Вот, скажем, большой теннис. Выучившийся у нас, в России, в каких-нибудь «Трудовых резервах» за наши с вами бюджетные деньги в плане дотаций и вливаний в большой спорт большой теннисист, побеждая на каком-нибудь дежурном «Большом шлеме», навсегда покидает самую большую страну мира, совершенно не чувствуя при этом никаких уколов совести.
Текст Михаила Дряшина
Мы же восторженно заливаем платочки слезами, улыбаемся и машем. А главное, гордимся победами навсегда уезжанта, ибо его победы – это победы нашей страны. Дескать, показал кузькину мать супостату на очередном турнире. Пусть давно и забыл дорогу домой, по-русски разговаривает с акцентом/прононсом/выговором, а то и не разговаривает вовсе. Спрашивать же у каких-нибудь курниковых, шараповых, сафиных о любви к родине – моветон. Какая, к чёрту, родина? Они – граждане мира, живут где хотят.
Или, допустим, большое академическое искусство. Оно по непонятным для меня причинам точно так же совершенно космополитично. Разного рода нетребки и прочие совершенно официально обитают напоказ вне родины, чем зачастую очень гордятся, не ощущая при этом никакого душевного дискомфорта.
А сама их, что греха таить, бывшая уже родина точно так же не чувствует ни капельки неудовольствия и вовсю гордится начисто забывшими её сынами и дочерьми. Как брошенная деревенская бабка из «Калины красной» ждёт навсегда бросившего её и укатившего в город сына. И гордится оным, ловя каждую случайную весточку.
Провинциальная ведь катастрофа в наших с вами мозгах. Давайте либо гордиться своими, либо своими их не считать, если они сами таковыми себя не считают. В противном случае начинаем вычислять русские корни в любом добившемся успеха на обожествляемом нами Западе, будто испытываем дефицит великих имён среди внутренних своих соплеменников.
Точно как наши географические соседи, что рады вцепиться мёртвой хваткой в любого, кто так или иначе рождён был на их территории. Чудовищный комплекс неполноценности.
То же с учёными, перетекающими туда, где больше денег и возможностей, и точно так же моментально возвращающимися обратно при смене направления ветра. Где б ядерную бомбу ни делать, лишь бы делать. И чем, собственно, гитлеровская Германия хуже остальных стран при условии достаточного финансирования? Тут наша родина роняет, конечно, слезинку, но никаких нотаций переместившимся опять же не читает, напротив, гордо отмечает про себя происхождение лауреатов на вручении оным нобелевских премий. Дескать, из России же когда-то уехали. Наши, значит.
Актёры и актёрки туда же тянутся. Кто мог, давно уже не здесь. Не все, разумеется, далеко не все. Но многие из громких, а сейчас особенно.
Но если трепетная Хаматова в порыве чувств зачем-то дала дёру на хутора, не выяснив даже запредельной ставки тамошнего земельного налога, то продуманная Нетребко считала-считала, что ей выгоднее, и наконец высчитала. Не сразу приняла решение. Всё взвесила, колебалась, но отмерила и публично заявила: дескать, с Путиным ручкаться её бес попутал. Как недавно Макаревич известил, что Путина на концерте Маккартни ему подсадили, он поначалу отбивался, а потом из врождённой вежливости смирился, хотя внутренне, разумеется, негодовал.
Гергиев вот только выбился из общего тренда и, что бы он ни думал о сложившейся ситуации, в отличие от дивы, отрекаться от родителей посчитал недостойным. Маккартизм же чистой воды. Театр абсурда. Да какой маккартизм – отголоски красного террора.
Был ведь даже особый жанр. В начале 1930-х годов провинциальные советские газеты с удручающей регулярностью печатали объявления, озаглавленные «порываю связь». Вместе с объявлениями «пропала собака», «продам», «сниму комнату» и пр. печатали:
Порываю связь с отцом, Иваном Ивановичем Ивановым, проживающим по адресу…
Жуткое дело. Но там дело касалось жизни и смерти. Не нам их судить. А тут… вызвали Нетребку на бюро обкома, она и посыпалась.
И вот ещё что. И это самое главное: при всех художествах большого тенниса чумазый Вася Пупкин должен отчего-то неустанно думать о родине, сохраняя верность ей в помыслах и делах, по телевизору гордясь «нашими» оперными дивами, актёрами, нобелиатами и теннисистами. Ему их выкрутасы непозволительны. Они – кость белая, он – чёрная.
Совсем не призываю разрешить подобное Васе, напротив, предлагаю разрешить ему не гордиться теми, кто живёт за границами нашего с вами отечества. Не распиаривать их по всем федеральным каналам и не показывать их Васе каждый день. Не называть их своими.
И не негодовать столь громко на их воображаемую измену, сколь громко складывали их личные достижения в воображаемую копилку родины. Они давно уже не свои. Если вообще таковыми когда-нибудь являлись. Мы же теперь с нашим негодованием ими после бурных вчерашних восторгов выглядим глупыми простофилями со жгучими хуторскими комплексами.