Они сидели с Ксюхой, всё ещё не пришедшей в себя окончательно, в небольшой канаве, петлистой веной перерезавшей лес, облокотившись спинами на поваленный сосновый стол. Максим, позабыв о своём волнении, придерживал за плечи всхлипывавшую девушку и только надеялся, что её неконтролируемые вздохи не услышит преследователь с ружьём. Наконец, она пришла в себя: задышала неровно, но негромко.
- Чего ты-то испугалась? Ты же этим давно занимаешься, – шёпотом спросил её Макс.
- Ты пошёл на меня с камнем, – и её всю передёрнуло новой судорогой ужаса. – Такое уже было один раз.
Максим заметил, как она непроизвольно потянулась к левому плечу и быстро отдёрнула руку, будто обожглась. Тогда он всё понял.
- Ты же сказала, что родилась такой, – произнёс он с мягким упрёком, сам того не желая.
- Буду я ещё первому встречному мужику рассказывать, – сварливо откликнулась Ксюха, отвернувшись.
- Допустим, – согласился Макс. – Но ещё ты сказала, что у вас тут никого не калечат.
- Гостей не калечат! Про работников я ничего не говорила.
- То есть с вами можно делать всё, что угодно?! – с ужасом воскликнул он так, как можно воскликнуть, стараясь говорить еле слышно.
Ксюха угрюмо кивнула. Подождав немного, продолжила:
- Мы никак не защищены. Нет, конечно, всех Игроков проверяют на вменяемость, следят, чтобы не было оружия…
Максим, действительно, вспомнил, как привезший его в лес старичок, виновато хмыкнув, быстро похлопал по бокам его куртки перед входом в домик.
- Но, понятно, никогда не знаешь, чего им в голову взбредёт в кураже. Адреналин, – старательно выговорила она слово, выученное от майора Круглова.
Макса поразило, как тяжело эта девушка, в сущности, совсем нетрусливая, перенесла телесное воспоминание о трагедии, произошедшей с ней когда-то, и как при этом как хладнокровно она рассуждала теперь о её причинах, как будто даже оправдывая. Он заметил, что всё ещё приобнимает её, успокоившуюся, за плечи, и ему стало неловко. Он отодвинулся и снова заговорил:
- Но меня там встретил парень с ружьём наперевес…
Ксюха махнула рукой:
- Не заряжено. Всё бутафория. Нам иногда дают пустое оружие, чтобы попугать, ножи муляжные даже были. Типа как в кино.
- Но я слышал выстрел, – уточнил Максим. Это её удивило так, что она резко развернула своё лицо прямо к нему.
- Выстрел? – переспросила. – Не может быть! Как он выглядел?
- Кто? – от неожиданности сглупил Макс. Он был уверен, что и этому происшествию она быстро найдёт простое, успокаивающее объяснение, поэтому вновь заволновался, увидев её удивление.
- Тот, кто стрелял!
Макс попытался объяснить, но быстро понял, что в темноте плохо разглядел черты лица нападавшего, а те, что выхватил, были настолько невыразительны, что он не мог бы и сам узнать этого человека, встреть его повторно.
- Не знаю, – Ксюха была заметно озадачена. – Может, новое что придумали? Холостые патроны какие-то, – немного подумав, она переспросила. – Что ещё с тобой делали?
- Какие-то два с лицами, грязью измазанными, ходили вокруг дома. В окна смотрели, по крыше топали. Потом в лесу кто-то мелькал в белом саване, как будто привидение. И этот, с ружьём.
- Понятно. Видимо, всё-таки решили использовать сценарий «Мистика». Тогда тем более ружьё там незачем!
- Сценарий? – удивился Макс. – У вас сценарии есть? И даже разные?
- Конечно, – даже немного возмутилась Ксюха, как будто сомнения в уровне подготовки их действа были оскорбительны. – Самые разные, под каждого гостя. Мы их, конечно, наизусть не учим, как в кино, но в целом стараемся придерживаться каждый своей задачи: кто где поджидает, чем пугает и так далее…
Казалось, ей нравится рассуждать об этом, как о единственном значительном деле, которым приходилось заниматься в жизни.
- И кто их пишет? И как решают, кому какой достанется?
