Мне нужны враги,
чтобы хоть как-то на плаву держаться,
в этой жизни мне нужны враги!
Мне нужны враги,
чтобы хоть как-то на плаву держаться,
в этой жизни, кроме денег, мне нужны враги!
2H Company «Мне нужны враги».
Постояльцы небольшого малоизвестного чикагского отеля всякий раз испытывали трудности, пытаясь попасть в гостиничное здание. Бородатый швейцар награждал каждого, кто осмеливался протиснуться мимо него колючим недобрым взглядом. По воспоминаниям очевидцев, казалось, что швейцар за любое слово, произнесенное громче положенного, а уж тем более брошенный мимо урны мусор, вот-вот воткнёт вам в спину нож.
Швейцара звали Сергей Михайлович Труфанов. Он был бывшим подданным Российской империи, где получил известность под именем Илиодор.
Сергей Михайлович родился в двадцатом столетии явно по недосмотру высших сил. В прежние времена он был бы воителем за веру. Кстати, сам он величал себя боевым монахом. И имел в виду, естественно, не монахов Шаолиня, а древние религиозные ордена, распространявшие веру огнём и мечом.
Труфанов родился на хуторе Большом, станицы Мариинской Первого Донского округа. Будущее Сергея было предопределено с раннего детства – его отец был псаломщиком местного храма, и сын должен был пойти по отцовским стопам. Сочетание религиозности и воинственного характера донского казака предопределит всю жизнь Труфанова.
Сергей был воспитанником Санкт-Петербургской Духовной академии, где ректор, архиепископ Сергий и совершил над ним монашеский постриг. Отныне Сергея Михайловича Труфанова звали Илиодор.
Илиодор начал служить в Ярославской епархии преподавателем семинарии. Уже здесь «беспокойный батюшка» увлёкся черносотенными идеями, что с одной стороны обеспечило ему хорошие отношения с губернатором Роговичем, а с другой привело к конфликту с учащимися. Разразился шумный скандал, и уволенный Илиодор перебрался на Волынь, где стал помощником редактора в печатном издании Почаевской Лавры – «Почаевских листках». Здесь Труфанов отвёл душу в полной мере, и первый же вышедший под его чутким руководством номер газеты едва не вызвал инфаркт у обер-прокурора Синода Извольского. Скандальный выпуск «Почаевских листков» увидел свет под хлёстким заголовком «Люди, освобождайтесь от жидов». Нехитрые илиодоровские призывы довольно быстро нашли своих почитателей - в одной из деревень Волынской губернии местный священник читал газету с амвона, называя её «царским манифестом». Однако у просвещённого церковного начальства творчество Илиодора не встретило понимания, и в 1907 году его перевели в Саратовскую епархию.
На новом месте неугомонный Труфанов получил маленький приход, однако, что было гораздо для него важнее, обрёл покровителя в лице правящего архиерея Саратова епископа Гермогена. Гермогена радикальные политические взгляды Илиодора не смущали, напротив он сам с симпатией относился к черносотенцам. Под архиерейским крылом Труфанов расцвёл.
Уже через три месяца на пустыре появились келии Свято-Духова монастыря на 30 человек братии. Через год построили новый храм на семь тысяч молящихся, трёхэтажные корпуса, крестовую церковь, покои епископа, трапезную на 100 человек, 100 келий для монахов, типографию, помещения для братств трезвости, кухню, склады, и, наконец, гостиницу на три тысячи богомольцев. Планы Илиодора были воистину наполеоновскими. Он собирался выстроить на монастырской земле храм, вместительностью превосходящий московский собор Христа Спасителя.
Жгущий глаголом, батюшка был чрезвычайно моден в столичном высшем свете. В одной из своих речей он описывал свои отношения с «высокими покровителями»: «Меня вызывали в Москву и Санкт-Петербург! Там я бывал у высоких особ, князей и графов, но не церемонился, когда садился за обед, а они не крестили лба, я их спрашивал: « не язычники ли они?»
Монах-воитель строил на вверенных ему землях настоящую неприступную крепость, способную выдержать осаду любой армии. Во дворе монастыря Илиодор повелел своим почитателям вырыть катакомбы, чтобы по примеру древних христиан укрываться под землёй. Подземные ходы вели под храм и остальные корпуса. Монастырь – «крепость» сослужил добрую службу буйному батюшке. За неприступными стенами Труфанов не раз и не два спасался от полицейских отрядов. Полиция не могла не заинтересоваться деятельностью Илиодора, который довольно быстро перестал ограничиваться рамками стандартного церковного богослужения.
В 1911 году именно Илиодор был отправлен в Петербург для розыска похищенной Казанской иконы Божией Матери. Но икону он не разыскал, и карьера «Шерлока Холмса от духовного ведомства» закончилась, едва начавшись.
Гораздо большую известность приобрела миссионерская деятельность Илиодора. Крестные ходы (а в некоторых таких процессиях принимало участие до 10 тысяч человек), возглавляемые царицынским настоятелем, гремели по всей России. Впереди в белой рясе шествовал сам Илиодор, ведший за собой паству и обрушивавший всю мощь своего слова ( а порой и кулака) на зевак, не успевших снять шапки при встрече. Шедшие за пастырем люди норовили побить таких зевак палками. Заканчивались шествия не менее эффектно. Прилюдно судили гидру революции, сплетенную из соломы с огненными крыльями, зубами и жалом. В овраге близ монастыря гидре зачитывался список её преступлений (как правило, семь смертных грехов). После казни гидры революции (её торжественно сжигали) участники шествий садились за столы, рассчитанные на тысячу человек. Илиодор умел жить красиво – столы ломились от колбасы, конфет и кваса.
