31 марта 1814 русская гвардия во главе с императором Александром I с триумфом вошла в Париж. С момента вступления на территорию Франции (1-го января 1814 г.) Александр отдал приказ своему войску: "Обходиться с жителями как можно дружелюбнее и побеждать их более великодушием, нежели мщением, отнюдь не подражая примеру французов в России".
Напомним про "пример французов".
ФРАНЦУЗЫ В МОСКВЕ
В пылающей Москве оставалось всего 6200 мирных жителей - 2,3% от довоенного населения города. Из них 400 горожан были расстреляны французским военно-полевым судом по подозрению в поджогах - французам при этом особых доказательств и улик не требовалось. По сути, Наполеон провел децимацию мирного населения, чего не делали даже древнеримские полководцы, проводившие в крайних случаях децимацию в своих побежавших легионах.
«Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их». Наполеон
Именно так европейские вандалы относились к нам всегда, что не преминули показать в захваченной Москве в 1812-м году.
Разрушались монастыри, взрывались памятники архитектуры, Церкви Заиконоспасского, Покровского, Новоспасского, Симонова, Крестовоздвиженского, Донского, Рождественского и других монастырей были превращены в конюшни, в алтарях других церквей устраивались отхожие места, лютой смертью убивали священников, не выдававших церковных святынь, насиловали монахинь, древние иконами растапливали печи, в некоторых церквях были устроены плавильные горны для переплавки золотой и серебряной утвари. При этом солдаты твердо знали, что пришли в варварскую дикую страну и что они несут в нее самую лучшую в мире культуру - европейскую. Что их император величайший полководец, сопротивляться которому — дико, нелепо и как-то нецивилизованно.
После возвращения русских Успенский собор Московского Кремля пришлось опечатать, дабы толпа не видела учинённого внутри бесчинства - вспоминает назначенный комендантом Москвы после ухода Наполеона граф А. Х. Бенкендорф:
"Я был охвачен ужасом, найдя теперь поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатчины этот почитаемый храм, который пощадило даже пламя, и убедился, что состояние, в которое он находился, необходимо было скрыть от взоров народа. Мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами; украшения с гробниц сорваны. Образа, украшавшие церковь, были перепачканы и расколоты".
Князь А.А. Шаховской приводит случай умышленного оскорбления чувств православных верующих: "в алтарь Казанского собора втащена была мёртвая лошадь и положена на место выброшенного престола".
Не удовольствовавшись престолами, французские "цивилизаторы" выбросили из гроба в Успенском соборе Московского Кремля нетленные мощи Патриарха Гермогена, бывшим одной из ключевых фигур освобождения Москвы от похожей оккупации поляками двумя столетиями раньше.
В результате нашествия, в огне пожарищ, погибло величайшее произведение русского народа «Слово о полку Игореве», множество летописей.
Перед бесславным оставлением Москвы Наполеон отдал приказ маршалу Мортье, назначенному московским генерал-губернатором, поджечь магазины с вином, казармы и все публичные здания в городе, за исключением Воспитательного дома, поджечь кремлёвский дворец и положить порох под кремлёвские стены. Взрыв Кремля должен был последовать за выходом последних французских войск из города.
«Я покинул Москву, приказав взорвать Кремль», — писал 10 октября Наполеон жене - Марии-Луизе Австрийской. Это приказание было выполнено лишь частично, так как в суматохе внезапного выступления у Мортье не хватило времени как следует заняться этим делом. До основания была уничтожена лишь Водовзводная башня, сильно пострадали башни Никольская, 1-я Безымянная и Петровская, также кремлёвская стена и часть арсенала. От взрыва обгорела Грановитая палата. При попытке подорвать самое высокое здание Москвы - колокольню Ивана Великого - обрушилась пристройка к ней, но сама колокольня устояла.
Московский обер-полицмейстер Ивашкин в донесении генерал-губернатору Москвы графу Ф. В. Ростопчину от 16 октября называет количество вывезенных с улиц Москвы трупов - 11 959. В основном это были оставленные в городе после Бородинского сражения раненые солдаты русской армии, умершие в городе при французской оккупации и так и оставшиеся без погребения.
Александр I после этих бесчинств имел полное право устроить парижанам кровавую баню. Но, как и в Берлине в 1945, русские не мстили, умножив военную победу победу превосходящим благородством и милосердием.
