4.
Рэн снял шлем сновизора и с досадой швырнул в угол: опять сбоит! Ладно, с этим дурацким сонетом он сам облажался, но откуда взялась кока-кола на столе короля, черт побери? А спутник вообще ни в какие ворота! Рэн вздохнул, поднялся и прошел в соседний отсек, где жила Илга. Она тоже проснулась и сейчас стояла у прозрачной стены, прижав ладони к стеклу. Рэн на ходу поправил наушники и, подойдя, приложил руки к ладошкам Илги – со своей стороны стекла:
– Привет!
– Как мне все это надоело, – вместо приветствия сказала Илга. – Чушь какая-то: короли, мустанги!
– Кока-колу видела?
– А то! Бред. Может, дело в том, что мы уже все пересмотрели? Все сюжеты?
– Вряд ли. Просто что-то разладилось. Я попробую починить.
– Ну, попробуй. Не знаешь, почему никто не приходит? Что они делают? Уже давно должны были получить результаты тестов. Сколько мне тут еще сидеть?
– Я узнаю.
– Пожалуй, я еще посплю. Просто так, без этих идиотских снов.
– Прости, что так нелепо все получилось. Я старался.
– Да ладно, последний сон был вполне хорош! До появления спутника.
– Вот именно.
Илга снова улеглась на кушетку, а Рэн тяжко вздохнул и медленно побрел по длинному коридору, рассеянно проводя рукой по его прохладной ребристой поверхности. Спрашивать было некого. Они с Илгой остались вдвоем на этой биостанции, запрятанной высоко в горах, да еще в чужой стране. Вирус выкосил всех. А связи с «большой землей» не было уже два месяца, и Рэн мог только гадать, есть ли еще выжившие или они с Илгой последние представители некогда многомиллиардного человечества? Неизвестно откуда взявшийся вирус бушевал на Земле уже три года, и, хотя ученые всех стран бились над созданием вакцины, ничего путного не получалось.
Вирус был очень коварным: передавался от человека к человеку при контакте, инкубационный период длился около месяца, а симптомы были самыми обычными: слабость, насморк да кашель, ничего особенного. Высокая температура держалась несколько дней, а вот дальше начиналось самое страшное: человек засыпал, впадал в кому и умирал. Не выживал никто. Только Илга. Она заболела сразу после свадьбы – Рэн привез ее в больницу на машине, украшенной воздушными шариками и цветами, с жестянками, привязанными к заднему бамперу.
После больницы, где Илга провела месяц, так и не впав сонную кому, их с Рэном увезли на эту удаленную от мира биостанцию, причем самым ценным объектом был Рэн, который вообще не заболел. Так они с Илгой превратились в «подопытных кроликов»: Илга жила в стерильном секторе, потому что ее иммунитет был ослаблен, и ей грозила опасность повторного заражения, а Рэн постепенно стал кем-то вроде внештатного сотрудника биостанции. Илге вводили новые лекарства и вакцины, потом делали тесты на антитела. Но последний тест уже некому было делать, так что неизвестно, выработались, наконец, антитела у Илги или нет.
Рэн не знал, что делать: сказать Илге правду, не говорить? Они могли бы так прожить очень долго: продовольствия хватит на сто лет, воды тоже, солнечные батареи работают исправно, есть запасной генератор, фильтры работают. Фильтры! Вся проблема была в фильтрах. Рэн уже неделю думал над этим вопросом – он нашел и изучил инструкцию по обслуживанию стерильного отсека, а в ней было написано, что фильтры следует менять раз в три месяца. Срок приближался, и Рэн надеялся, что сможет сам их заменить. Но это был последний набор, потому что заказанная партия так и не пришла. Если она не придет, что вероятнее всего, то у них есть еще три месяца. А что делать потом?
Рэн думал, не съездить ли самому за фильтрами: до отключения интернета он успел узнать адрес производившего их предприятия. Это было на другом конце страны, но страна-то небольшая: часов за пять можно доехать. Но Рэну не хотелось оставлять Илгу одну. И еще одна мысль не давала ему покоя: может, вообще нет смысла Илге сидеть в изоляции? Если их осталось только двое во всем мире? Наверно, и вирус сдох, когда не осталось переносчиков? Может, стоит выйти наружу и поселиться ниже по склону, в давно заброшенной деревне? Все лучше, чем в этом опостылевшем комплексе биостанции…
Погуляв без толку по пустым коридорам и кабинетам, Рэн вернулся к Илге – она спала, свернувшись калачиком, такая трогательная, такая любимая! Рэн долго смотрел, потом решительно открыл дверь стерильного отсека и вошел. Присел на край кушетки, где спала Илга, погладил ее по голове, поцеловал в теплую щеку. Илга повернулась и сонным голосом прошептала:
– Наконец-то… Я думала, ты никогда не осмелишься…
– Я боялся.
– Чего?
– Что ты умрешь.
– Но не прямо сейчас, правда?
– Правда, – сказал Рэн, укладываясь с ней рядом.
– Здесь так тесно! Давай на полу?
– Да, для парочки эти кушетки точно не предусмотрены!
Рэн быстро принес несколько тонких матрасов, собрав их по комнатам сотрудников и разложил на полу. Илга сняла комбинезон, под которым у нее были только маленькие одноразовые трусики, и легла, протягивая руки к Рэну – он поспешно раздевался, но вдруг замер, с отчаяньем глядя на Илгу: она захрипела и закашлялась, изо рта у нее полилась кровь… Рэн страшно закричал и упал, потеряв сознание.
5.
– Остановка сердца! – закричала медсестра, присматривающая за Рэном. – Скорей!
Врачи и сестры засуетились вокруг Рэна, а Илга, волнуясь, смотрела из-за стеклянной перегородки. Наконец сердечный ритм восстановился, и главный врач сказал Илге:
– Да, опять то же самое: четыре фазы быстрого сна подряд и остановка сердца. Сколько мы можем его заводить, не до бесконечности же…
– А вакцина? Вы говорили, что она вот-вот прибудет? – спросила Илга.
– Ждем. Но еще неизвестно, как она подействует – ты же сама знаешь: случай исключительный. Единственный человек в мире, который под действием вируса не впал в кому, а просто заснул парадоксальным сном, в котором периодов быстрого сна больше, чем медленного. Не умирает, но и не просыпается. А ты переживаешь и почти не спишь. Если вас с ним сложить и разделить пополам, получится два нормальных человека.
– Если бы это можно было сделать…
– Ладно, ждем вакцину.
Вакцина прибыла через два дня. Сестра осторожно ввела в вену Рэна прозрачную жидкость, и все замерли, с волнением глядя на его бледное лицо. Шла минута, другая, третья… Наконец ресницы дрогнули, и Рэн открыл глаза.
– Зачем? – тихо спросил он, глядя в потолок. – Зачем я проснулся? Зачем, если Илга мертва?!
– Я жива, Рэн! Посмотри на меня! Рэн, любимый!
Илга бросилась к Рэну, затормошила его и стала целовать, обливая слезами:
– Ты очнулся! Какое счастье! Теперь все будет хорошо…
– Ты уверена? А вдруг… это тоже… сон?
– Да? И кто же кому снится? Ты – мне или я – тебе?
Илга и Рэн обнимали друг друга из всех сил, боясь, что слова Рэна могут оказаться правдой. Что они увидят, окончательно проснувшись? Они не знали.
…
*** «Wake up Romeo! You're giving me bad insomni…» – song by Caro Emerald created by Daniël Maarleveld in collaboration with Planet X.