В предыдущих статьях (здесь и здесь) я уже не раз указывал на детали биографии Ханса Кристиана Андерсена, которые нашли отражение в его знаменитых сказках. Но, конечно же, одним из основных источников андерсеновских сказок был фольклор.
Например, именем «Оле-Лукойе», которое переводится, как «Оле Закрой Глазки», звали гномика в красной шапочке, приносящего людям сны. Есть в датском фольклоре и Снежная королева (или Ледяная дева), которая отнимает у девушки жениха. Свободным пересказом народных сказаний являются такие знаменитые сказки Андерсена, как «Огниво», «Принцесса на горошине», «Маленький Клаус и большой Клаус» и др.
Многие народные сюжеты сильно перерабатывались писателем. Так, широко известный сюжет о принцессе и свинопасе, Андерсен обрывает посередине. Не дав легкомысленной принцессе исправиться, принц сразу отвергает её. Переработал Андерсен и новеллу о голом короле, почерпнутую из сборника XIV века испанца Дона Хуана Мауэля. Датский писатель сделал сюжет демократичней и язвительней. Если в новелле ткань разоблачала незаконнорожденного, то в сказке «Новое платье короля» мошенники утверждают, что одежда невидима для тех, кто «сидит не на своем месте или непроходимо глуп».
Лев Толстой, 1910 г.:
«Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидал несправедливость своего положения. Это — сказка о царе в новом платье. Ребенком, который сказал то, что есть, что царь голый, была революция».
Х. К. Андерсен «Зеленые крошки»:
«Каждую вещь следует называть ее настоящим именем, и если уж это не удается в действительной жизни, то надо суметь сделать это хотя бы в сказке».
Кстати, именно трезвая беспощадная ирония и даже иногда желчность — тот необходимый компонент, который уравновешивает свойственную сказкам Андерсена сентиментальность, не позволяя им превратиться в смесь сахарной пудры и солёных слёз. Чего стоит только красный лоскуток на лапке «авторитетной» утки из «Гадкого утенка», который все обитатели птичника воспринимают как знак высшего отличия, хотя на самом деле это лишь метка птицы, обреченной на убой!
Х. К. Андерсен «Огниво»:
«Теперь он был богат, прекрасно одевался и приобрел очень много друзей; все они называли его славным малым, настоящим барином, а ему это очень нравилось. Так он все тратил да тратил деньги, а вновь-то взять было неоткуда, и осталось у него в конце концов всего-навсего две денежки! Пришлось перебраться из хороших комнат в крошечную каморку под самой крышей, самому чистить себе сапоги и даже зашивать на них дыры, никто из друзей не навещал его — уж очень высоко было подниматься к нему!»
Наибольшую неприязнь у некоторых читателей с «настоящей кровью» вызвали именно сказки о голом короле и «Огниво».
Датский «Ежемесячник литературы»:
«Никто ни на секунду не возьмется утверждать, что у детей обостряется чувство приличия, когда они читают про принцессу, едущую во сне на спине у собаки в гости к солдату, который ее целует, а потом она сама, проснувшись, рассказывает об этом красивом происшествии, как об «удивительном сне»; или что у них обостряется чувство порядочности, когда они читают про крестьянку, которая в отсутствие мужа сидит за столом вдвоем с пономарем… или что обостряется уважение к человеческой жизни, когда они читают о том, как большой Клаус убил свою бабушку, а маленький Клаус — его, словно быка зарезал на Гюйне. Сказка о принцессе на горошине кажется автору этих строк не только неделикатной, но даже непростительной, поскольку ребенок может сделать из нее ложный вывод, будто столь высокая дама всегда должна быть такой чувствительной».
Когда Андерсен прочитал веймарскому герцогу и его окружению свою сказку «Соловей», многие (из этого самого окружения) такой поступок сочли «глупо-дерзким». Журнал «Даннора» осудил Андерсена за отсутствие в сказках морали и уважения к знатным особам, а также посоветовал в дальнейшем следовать благопристойным французским образцам (вроде Ш. Перро).