КАПИТУЛЯЦИЯ ПАРИЖА
План наступления на столицу Франции одобрили на военном совете 12 (по ст. ст.) марта 1814 года, а уже через пять дней обе армии, Силезская и Богемская, взяв верх в битве при Фер-Шампенуазе, подступили к городским предместьям. 18 марта начался штурм города, который стал одной из самых кровавых битв похода, где русские войска, как обычно, взяли на себя основную тяжесть сражения.
Сражение за Париж стало в военной кампании 1814 года одним из самых кровопролитных для союзной армии. Союзники (Россия, Пруссия, Австрия, Англия, Швеция) и за один день 30 марта боёв с наполеоновской армией потеряли более 8 тысяч солдат, из них более 6 тысяч были русскими солдатами. Точные французские потери неизвестны. Некоторые источники сообщают о 4 тыс. человек. Союзники захватили 114 орудий, из них 70 захватили русские солдаты. Барклай де Толли был пожалован в фельдмаршалы, принц Евгений Вюртембергский — в генералы от инфантерии. Блюхер получил княжеское достоинство, генерал Йорк получил титул графа Вартенбургского. Это было самое кровопролитное сражение Французской кампании 1814 года, определившее судьбу французской столицы и всей империи Наполеона. Уже 25 марта французский император Наполеон Бонапарт под давлением своих маршалов отрекся от престола в Фонтебло.
Несмотря на то, что формальный руководитель обороны Парижа, брат французского императора Жозеф Бонапарт, ввиду явного превосходства противника покинул город, оставленные им войска не потеряли боеспособности. Маршалы Эдуар Мортье, Жанно де Монсей и Огюст де Мармон сумели так организовать оставшиеся у них войска, численность которых уступала союзникам почти втрое, что оборона казалась несокрушимой.
Но все-таки русской армии, бывшей в авангарде союзнических войск, удалось добиться своего во второй половине дня 18 марта принудить французов к сдаче. В книге «Взятие Парижа 18-го марта 1814 года», (С.-Петербург : издание редакции журнала "Чтение для солдат", 1884), этот эпизод описан так:
«Сняв шляпу, офицер робко подходил к императору (Александру I) и, низко кланяясь, сказал:
– Маршал Мармон просит Ваше Величество прекратить военные действия и условиться о перемирии.
Государь несколько минут помолчал, как бы что-то раздумывая, и наконец сказал офицеру:
– Соглашаюсь на просьбу вашего маршала. Прикажу сейчас остановить сражение, но с условием немедленной сдачи Парижа. Иначе к вечеру не узнаете того места, где была ваша столица!»
Переговоры о сдаче затянулись до двух часов ночи 19 марта 1814 года. Французская сторона добивалась уступок в важнейших для нее вопросах: сохранении вооруженной армии, права отступать в выбранном ею самой направлении и гарантиях безопасности города.
С последним было меньше всего проблем: Александр I еще в январе, когда войска союзников только-только вступили на территорию Франции, повелел во всеуслышание сообщить, что он воюет с Наполеоном, но не с французами, и это заявление было вполне подтверждено действиями русских войск. Но вот о том, оставлять ли французской армии оружие и давать ли ей возможность отступать туда, куда она сама захочет, споров было много. По воспоминаниям полковника Михаила Орлова [внебрачный сын графа Ф. Г. Орлова - прим.автора], одного из участников этих переговоров, Александр I проявил невиданное великодушие и согласился на требования французов, приказав поспешить с составлением договора. «Уже занималась заря 19-го марта, когда Орлов и депутаты от города Парижа прибыли на главную квартиру [ русских - прим. автора].
– Какие вести привез ты мне? – спросил государь у Орлова.
– Капитуляцию Парижа, Ваше Высочество!».
Остается добавить, что в 1945 году только такая же непреклонность советского командования заставила немцев подписать полную и безоговорочную капитуляцию. Так бы и с Киевом в 2022-м!
РУССКИЕ В ПАРИЖЕ
Ровно в восемь часов утра к Александру I подвели лошадь по имени Марс, император сел на нее и во главе своего войска поехал в Париж. Но дорога от главной квартиры русских войск до парижских окраин оказалась неблизкой: торжественный вход союзнических войск в Париж начался только в полдень 19 марта. Причем первыми, как ни удивительно, в город вступили не русские, а австрийские солдаты: колонну возглавляла австрийская гренадерская бригада, за которой следовала русская легкая гвардейская кавалерийская дивизия, за нею — прусская гвардейская кавалерия, а затем шли остальные русские войска. Командовал колонной генерал от кавалерии Николай Раевский, а среди русских военачальников ехал и сам Александр I с королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом III, чуть позади справа ехал главнокомандующий союзной Богемской армией, бывший командующий австрийским корпусом в составе "Великой армии" Наполеона - австрийский фельдмаршал граф Карл Шварценберг.
