? У мужика во какой должен быть! — он помахал осколком чёрного стекла размером с шоколадку. Опустил взгляд:
— И обувь смени. Не комильфо.
Я тоже посмотрел вниз. Ботинки. Пегие. На правом носок стёрся до махровых катышков. На левом — просила каши подошва. Купил их на первую учительскую зарплату. Зарплата сразу закончилась.
— Запомни, — Павлик начал загибать пальцы, — мужчина — это ботинки, часы и труба.
Забавно. А я-то думал, мужчина — это решения, обязательства, ответственность.
Что дальше? Машина? Квартира? Дом? Усадьба? Звание? Должность? Ранг? Статус? Капитал? Состояние? Сан? Титул? Ручки, ножки, огуречик — вот и вышел человечек. Сползание бирки с запястья на щиколотку. И — чёрточка между числами. А за чёрточкой — она. Нелепая. Бестолковая. Моментами — счастливая. Она. Единственная.
По настоянию Павлика я приобрёл новый телефон. Про себя называл его — «фасадный». Старый, однако, сохранил. Выбросить казалось предательством. Оставил в нём меньше десятка номеров: жена, родители, пара-тройка друзей.
Вернулся с похорон Макса. Изучал узор на обоях. (…такой молодой! Сколько ему было? Двадцать восемь? Девять? Говорят, тромб… А я слышала: перебрал — сердце и не выдержало…) Достал телефон. Стёр его номер. И понял: это всё. Не искусственный, с лентой венок. Не горсть комковатой, мёрзлой земли. Не крест и не ограда. А — вот это. Больше — никогда.
Сынок тянул в рот что ни попадя. Резиновое и круглое. Оранжевое и длинное. Не хуже матёрого домушника обшаривал ящики и полки. По пояс погружался в зев стиральной машины, как дрессировщик — в львиную пасть. Хлопками пускал по экрану телевизора радужные волны. С ненасытным любопытством он познавал мир. Добрался и до телефона.
Покрутил в ладошках. Попробовал на зуб. Постучал о край стола.
Потом подполз к унитазу — и макнул телефон в воду. Тот печально скользнул на дно.
Час я сушил аккумулятор феном. Без толку. Телефон не реагировал. Не оживал. Неужто исчерпал запасы бессмертия? Или решили неведомые Телефонные Боги: «Отмучился! Пора!»?
Мягким боком прижалась жена:
— Ну ты чего? Он же был стааарый…
Он был старый. Старый. Старый.
Старый-старый-старый.
Бззз!
16 сентября 2021 г.
#рассказы #современные писатели #современная проза #литература #формаслов