- Этим всем занимался Перемыслов. Он задавал гостям вопросы, как-то догадывался, за чем каждый приезжает, чего тут ищет. И под это дело придумывал историю. Но сейчас его нет – наверное, они решили использовать старые сюжеты. Хотя вот Светка-медсестра ему всегда помогала. Круглов считает, она вполне может заменить перемысловскую работу, все его тайные замыслы знает. Но я сомневаюсь…
- И чего же люди ищут? – уцепился за проскользнувшее в её речи высказывание Макс.
- Каждый своё! Тебе, видимо, решили, хочется просто побегать, всплеск эмоций получить. Кому-то нравится бороться со злодеями, а кто-то, наоборот, любит сам помучить невинных людей.
- И что делают для тех, кто хочет помучить, например?
Ксюха тяжело вздохнула.
- Разное. Могут как бы «в поддавки» с ними бегать, чтобы те пленных захватывали и пытали. Часто девчонок завозят, чтоб те по лесу носились. Кого поймают, тем, считай, не повезло. Были случаи, и беременели от приезжих!
Максим помолчал – он не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. И всё же не удержался, задал.
- А у тебя сегодня какая была задача? Ну, насчёт меня…
- Да меня вообще не должно здесь быть. Меня сегодня не поставили на Игру, выходная я. Ты, видимо, почти святой, – довольно цинично произнесла она, поглядев на собеседника, голова которого возвышалась над ней, немного свысока, – раз тебе на шоу ни одной бабы даже не вызвали.
- Тогда как ты тут оказалась? – опешил Макс.
Ксюха вдруг сжала в маленькой своей ладони его широкое колено. Невдалеке послышался лёгкий шум, переросший в гул приглушённых голосов. Два человека шли мимо. Поравнявшись с канавой, где прятался сбежавший участник, один из них произнёс что-то неразборчиво. Потом яснее: «…из ФСБ! Знаю я их. На словах только широки. Сбежал, ссыкло, спрятался». Второй ответил: «Надо выманивать, а то потом откажется платить ещё». И голоса вновь слились в нечленораздельную кашу, удаляясь.
- Тебе бы, правда, идти обратно. Доиграй уж, а то глупо как-то, – сказала Ксюха, достаточно долго слушавшая звуки безлюдного леса.
- А если там этот с ружьём? – Максу было неприятно слышать, как проходящие назвали его «ссыклом», и ещё более неприятно, что это так же отчётливо слышала и Ксюха, однако произошедшее с ним всё же казалось ему достаточным оправданием своей осторожности.
- Слушай, ну да, наверное, это повод для жалобы, если выстрел реально был. Но я не знаю, что тогда. Деньги обратно требовать? И как вообще – утра ждать в этой яме или сейчас выходить, искать кого-то, просить остановку? Связи-то у нас с начальством до самого рассвета нет…
Она была озадачена, но Максу было всё равно. Он хотел добиться от неё правды.
- Ксюша, ты не ответила. Если у тебя выходной, как ты тут оказалась? Зачем пришла?
Она снова отвернулась, уставившись на свои согнутые в коленках ноги, упиравшиеся подошвами в противоположный скат канавы.
- Ты даже называешь меня, как он. Ксюша, – она мечтательно растянула собственное имя, будто бы любуясь им, а потом поспешно добавила. – Меня так в жизни никто не звал. Первое время казалось, что он и не ко мне обращается. Я хотела проследить за твоей Игрой, чтоб ничего не случилось, как с Давидом. Ты – его родственник, близкий ему человек. Я не смогла его уберечь, значит, должна помочь хотя бы тебе!
Голос её дрогнул – несомненно, она боролась со слезами.
- А какой сценарий был у Давида?
- В первую Игру? – переспросила она, и даже в шёпоте её слышалось возбуждение, как будто ей очень приятно было говорить именно об этом; так всегда воспоминания о лучшем моменте в жизни хочется бесконечно проговаривать, чтобы снова отчасти пережить этот драгоценный миг, оживив его в своём сознании и передав эту магию другому человеку. – В первую Игру он был с друзьями. Они гоняли меня по лесу, хотели схватить, но он меня спас. И до утра укрывал по оврагам, вот как я тебя сейчас. А потом один из его приятелей вышел на нас, и Давид его ударил. Говорил, что с тех пор они больше не общались. Пока прятались, он со мной беседовал много, расспрашивал про детство, про себя что-то тоже… Со мной никогда так не разговаривали, как с равной, понимаешь? Только он и вот ты теперь! Я думала, это его – как там называется – ролевая модель? Да, ролевая… Ну, вот так вот москвич решил провести эту ночь, суперменом себя почувствовать. Но он приехал ещё раз и уже специально разыскал меня. И стал втирать, что мне надо прекращать, уезжать отсюда. Я сначала думала – шутит. Потом ждала, что кинет. Но он звонил, писал, уговаривал, приезжал сюда… Дальше ты вроде знаешь.
