В объявлении говорилось:
«Продаются музыкальные инструменты». Внизу - номер телефона.
Трубку снимал молодой человек с напряженным высоким голосом. Выговор у него был чудной, как у зауральского провинциала, успевшего прожить порядочно лет близ столицы. Он цедил слова медленно и неохотно, как старатель, вымывающий золотой песок – будто ему жаль каждого из этих слов.
Молодого человека, продающего инструменты, звали Мишей. При встрече с людьми он держался так же, как звучал его голос в телефонной трубке.
«Будто жердь проглотил», сходились во мнении потенциальные покупатели.
*
- Слушайте. – Миша нервно сглотнул. – Электропианино – это не синтезатор.
- Нет, ну а в чем разница? Оно же в сеть втыкается…
- Синтезатор не имитирует пианинного звучания, лишь дает тон. Я покажу.
Полная женщина в кроличьей шубе, развалившись в ободранном кошками кресле, следила за тем, как Миша вытаскивает из кладовки старенький синтезатор. Кладет его на диван, чтобы освободить руки и снять с раскладной подставки электропианино. Водружает синтезатор на место предмета торгов. Включает.
Мишины пальцы бегло пробежались по клавишам, извлекли несколько аккордов.
- О, - сказала женщина. – Какое ретро.
- «Yamaha» первой модели, - откликнулся Миша.
- Может, я лучше ее куплю?
- Не продается.
- Тогда зачем вы достали…
- Показать разницу. Слышите? Звук не тот. Это, конечно, старая модель, и звуковая карта у современных аппаратов не в пример лучше, но все равно не то. А клавиши? Попробуйте. Сыграйте что-нибудь.
- Я не играю, - пренебрежительно фыркнула женщина. – Мне для сына. Я разве не говорила?
- Может быть.
- Он будет пианистом.
- Тогда ему нужно фортепиано. Не синтезатор. Клавиши электропианино имитируют настоящие. Нажим и все такое...
Женщина поморщилась и тряхнула головой в меховой шапке.
- Вы меня терминами своими не запутывайте. Я переплачивать не собираюсь. Вы за свою… пиликалку просите сорок тысяч. Откуда такая цена? Вон, на барахолках обычные пианины задаром отдают. Только забери…
Миша стал загибать пальцы:
- Самовывоз. Услуги настройщика. Сто процентов – инструмент стоял без дела годами. Возможно, замена комплектующих. Электропианино настройки не требует. Плюс – это фирма…
- Давайте тридцать? – Женщина вдруг подобралась, сжала в пухлых пальцах черную лакированную сумочку. – В конце концов, у вас же бэу... И вон – наклеечка какая-то. И без коробки наверняка? Без гарантии. Тридцать – хорошая цена.
Миша с горечью посмотрел на электропианино, затем на женщину.
- Почти и не бэу. – Он подцепил наклейку ногтем и резким движением сорвал её с матового корпуса инструмента. – Коробка есть. Гарантия ещё два года. Забирайте за сорок.
- Тридцать две. Ну это же грабеж, молодой человек! Сорок тысяч за какой-то инструмент!
- Слушайте, не какой-то. Плюс стойку отдаю и стул.
- Тридцать пять – это максимум!
Миша оценивающе посмотрел на женщину. Та ответила ему холодным презрительным взглядом, в котором читалось: «Торгаш!»
Улыбнулся одними губами и протянул руку, затянутую в эластичный бинт.
Стопка тысячных купюр лежала на столе. Миша на нее не смотрел. У него на коленях лежала гитара. Нейлоновые струны призывно мерцали под зимним солнцем.
Он тронул их робко и вместе с тем жадно, будто в первый раз – женщину. Вторая рука задвигалась по грифу, пальцы побежали по ладам, и по опустевшей комнате поплыла печальная мелодия. Пальцы слушались плохо, успели подзабыть когда-то накрепко заученное. Не прошло и двух минут, как под бинтом что-то заныло, заскрипело и будто зажглось, облитое керосином.
Стиснув зубы, Миша играл. В этой мелодии, некогда звучавшей ежедневно, сегодня слышалось прощание. Ту же композицию он сыграл на электропианино - незадолго до появления меховой женщины. Через десять минут должны прийти за гитарой.
Когда покупатель явился, Миша открыл не сразу. Так вышло, что звонок в дверь раздался в неудобный момент: в одной руке тюбик с обезболивающей мазью, в другой – конец эластичного бинта, на лице видны красные борозды – у Миши аллергия на слёзы…
- Одну минуту! – крикнул он. – Иду!
