- Послушай, ну какое это искусство? Это же просто черный квадрат!
- Маш, это искусство! Иначе она не висела бы в Третьяковской галерее.
- Настоящее искусство - это то, как распиарили этот квадрат, а сама картина - это просто размазанная по периметру краска черного цвета. В ней нет никакой духовности, даже когда была та выставка, Малевич расположил ее умышленно в "красном углу", где всегда иконы вешали. Это фантастический promotion, который до сих пор резонирует. Да Огилви нервно курит с его мылом "Dove".
- Нет, Маш, это искусство.
- Хочешь сказать, что тот парень, которую акулу в формалине законсервировал и продал за миллионы долларов - это тоже оно, искусство?
- Да! Да, это искусство. Видела работы немецкого мужика, который трупы выставляет?
- Чьи трупы? Акульи?!
- Людей. У него целые выставки и они достаточно успешны.
- Да что за...
- Кстати, ты написала заявление на сайте, что в случае чего будешь донором органов?
- Погоди, погоди, что за художник?!
Меня затянуло надолго, засосало прям, я бы сказала, в это чистилище, когда я после эмоционального разговора с другом, пошла смотреть на работы этого "художника". Мне стало плохо от вида его работ, кружилась голова и мерзко тошнило. Но что-то внутри меня все же получало удовольствие. И я знаю что: работы сделаны великолепно. Если бы не понимание того, что это были когда-то живые люди, а сейчас они стали холодным произведением искусства, мне бы понравилась его выставка.
Художника зовут Гюнтер фон Хагенс *заметила, что все, кто с этим "фон", какие-то странные, см. как Джигурда сменил имя. Он немецкий анатом, который придумал технологию долгосрочного консервирования. Человеческих тел. Долгосрочное, блин, консервирование тел! Но как это сделано... Мышца к мышце, косточки все на месте, сосуды... Они будто живые люди, с именами, фамилиями, застывшие во времени, и кто-то плохой снял с них кожу. Особенно меня впечатлили две скульптуры: беременная женщина и пара, занимающаяся любовью *со всем проникновением.
Но все-таки, искусство ли это? То, что это жутко *даже для меня, это бесспорно. Мой друг *который очень на меня похож, рассказывал, что был в месте, где проходила эта выставка, и так и не смог ее посетить. Жутко стало. Впечатляюще жутко. Другая знакомая сказала, что где-то прочитала о том, что наши больницы поставляли ему эти самые трупы, за деньги, конечно, и что одна девушка узнала своего бывшего в его скульптурах, по татуировке. Вот так встреча!
Тело человека - удивительно прекрасное изобретение, которое хотят все запечатлеть на фото, холсте, видео или вот так, живьем.
Но я пошла дальше. И наткнулась на таксидермию.
- Я тут размышляю над таксидермией, ты знаешь, это стало искусством, и меня это пугает. Надо разобраться с моими чувствами, как я к этому отношусь? Хорошо? Плохо? Никак? - сказала я своему приятелю за чашкой кофе. Он как-то странно на меня посмотрел.
- Ну как могут быть трупы животных искусством?
- Ааа!
- Что?
- Я думал ты меня про тОксидермию спрашиваешь *derma, toxic. Думаю зачем тебе думать про прыщи на "хабитусе".
И правда, зачем думать о такой глупости, когда тут такая трагедия мирового масштаба, а мы и не в курсе?
Так вот, про нее, про таксидермию. Таксидермия - это изготовление чучел. Это уже давно делают, в принципе этим не удивишь.
Я помню в детстве папа принес в дом чучело совы, белой *может, это объясняет мою любовь к белому, если слушать психологов, утверждающих, что все идет из детства? Тогда я не могу представить, во что вылезет мои бесконечные просмотры фильмов ужасов. Сова была невероятно красивой. Мне два года было, и я до сих пор помню, как была ею очарована. Я гладила своей маленькой ручкой ее белоснежные перышки и мое сердце замирало от счастья. Потом я пыталась на нее сесть, а мама сказала: "Ты что, птичке ведь больно". Я тогда ничего не поняла. И сейчас не понимаю. В этом вся и прелесть таксидермии - у тебя ступор. Ты не можешь понять, живое перед тобой или не живое, больно ему или уже не очень? Нет, ты понимаешь, что у этого существа уже сердце не бьется, но когда-то же билось. Это так тонко все. Так запутано. Птичку родители все-таки отдали, ибо у нас семья ненавидит охоту и трофеи на стенах, полах. Мы из тех, у которых в зале красовались на все стены огромные картины's Boris Vallejo с безумно красивыми голыми женщинами *да, мы с отцом художественные натуры и любим такое. Не оригинал, конечно, но очень хорошая копия *отец лично корректировал форму груди и задницы, чтобы выглядело посимпатичнее. Про нас тоже можно сказать, что мы немного того, и многие "монашки" сказали бы: "Вы что такое ребенку показываете, кто из нее вырастит?" Что выросло, то выросло. Мне и моей маме нравится.
