Меня волнует, что происходит с человеком, на которого обрушивается насилие.
Д.Сальседо
Юсуф
Он живет в Стамбуле и на его улице уже 2003 год или всего лишь 2003 год. Человечество всегда выглядит старым в своих стереотипах и молодым – в совершении глупостей. Сегодня он идет по своей улице. Он стар и всю жизнь ходит по одной и той же улице, но сегодня его встречают горы стульев, свезенных сюда грузовиками, он никогда столько стульев не видел. Рабочие вручную складывают их в одну конструкцию, зажатую высокими домами. Краны, другая подъемная техника, – видимо, конструкция будет высокой.
Он дождется, когда они закончат, подойдет поближе и будет изучать этот пазл из старой мебели.
–Юсуф, что ты там ищешь, может свой стул заприметил? – пошутят друзья.
Ему никак не догадаться, в чем затея. Он видит то, что не имеет названия.
Он проявит любопытство: в его городе 8-я Международная биеннале, и объект перед его глазами так и называется: «Без названия».
Он сообщит об увиденном дома, жене и соседям, а потом друзьям, – все будут пожимать плечами. Потом кто-то вдруг скажет, что это посвящено борьбе с насилием.
–Каким?
–Ну, всяким?
–А где ты его видел?
И все опять пожмут плечами. Разве это борьба? Хотя тут же сами себе ответят, а разве со злом можно бороться, если оно сопровождает человека на протяжении всей истории?
Дорис
Дорис Сальседо выросла в Колумбии. С юных лет она была под впечатлением истории гражданских столкновений 1948-1964 годов, и последующих партизанских восстаний. Обучившись искусству в Боготе и Нью-Йорке, художница посвятила свое творчество проблемам насилия в обществе.
Искусство о насилии, начиная со Страстей Христа и далее тысяч полотен художников – разве мало?
Возможно, да.
Разве нет недостатка в образах реального и инсценированного насилия в искусстве, СМИ и Интернете?
Скорее всего дело не в этом.
Сальседо однажды поразило обилие лысых мест в одном из густонаселенных районов Стамбула. Как оказалось, здесь произошла принудительная высылка людей по причине этнической и религиозной нетерпимости.
От них остались стулья. Дорис, так остро реагирующая на чужую боль, пытается донести до человечества одну истину: насилие, царящее в обществе, а попросту в наших сердцах, делает нас либо преступниками, либо жертвами. Отчего ж не посмотреть в глаза лику насилия?
Стулья Дорис
Она решает две глобальные задачи. Напоминает о постигшей нас катастрофе и объясняет, что фотография и текст зачастую эстетизируют насилие, вызывают к нему любопытство, интерес.
Поэтому здесь будет сконцентрирована, сжата насколько возможно, большая масса, а точнее 1550 старых, никому не нужных стульев.
Стулья – это то, что осталось от людей. Жили, обустраивали свои дома, разговаривали, влюблялись, рожали детей, торговали, зарабатывали на кусок хлеба, строили свое счастье. А от них избавились, как от мусора.
Стулья – это о минувшем счастье, о пустоте, образовавшейся после ухода людей.
И даже тот факт. Что инсталляция «Без названия» простояла всего несколько дней, что она промелькнула перед прохожими как призрак, и ушла в забвение, оставшись лишь в виде фотографии подтверждает, что все недолговечно в нашей жизни, а потому надо ценить.
«Без названия» – это способ подобраться к невыразимому. Но не через образ идею или рассказ, а через физически осязаемые объекты. Сальседо называет это «переходом от страдания к осознанию утраты» и добавляет: «я всегда виновата в том, что пришла слишком поздно». В философии Хайдеггер, которому следует художница, описывал это как ужас человеческого существования».
Искусство Дорис
Ее самая жуткая инсталляция та, в которой старые туфли, попарно спрятаны за листами полупрозрачной шкуры животных внутри альковов или ниш в стене галереи.
Кожа грубо пришита к стене медицинскими швами. Для инсталляции художница взяла изношенные туфли женщин, которые "исчезли", и были подарены Сальседо семьями жертв.
Еще она придумала...
Plegaria Muda («Безмолвная молитва»). Это классная комната. в ней , столы, поставленные друг на друга, между ними толстый слой земли, и из трещин в столах пробиваются ростки. Ножки устремлены вверх – будто стволы деревьев в высохшем лесу. В основе две истории — массовое убийство в Лос-Анджелесе и расстрел колумбийскими солдатами мирных жителей, убитых людей переодели в одежду партизан.
Дорис и Юсуф
Смотрю на столы и стулья. Разные композиции, но об одном. Что происходит? Люди, которых я не знал и не видел, становятся ближе, понятнее и я им сопереживаю. Наверное, хотя бы в эти минуты я, как и многие другие не буду никого осуждать, и не совершу никакого насилия.
Опять Юсуф идет по улице, навстречу Дорис. Он вспомнил, как отсюда изгоняли несчастных, и расскажет ей. Она расскажет, как регулярно посещает заброшенные деревни и массовые захоронения, разговаривает с родственниками невинных жертв. Он поделится своим искушением – да, тогда он хотел пойти, взять, что осталось из чужих вещей, а поступил наоборот, – удержал, уберег от этого себя и своих соседей. Не по-человечески поступить иначе.
Кому рассказать о Дорис и Юсуфе?
–У нас своих проблем хватает, – ответит мне собеседник, которому я поведаю эту маленькую историю из жизни колумбийской художницы, и будет прав, чего лезть в душу человека.
–Но сколько можно смотреть только под ноги, – отвечу я ему, и буду держать в голове японца Тадаши Кавамата с его "Башней из стульев" и китайца АЙ Вэйвэя с его "Табуретками династии Цин".
Мы так привыкли к насилию, что употребляем его как картошку, поджарили или отварили, и с укропчиком, и под чакушечку, и «ящик» работает, и разговорчик душевный, и повеселились и пожаловались одновременно... Для современного человека выбор безграничен. Телевидение, радио, газета, интернет, квартира, улица. Как много жареного вокруг, никак им не наедимся, хотя Юсуф понял, что хотела сказать Дорис, а Дорис поняла Юсуфа.
#общество
#культура
#инсталляция