Само по себе, дожить до седин - это счастье. Значит, ты долго жил и успел многое. Но старый человек может стать беспомощным и себе не хозяином. Не обязательно больным и лежачим. Вот я вам историю расскажу из давних лет. Грустную, но насколько возможно, исправленную.
Шёл мой первый год работы в редакции заводской многотиражной газеты. Для меня всё было "впервые и вновь." Например, мне нравилось обедать в рабочей столовой, хотя мои коллеги говорили: "Сойдёт, затравить червячка."
Чтобы не толкаться среди работяг, мы сдвигали обед и отправлялись в столовку около двух часов дня. Уже не было проблем со свободными столиками, обслуживание на раздаче происходило быстро и гул голосов не мешал.
Мы неторопливо обедали - салат, первое, второе, компот. Съедобно и совсем недорого. Благодаря малолюдности, все голодные были на виду. Я стала примечать среди прочих старушку преклонных лет.
Она напоминала мне бабушку Катю: длинная юбка, простенькая кофтёнка, белый платочек. На ногах, не смотря на жару, высокие калошки. Моя бабушка в таких на огород ходила.
На тот момент бабушке моей исполнилось 80 лет. Она упрямо жила в своём доме, отказываясь переехать к нам. Уже не держала квартирантов, не засаживала огород. И временами наши имена путала. Но по столовым не ходила: мы с мамой приносили ей еду через день. С запасом, естественно.
Я присмотрелась, что старушка берёт на обед. Оказалось, только первое блюдо, несколько кусков хлеба ржаного и чай. Походка, то, как напряжённо несла поднос, выдавали в ней присутствие слабости. К поясу юбки у неё была приспособлена холщовая сумка, и часть хлеба, старушка в неё убирала.
А два куска в тарелку с супом крошила, наконец приступив к трапезе. Ела, как хронически недоедающий человек - торопливо, не роняя ни крошки, ни капли. Корочкой, оставленный возле тарелки в запас, тщательно промокала суповые капельки и отправляла в рот. Чуть передохнув, медленно выпивала чай.
Потом сидела минут пять и по лицу, чуть порозовевшему, было заметно, как ей хочется прилечь. Не только скромная столовская еда закрывала глаза - не слишком достойная старость о себе знать давала. Но нужно было идти.
Старушка относила поднос с посудой на "грязный стол" и очень заметно осматривала стоящую там посуду. Иногда, что -то выуживала - кусочек недоеденной котлетки, остатки хлеба. Складывала в мешочек из сумки вынутый, и только тогда уходила. Уже это меня, чрезвычайно чувствительную, до слёз беспокоило.
Сколько - то дней старушка на кассе расплачивалась без проблем, а потом вдруг ей не хватило денег. Кассирша уменьшила количество хлеба и отставила в сторону чай. Понурясь, пожилая женщина села за стол, и в тарелку со щами покрошила только один кусок ржаника.
Когда она уходила, я не выдержала и кинулась следом. Вышла зе ней на лестницу и протянула три рубля: "Бабушка. возьмите, пожалуйста." Она испугалась даже, затрясла головой:
"Много. Мне бы рублик. Как ни то дотянуть до пенсии. Она у меня колхозная, небольшая. Да ещё за постой надо платить. В деревне пока жила - за глаза хватало, но что уж теперь...." Я понимала: моя бабушка получала около тридцати рублей.
Вложила ей в руки трёшку и вернулась к коллегам своим. Есть не могла. "Линка, что за беда у бабули, рассказывай,"- заинтересованно спросила наша шефиня Галина Михайловна (для своих просто Галя). Я ничего не знала, кроме того, что пенсия у бабки закончилась и ей не на что есть. И живёт она, видно не дома, если платит кому-то.
"Ты ей помогла и успокойся. Ну, не рассчитала бабулька пенсию, бывает такое. Придёт ещё - поможем ей перебиться, не переживай,"- хором говорили мои старшие подруги. Мне полегчало.
Но выйдя из столовой. вновь старушку увидели. Она всколыхнулась навстречу и протянула несчастную трёшку, твердя:"Всё же много. Мне бы рублик. Поесть хватит, а две ночи в подъезде переночевать можно. А там - пенсия." Три рубля ей, как будто ладонь жгли.
"В подъезде?! А ну-ка, рассказывайте! Для начала, как вас звать - величать?" - взволновалась судьбой старухи наша редактор Галина Михайловна предложив присесть на скамейку поблизости. Должно быть, у пожилой женщины наболел. Заговорила торопливо: "Наталья я. Баба Наташа. Петровна по батюшке."
Наталья Петровна родилась и жила в деревне. В одной, другой, поскольку обстоятельства выпадали трудные и неспокойные: голод, война. Муж и старший сын за Родину полегли. Младшенький, в 41-м году родившийся, сберёгся.
Вот с ним и закрепилась, уж после войны, Наталья Петровна в одной из деревень нашей области. Колхоз помог избу поставить. Сын Федя в школе учился. Потом курсы трактористов закончил, в армии отслужил. Женился и зажил семейно в небольшом доме, на краю деревни. Двоих деток с женой нажили.
Но только выпивать Федя начал всё больше и больше. Пожар в их доме случился и в одну ночь лишились всего. Председатель, в давнем конфликте с Фёдором, в помощи отказал. Жена, подхватив ребятишек, в Ярославль укатила. У неё там сестра жила и уж года три, как мать она переманила к себе.