Наспех забинтовавшись, Миша провел пальцами по щекам, чтобы терпкая мазь прихватила кожу и спрятала под одним большим пятном предательские полоски. Взлохматил светлые волосы, чуть начесал их на лоб и открыл дверь.
Покупатель – мужчина лет сорока – в инструментах разбирался. В ответ на сбивчивые объяснения он нетерпеливо кивал, затем попросил гитару и лихо сыграл на ней несколько тактов известной композиции.
- Отличный звук! – Мужчина расплылся в улыбке. – Вы позволите?
Веселая мелодия запрыгала по комнате, отскакивая от пустых стен со звонким эхом. Гитарист прикрыл глаза, притоптывал в такт ногой в поливиниловом тапочке, и, расплываясь в улыбке Моны Лизы, подкусывал нижнюю губу на особо руладистых виражах композиции. Затем, резко остановившись, бросил на Мишу задорный взгляд – в нём читался вопрос, на который Миша не мог не ответить.
- Торрега. «Росита». – Миша опустил глаза в пол, будто заинтересовался узорами на припыленном ковре. Покупатель весело похлопал гитару по верхней деке:
- Ну конечно, вы знаете. А вот эту?
Он извлек несколько нот.
- Знакомо, не так ли?
- Да.
- Назовёте автора?
- Тот же. – Взгляд Миши упорно отказывался возвращаться к покупателю. – «Гран Вальс».
- Верно! – Мужчина довольно усмехнулся. – Я его серьёзный поклонник, смею заметить.
- Поздравляю.
– Так и сколько вы хотите за гитару? Признаться, я немного стеснен в средствах… Могу предложить двадцать пять тысяч.
- Двадцать семь, - одними губами ответил Миша.
Хлопнули по рукам. Потом, по предложению покупателя – по рюмашке. Затем еще одну, но уже без мимолетного знакомого. Миша не заметил, как кончился коньяк в бутылке.
Потом он орал песни пустоте, пьяный лез в «Cubase», бездумно двигая ползунки, не ведая, что безнадежно портит недавно созданную мелодию, которая так нравилась ему и особенно – Нине…
Традиционно заблевав подушку, Миша предался забытью.
*
- Гос-споди! Фу!
Миша надеялся, что этот брезгливый голос ему снится – равно как и чудовищное похмелье.
- Твою мать, Ми! Ты что тут устроил?
Нина оказалась реальностью.
Боль в висках – тоже.
- Я все продал, Нинка, - простонал Миша. И в наступившей тишине повторил: - Все.
Ахнув, она бросилась в кладовку. Оттуда раздался вздох облегчения.
- Ну, синтез на месте.
- Ага.
- Сочувствую.
Нина приготовила кофе и заставила Мишу сесть за кухонный стол – поговорить.
- Как кисть? – спросила она, придвинув к Мише блюдце с бутербродом.
- Болит, - признался Миша. Чашку с кофе он держал обеими руками. На бутерброд старался не смотреть – ещё тошнило. – Да и хрен с ней. Я, знаешь, джембе себе думаю заказать. Африканский барабан такой, то есть, перкуссию... Не самую большую…
- Барабан? – Нина с сомнением покосилась на бинт.
- Там другая механика игры. У меня же из-за сухожилий… наверное. Не знаю, кто б объяснил, на самом деле…
- Тебе. Стучать в африканскую безделицу. – Вид у Нины был весьма скептический. – Тебе! Ты же талант, Миша. Тебе надо сюиты писать. Всякий там бель пьедро до мажор - ты в этом лучше понимаешь. И руки для этого не нужны. Ну, то есть, нужны, конечно, но не в том смысле…
Миша посмотрел на Нину с болью во взгляде и покачал головой.
- Не могу я. Не могу писать больше. С души воротит. Тошно, пойми.
Нина открыла рот, собираясь возразить, но передумала и шумно вздохнула:
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
- Нет, Нина. Нихрена я не знаю, - честно сказал Миша, вглядываясь в черные кофейные глубины. Оттуда на него смотрело отражение – дрожащая на волнах раскрасневшаяся физиономия, окаймленная встрепанными волосами.
- Но я питаю надежду, - добавил он, шевеля средним и безымянным пальцами правой ладони.
Та часть руки, что предваряет сгиб кисти, отзывалась ноющей, тянущей болью вдоль выступающих вен.
Автор: SoloQ
Источник: https://litclubbs.ru/duel/189-prodano.html
#музыкант #боль #травма #безнадежность #продано #объявление
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