Уже став генералом (на 2-й день после капитуляции Парижа) Михаил Орлов вспоминал: "Все улицы, по которым союзники должны были проходить, и все примыкающие к ним улицы были набиты народом, который занял даже кровли домов"
«Наконец появились ворота Сен-Мартен. Музыка гремела; колонны, проходя в тесные ворота отделениями, вдруг начали выстраивать взводы, выступая на широкий бульвар. Надобно себе представить изумление солдат, когда они увидели бесчисленные толпы народа, дома по обе стороны, унизанные людьми по стенам, окошкам и крышам! Обнаженные деревья бульвара вместо листьев ломились под тяжестью любопытных. Из каждого окна спущены были цветные ткани; тысячи женщин махали платками; восклицания заглушали военную музыку и самые барабаны. Здесь только начался настоящий Париж — и угрюмые лица солдат выяснились неожиданным удовольствием» - вспоминал декабрист Н.А. Бестужев.
Сотни восторженных парижан теснились вокруг Александра, целовали все, до чего могли дотянуться: его коня, одежду, сапоги. Женщины хватались за его шпоры, а некоторые цеплялись за хвост его лошади. Один француз, протиснувшийся через толпу к Александру, заявил: «Мы уже давно ждали прибытия Вашего Величества!» На это император ответил: «Я пришел бы к вам ранее, но меня задержала храбрость ваших войск». Слова Александра передавались из уст в уста и быстро разнеслись среди парижан, вызвав бурю восторга. Русский император в одночасье стал кумиром переменчивых французов, называвших его "освободителем Европы» и «воскресителем Бурбонов». Пророялистски настроенные граждане бросились было рушить статую Наполеона на Вандомской колонне, но Александр объявил это нежелательным. Приставленный русский (!) караул лейб-гвардейцев Семеновского полка спас медного императора французов. Немного позже, 8 апреля, статуя была аккуратно демонтирована и увезена. Городские власти торопились переименовать Аустерлицкий мост в честь Александра, на что царь заметил: «Достаточно, что я по нему иду».
Уже на следующий день после взятия Парижа открылись все правительственные учреждения, заработала почта, банки принимали вклады и выдавали деньги. Французам было разрешено выезжать по своему желанию из города и въезжать в него. Утром на улице было много российских офицеров и солдат, разглядывающих городские достопримечательности. Сам Александр - нередко без охраны - выходил погулять в центр Парижа, разговаривал с простыми людьми, чем очень расположил их к себе. Ещё больше русского императора полюбили после того, как он приказал восстановить зелёные насаждения на Елисейских полях, случайно уничтоженные расположившимися здесь казаками. Сами казаки вызывали самое неподдельное любопытство парижан, особенно парижанок, несмотря на отсутствие врожденной обходительности (по-медвежьи тискали ручки парижанок, объедались мороженым на бульваре Итальянцев, наступали на ноги посетителям Лувра и т.п.) Все казачьи полки, за исключением лейб-гвардии Казачьего, жили в полевых условиях. Они вынуждены были, как и встарь, жить с травы и воды, зачастую экспроприируя всё, что плохо лежало. Французы вспоминали, что казаки, например, в бытность их пребывания у дворца Наполеона в Фонтенбло выловили и съели достославных карпов в тамошних заповедных прудах. За походной полевой кухней казаков с нескрываемым любопытством наблюдали и французы, в том числе местные повара. Пребывание казаков в Париже запечатлели акварели французского художника Георга-Эммануэля Опица. Вот некоторые из них:
Во время своего пребывания в Париже казаки превратили берега Сены в пляжную зону: купались сами и купали своих лошадей - часто в нижнем белье или совсем нагишом. Недостатка зрителей этого действа на набережной города не было никогда. Сюда переместились все парижские художники. В моду вошли бороды и ножи на широких ремнях a la cosaque. Говоря сегодняшним языком - это был непревзойденный перфоманс.
Знаменитый атаман Платов, зная залихватский нрав своих казаков, издал приказ: Обывателям города Парижу никакой обиды не чинить; наипаче не обижать ихних мадамов и мамзелей; кроме, если по взаимному согласию. Помните, что мы присяжные казаки русского императора, войско благородное и цибулизованное".