- Он тебя любил, – тихо произнёс Макс, так и не в состоянии до конца осмыслить это откровение.
- Ну что ты! – с жаром откликнулась она. – Ну, какой «любил»? Посмотри на меня! И вспомни его! Такой умный, красивый, от него даже пахло приятно всегда! А жена? Это же ведь твоя сестра? Он показывал её фотографии. Просто потрясающая! Я таких и в кино-то не видела. И про детей постоянно рассказывал. Он бы никогда их не бросил. Конечно, под конец говорил, если Круглов будет мешать, он может развестись фиктивно, чтоб на мне жениться и забрать, чтоб, значит, никто слова уже не сказал… Но и пальцем ни разу меня не коснулся! Хотя я предлагала, да! – это она произнесла с вызовом, после вдруг сбилась на грубый жаргон, чтобы так же быстро соскочить и с него на свою возвышенную, вдохновенную речь. – Я не дура, я понимаю, что мужик просто так за бабу впрягаться не станет! Попросит отплатить. То есть, мне так казалось. Ну и что – мне и не в падлу за человеческое-то отношение! Но Давид был особенный! Ему ничего не нужно было – только помочь мне. И чем сильнее я отказывалась, тем больше он настаивал. Зачем-то.
- Но ты любила его?
Максим спрашивал, ощущая странную злость. Давид, всегда казавшийся ему напыщенным ничтожеством, как все банковские клерки, незаслуженно вытянувший счастливый билет в виде его красавицы-сестры, работоспособной и умеющей, что называется, «поставить дело», извлекая выгоду даже из воздуха, оказался каким-то благороднейшим рыцарем, смельчаком и почти блаженным альтруистом. Ксюхино участие в его, Максима, проблемах было лишь желанием ответить благодарностью Давиду за его отчаянную заботу. Всё, что говорила она о Максиме хорошего, неизменно сравнивалось: «как он». И быть в тени своего недалёкого зятя оказалось чудовищно неприятно. Как и то, что теперь он отчего-то бескорыстно участвует в очень гнусной истории, в которую тот нелепым образом вляпался.
- Я не очень хорошо понимаю, как это должно быть, – тем временем проговорила Ксюха, отвечая – Я-то, наверное, никого не любила. Я и людей-то на хороших и плохих никогда не делила. Просто люди – все одинаковые, и всё тут. А теперь, после него, вижу: Давид – хороший, ты – хороший. И Ульяна тоже хорошая, и Гошка, хоть и дурак. А Круглов, например, плохой. И Перемыслов, хоть все его и уважали, мне кажется, был плохим. Давиду я была очень благодарна. Я до сих пор не могу думать, что его больше нет, и нет из-за меня. Это значит, я его любила?
Максим хотел ответить, что любовь – та, о которой он спрашивал, – измеряется немного другими ощущениями, и спутать её с благодарностью невозможно, если раз почувствуешь; одновременно с этим, он пытался восстановить тот давний момент своей жизни, на заре знакомства с будущей женой, когда так явственно всё это чувствовал, и сомневался, ничего ли не перепутал, позабыв с течением времени; но в этот момент наверху вспыхнул ослепительный круг.
- Вот они! И ты, однорукая, тут, сука? Я же лично распорядился тебя в Игру не выпускать! Круглов, значит, плохой тебе? Так хоть бы раз в лицо мне это сказала… А то обычно, шмара, только лежишь да стонешь… Выходите оба! Будем думать, что с вами делать!
Опять чёрная впадина дула, обрамлённая, как нимбом, слепящим светом фонаря, как будто именно она выпускала его яркий отблеск – а может быть, наоборот, затягивала в свою зловещую пустоту все оттенки жизни.
#триллер #детектив #фантастика #мистика #драма