"Федю моего с собой не позвала, подлая,"- рассказывала старушка со своей, материнской колокольни. Фёдор возле неё пожил несколько лет и в город уехал. Зацепился: в общежитии обретался, на стройке работал.
Познакомился с разведённой женщиной - учительницей младших классов. Она с сыном в однокомнатной квартире жила и вроде Федю всерьёз приголубила. Расписались, жить бы и жить, но жена стала Фёдора углом попрекать и привычкой в стаканчик заглядывать.
Твердила:"Пусть мать избу продаст. Тогда можно будет обменяться на квартиру побольше. Так делают люди, по тихой договорённости. Ты тоже хозяином станешь, бабке - облегчение от деревенских забот и нам просторнее."
Вот эту идею и привёз милый сын к матери. Что делать, решилась. Избу в момент сосед прикупил для дочки своей, но торговался рьяно и денег вышло меньше, чем рассчитывали. Год прошёл, а вариант обмена не подворачивался. Жили тесно, не дружно.
Наталье Петровне, какую-то временную прописку невестка оформила, как матери мужа. Тут Федя в больницу попал с тяжёлым алкогольным отравлением. Печень-то и не выдержала. Представился Федя.
Вдова старуху гнать начала, а про деньги от избы заявила, что в глаза их не видела. "Может, Федька пропил," - сказала. Наталья Петровна была рада уйти, а куда? Родня деревенская, когда уезжала, предупредила, чтоб под окнами потом не стояла.
"Вот и живу кое-как почти год. Дальше ванной и коридора меня вдовица не пускает. И за всякую ночёвку, на раскладушке, пятьдесят копеечек требует. Ежели нет - ночую на лестнице. И соседей не стыдится,"- роняя слёзы, говорила старушка.
Мы слушали ошалев. Чтобы в нашей стране, не алкашка какая-то, а учительница, пожилого человека отправляла в подъезд спать?! Не знаю, насколько быстро бы всё повернулось, если б дом подлой невестки далеко находилась, но оказался он рядышком - через дорогу от заводской столовой.
Пока шли, Галина Михайловна, обращаясь к нам, своим подчинённым и верным соратникам, обозначила точку зрения:"Дело неоднозначное Для судебной компетенции. Наша задача вернуть Наталье Петровне достойную старость, насколько возможно."
В квартиру оторопевшего неприятеля, мы вошли вооружённые до зубов командой - редактор, два корреспондента и я - диктор заводского радио. Галина Михайловна сразу предъявила вдове пропуск и наступательно пояснила:
"Мы представители прессы. К нам поступил сигнал о дурном отношении к Наталье Петровне - передовой труженице в прошлом, и уважаемой пенсионерке в настоящем. Давайте разбираться."
Понты с невестки - учительницы слетели после предупреждения:"Если проблема останется без удовлетворительного решения, городская газета опубликует статью на эту тему. Главной фигуранткой, с указанием места работы, фио станете вы, пока не слишком нами уважаемая."
Вдова побледнела, понимая насколько окажется строга советская мораль к учительнице, берущей со старушки пол рубля за ночлег. Ей грозило всеобщее презрение, а может и смена профессии. Она выразила готовность "сотрудничать."
Выполняя условие Галины Михайловны, обидчица старости несколько раз приходила к нам редакцию. И, хотя Наталья Петровна к нашему заводу никакого отношения не имела, даже секретарь заводского парткома участие в судьбе её принял.
Оставить бабушку у невестки не рассматривали. В деревню ей дорога была заказана. И, скажем, комнатка в общежитии для пенсионерки 78 лет не подходила. Остановились на городском доме для престарелых. Благодаря "общественному участию," вскоре Наталья Петровна туда переехала.
Между прочим, с новым гардеробом и сберегательной книжкой с суммой в триста рублей. Это секретарь парткома дал вдове распоряжение: "Бывшую свекровь приодеть и триста рубликов, хоть украдите, а ей на счёт положите. На похороны, пусть живёт до ста лет."
Счастливо избежавшая позора учительница всё выполнила бегом и даже воровать ей не пришлось. Наверное, из-под матраса достала деньги. Мне показалось мало, но оказывается, был сделан запрос-звонок в администрацию колхоза, и выяснено, что избушку матери Фёдор продал за смешные деньги. Надурили или плоха была - неизвестно.
Собственно всё. Старость, оказавшаяся в условиях беспомощности и безнадёги, обрела крышу над головой, питание по режиму, медицинское внимание, общение с равными и некоторый список развлечений, положенный в таком учреждении.
Можно ли считать, что старость Натальи Петровны, наконец, стала достойной? Если считать нормальным коротать дни в казённых стенах - да. Помня условия, в которых она оказалась - очень "да."
Но нам с вами, дорогие читатели, я хочу пожелать, чтобы в возрасте серебра, мы были вольны сами собой распоряжаться. И, чтобы не мы к кому-то входили с робким стуком, а с нами искали встреч ласково и уважительно. И пусть будут причины каждый день улыбаться.
Благодарю за прочтение. Голосуем, пожалуйста. Пишем. Подписываемся. Всё по желанию, из уважения к автору. Всегда с вами. Лина