У Илиодора был и личный злейший враг. На эту роль определили литературного классика Льва Толстого, которого Труфанов именовал «яснополянским бесом». Редкое шествие не заканчивалось ритуальным коллективным оплёвыванием портрета писателя. В 1911 году Илиодор отправляет телеграмму в Царицынскую Думу, яростно протестуя против выражения соболезнования (на которое решились отчаянные депутаты) семье Толстого по поводу его смерти. Московской городской Думе, принявшей решение о покупке дома Толстого для создания музея писателя, досталось не меньше. Телеграфист по этическим соображениям не мог передать гневный переполненный экспрессивной лексикой текст Илиодора, но тот отказался изменить хотя бы одно слово.
Вскоре в Царицыне неуёмному настоятелю стало тесновато. Он решил нести слово истины в соседние города. Так, с толпой почитателей на пароходе «Великая княжна Ксения» Илиодор прибыл в Саров. Сойдя на берег, паломники прошли по городу с пением духовных и светских (!)( практика нести культуру в массы началась ещё тогда) песен. Во время шествия люди Труфанова оскорбляли и били прохожих, не желавших их приветствовать. В городе Вольске Илиодор, вооруженный палкой, бросился на жену градоначальника, посмевшую не встать на балконе для приветствия паломников. Батюшка продолжал нести истину в народ на пароходе - шествия вскоре прошли по многим городам Волги. Каждый раз проходы паломников по городу заканчивались драками и бесчинствами.
Илиодор менял расписание волжских пароходов, организовывал ночные набеги на публичные дома, чтобы утром напечатать в своей газете поименные списки тех, кого он там застал. Патологическую ненависть Труфанов испытывал к интеллигенции. Если на улице ему попадался прохожий в очках и с портфелем, Илиодор мазал ему лицо малярной кистью. Так же поступали с царскими приставами, пытавшимися добраться до Труфанова.
Вмешаться пришлось депутатам Государственной Думы, потребовавшим положить конец «духовному беспределу». К тому времени Илиодор окончательно ударился во все тяжкие.
При непосредственном участии своего покровителя Гермогена, Труфанов заманил на встречу своего близкого друга Григория Распутина и под угрозой смерти заставил того поклясться перестать влиять на царскую семью. Показательная расправа (по некоторым свидетельствам, на встрече Распутина пытались кастрировать) была попыткой Илиодора избавиться от конкурента, но, в конечном счете, стала началом конца для него самого.
Илиодору запретили служить, но он продолжал совершать литургию. Ему повелели отправиться в Минск – отказался. В другое место ссылки, дальний монастырь в Тульской епархии, Труфанов все жё отправился, но через два дня, заскучав, сбежал. После того, как беспокойного Илиодора фактически сослали во Флорищеву пустынь во Владимирской губернии, он отрёкся от сана, монашества и вообще православной веры. Впрочем, посеянные Илиодором «зерна истины» крепко засели в головах его последователей. Его «духовная дочь» по имени Хиония Гусева пырнула ножом Распутина, другая поклонница в 1919 году напала на патриарха Тихона.
Сам Илиодор оборотов не сбавлял. Вырвавшись из Флорищевой пустыни, он отправился на родной хутор. Там он построил дом рядом с родительским и нарёк его «Новой Галилеей». Повсюду в доме были развешаны портреты Мартина Лютера и столь тщательно оплевываемого ранее Льва Толстого (Илиодор торжественно испросил прощения у духа покойного писателя). Распрощавшись с саном, черносотенец Труфанов стремительно полевел. Теперь он вынашивал план масштабного восстания, которое должно было потрясти империю. Сергей Труфанов купил 120 бомб, и по его первоначальному плану революция должна была начаться с убийств 60 губернаторов и 40 епископов. В октябре 1913 года 100 илиодоровцев, переодетых священниками, должны были взорвать бомбы, когда официальные лица выйдут с церковной службы. Заговор был раскрыт, а сам Илиодор оставлен на хуторе дожидаться приговора.
Дожидаться приговора он не стал. Переодетый в женское платье, Труфанов бежал за границу. Там он был причастен к публикации писем императрицы к Распутину, что вызвало большой скандал. Распутин вообще незримо сопровождал Илиодора в те годы.Труфанов снялся в голливудском фильме в роли старца Григория и написал книгу «Святой Чёрт», посвящённую своему злейшему врагу.
После революции Илиодор вновь напомнил о сеье, вернувшись в Росиию. Он предлагал большевикам создать православный Ватикан с собой в роли Папы, но у Ленина столь грандиозное предложение энтузиазма не вызвало.
Илиодор повторно эмигрировал в США, где работал швейцаром. Его сын, пошедший характером в неуживчивого отца, был в 1942 году застрелен в греческом ресторане гангстерами. Илиодор, как это ни удивительно, умер своей смертью. В 1952 году всеми забытый боевой монах скончался в Нью-Йорке.