"Войска занялись несколько грабежом и достали славных вин, которых и мне довелось отведать; но сим более промышляли пруссаки. Русские не имели столько воли и занимались во всю ночь чисткою амуниции, дабы вступить на другой день в параде в город. К утру лагерь наш был наполнен парижанами, особливо парижанками, которые приходили продавать водку; boire la goutte, и промышляли... Наши солдаты скоро стали называть водку берлагутом, полагая, что это слово есть настоящий перевод сивухи на французском языке. Вино красное они называли вайном и говорили, что оно гораздо хуже нашего зелена вина. Любовные похождения назывались у них трик-трак, и с сим словом достигали они исполнения своих желаний". Н.Н. Муравьев-Карский
Историк С.А. Сокуров рассказывает об удивительном эпизоде пасхального молебна в первые дни оккупации Парижа русской армией:
"Враг, принёсший столько бед России, был побеждён в своём логове. В обычае европейцев было бы разграбить и сжечь его столицу, однако русское воинство во главе с императором поступило в корне иначе. Армия собралась, чтобы воздать благодарность Господу за эту победу.
10 апреля 1814 года, на православную Пасху, толпы народа заполнили площадь, впоследствии получившую название Place de la Concorde – площадь Согласия. На берегу Сены был установлен помост с алтарём. Вокруг выстроились войска. На помост поднялся русский император Александр I в сопровождении прусского короля и православных священников. Пехотинцы обнажили головы и опустились на колени. Кавалеристы опустили вниз свои сабли. Священники в золотых ризах начали торжественное богослужение. Зазвучали древние византийские мелодии и славянское пение.
Эффект от красоты службы и благочестия русских был настолько велик, что французы, забыв о своём католическом вероисповедании, прониклись величием момента".
«Мне было забавно видеть, как французские маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских, теснились возле русского православного креста и друг друга толкали, чтобы иметь возможность к нему приложиться». Александр I
Ну и последний штрих.
После поражения при Ватерлоо и второго отречения Наполеона (22 июня 1815 г.) во Франции вновь была восстановлена монархия. Людовик XVIII , ставший вторично реставрированным королем, не надеясь на собственные силы, обратился к государям стран-победительниц с просьбой оставить на время во Франции часть войск для обеспечения стабильности нового-старого строя. Просьба короля была удовлетворена. В составе 150 тысячной армии союзников с 1815 по 1818 г. находился русский оккупационный корпус под командованием генерал-лейтенанта графа М. С. Воронцова.
Командир русского оккупационного корпуса граф Воронцов (тот самый "Полумилорд, полукупец", незаслуженно высмеянный Пушкиным в известной эпиграмме) был озабочен прежде всего упреждением любого рода конфликтов между войсками и мирным населением. Однако герои похода вспомнили во Франции о любви, женщинах, прочих радостях жизни, которых они были лишены во время войны. Как вспоминал Федор Глинка в своем стихотворении «Ура! На трех ударим разом!":
Но засорив поля картечью,
В Париже русский мирно жил,
И бойкою французской речью
Да русским золотом сорил!»
«Золота» у русских было достаточно: Александр в честь победы выплатил все долги за 1812 и 1813 годы и удвоил жалованье за 1814-й. (И все-таки некоторым не хватало: генерал Милорадович скоро всё промотал и попросил у Александра жалованье за три года вперед , которое также с русским шиком проиграл в парижских игорных домах).
Тем не менее, перед отправкой корпуса в Россию Воронцов приказал принести ему все долговые расписки русских офицеров и выявил, что наши «задолжали» французам полтора миллиона ассигнациями».
Парижская администрация на оплате не настаивала. Но граф счел неприличным уходить из Парижа, не оплатив долги. Это было бы не по-русски. Понимая, что в разоренной войной казне лишних денег нет, Воронцов решил погасить долги из собственных средств, к чему его никто не обязывал. С этой целью Воронцов продал родное имение в Круглом, полученное по наследству от родной тётки — княгини Екатерины Дашковой.
Как ни странно, но исторический опыт показывает, что превосходящее благородство русского воина больше унижает, нежели восхищает неприятеля. Не отсюда ли истоки вечной русофобии, так активно монетизируемой Западным рейхом, вне зависимости от его титутльной нациии и фамилии фюрера на том или ином отрезке истории во все времена?
#русские в париже #война 1812 года #наполеон #александр первый #бородино #граф воронцов #русские войска в париже в 1814 году #едут-едут по парижу #казаки #капитуляция парижа