У нас был его каталог, красивый очень, обожала его смотреть. Меня возбуждала их чувственность. Но не об этом.
А об умерших животных, чьи бездыханные тела становятся предметом интерьера и произведением искусства. Оказывается, это направление очень развито и хорошо продается.
Polly Morgan, молодая девушка, стремящаяся запечатлеть умерших *исключительно своей смертью животных, и делает это великолепно. Почти все ее скульптуры являются неким катарсисом ее фобий. Например, сорока, сидящая на телефоне - это фобия отвечать на входящие звонки.
Kate Clark, девушка, которая создает неземных существ с телами животных и лицом человека *надеюсь, лица не взятые взаймы у Гюнтера.
Alex Randall, который делает изящные и шокирующие лампы, Carlee Fernandez создает аксессуары из трупов *не шкур, а прям трупов.
В Америке есть целая организация *Pet Preservation, которая предлагает своим клиентам не хоронить в саду своих любимцев, а запечатлеть их в уютной, уже всем полюбившейся за долгое время, позе, как живого. Чтобы радовал глаз еще подольше.
Мне сразу вспомнился один из моих любимых мультфильмов Тима Бертона "Коралина в стране кошмаров". Там были сумасшедшие бабуськи, в прошлом акробатки, у которых было миллион умерших карликовых ризеншнауцеров, застывших под стеклянным колпаком. А один парень *Bart Jansen решил избежать посредников и сделал вертолет из своего умершего кота. Есть еще обувь из голубей, чучела с головой кукол, компьютерная мышь, спрятанная в тело мыши, чехлы для пивных бутылок из белок.
Если кто-то начал это делать - все, людей не остановить. Кто во что горазд. Или вот этот проект с невероятными фотографиями *Mothmeister, которые заставляют сократиться от тихого ужаса даже меня. А ведь мне не страшно ни на одном фильме ужасов *детство? В этих фотографиях что-то такое...тихое и страшное.
Мое мнение *а чье еще, ведь это мой сайт - это все мерзко и отвратительно. Для меня искусство - это нечто прекрасное, это когда ты смотришь и кайфуешь. Хорошо, хорошо, возможно и некоторые из перечисленных делают таксидермию красиво, и кто-то кайфует и от этого. Но лично я не могу принять эту некрофилию близко к сердцу. Как бы я не любила своего кота, я бы не хотела еще лет двадцать смотреть на него мертвого. Распечатывать одну из жутких *но классных фотографий и расположить ее в гостиной, я бы тоже не стала. По аэропорту ходить с дорожной сумкой в виде какой-нибудь козы - тоже нет. Пить пиво из рта мертвых белок - так и пить можно бросить.
Я люблю называть вещи своими именами и по факту. Так вот, как ни была бы сделана работа, качественно, аккуратно, пусть даже и красиво, все равно по факту - это труп. Чтобы они там ни говорили, особенно: "Нам важно то, что животное умерло своей смертью, никто не убивает их, ради работы", это трупы животных. Так же как и у Малевича - это просто квадрат черного цвета, так и здесь - это просто мертвые тела людей и животных. И все. Я не понимаю, почему люди желают воскрешать то, что умерло? Зачем притворяться, что мертвое может выглядеть, как живое? Кстати, иногда люди занимаются таксидермией в части отношений. Если поразмыслить над этим, то невольно можно задуматься: "Чем отличаются эти фрики от земных людей, которые долгие годы смотрят на чучела своих отношений?"
И вот я подумала и решила, как я к этому отношусь. Я четко поняла, что я люблю все живое. Смотря на такую жуткую жизнь после смерти, мне безумно захотелось жить. Я биофил. Не люблю срезанные цветы - мне больше по душе цветы с корнями. Мне нравится мой живой кот, когда я наглаживаю его, я чувствую его тепло, дыхание и как бьется его крошечное сердце. Мне нравятся живые люди, которых можно потрогать и не умереть от ужаса, у которых в глазах читается вся их сила, слабость, боль, счастье. Мне нравится, как животные наслаждаются своей свободой. И пусть я не могу их потрогать, зато мой глаз радуется за их свободу.