Андерсен равняться на благопристойных французов не хотел. Даже принцессы у него трудолюбивы («Дикие лебеди») и неприметны («Принцесса на горошине»).
Выводить же мораль Андерсену чаще всего тоже не хотелось. Вместо того, чтобы подвергать отрицательных героев прямому осуждению, автор бьет их неприкрытой иронией.
Поэтому-то героями Андерсена нередко являются не только люди, но и растения, животные, а то и вовсе «одушевленные» предметы. Они способны гораздо ярче и отстраненней выделить определенные черты характера, изобразить разные типы людей. Одной из основных тем Андерсена становится человеческая ограниченность, с которой он сталкивался в течение всей своей жизни, и которая принесла ему столько страданий. Он всю жизнь выделялся из среды. В Оденсе не понимали, как «гадкий утенок» может мечтать о Королевском театре, а для снобов Копенгагена он был недостаточно аристократичен и изыскан.
Беда не в том, что люди разные: жукам кажется, что Дюймовочка некрасива («У нее нет даже усиков»), для мышей из «Ледяной девы» лучшим лакомством являются сальные свечи, а утка-мать никогда не бывала дальше птичьего двора. Страшно другое — упоение своей ограниченностью, чванливое самодовольство, равнодушие и презрение к богатству и разнообразию окружающей жизни.
Показательно, что первые писательские гонорары Андерсен начал тратить на путешествия. Да, этот пугливый человек объездил за свою жизнь больше стран, чем большинство богатых датчан. Злые языки считали, что он таким образом разносит о себе славу (то есть, говоря современным языком, занимается пиаром). На самом деле душа художника искала новых впечатлений, и множество сказок родилось именно благодаря путешествиям.
В. Блок «Заметки для характеристики Х. К. Андерсена»:
«…я очень желал бы, чтобы нашлось человек 20 охотников подражать ему в этом отношении. Можно было бы разрешить им изъездить в 20 раз большее пространство и в 20 раз больше хвалить себя самих, и тем не менее они очень бы приятно удивили нас, если бы по возвращении их на родину оказалось, что они добились хоть двадцатой доли его славы».
Забавно, но сатира на знать и сочувствие к униженным и оскорбленным не защитили Андерсена от цензуры даже в советские времена. На этот раз сказки датчанина очищались от религиозности, занимающей в творчестве писателя значительное место. Его вера в христианскую милость и справедливость была такой же стойкой, как и любовь к искусству. Еще в детстве, когда один управляющий замахнулся на Ханса кнутом, тот возмущенно воскликнул: «Как вы смеете бить меня, ведь Бог может увидеть!». Грубиян опешил, и кнут остановился. До конца жизни Андерсен боялся «огорчить Бога».
Х. К. Андерсен:
«Боже, дай мне силы! Я чувствую, как велика и священна миссия поэта, которому дана возможность говорить тысячам! Только бы я всегда действовал, как должно, создавал бы одно хорошее, достойное! …Да, как-то даже страшно так принадлежать свету! Все, что есть в человеке хорошего, доброго, принесет в таких случаях благословенные плоды, но заблуждения, зло тоже ведь пустят свои ростки. Так невольно скажешь: «Господи! Не дай мне никогда написать слова, в котором бы я не мог дать Тебе отчета!»
Советская же цензура решила (видимо, тоже боясь «огорчить Бога») убрать из сказок Андерсена любые упоминания о Христе и молитве. Я еще в детстве удивлялся той легкости, с какой Герде удалось справиться с войском Снежной королевы. В цензурном варианте она, подобно героям американских фильмов, «поверила в себя», сказала себе «ты можешь» и прошла. А на самом деле — прочитала «Отче наш»…
Цензурный вариант:
«Это были передовые дозорные войска Снежной королевы. Одни напоминали собой больших безобразных ежей, другие — стоглавых змей, третьи — толстых медвежат с взъерошенной шерстью. Но все они одинаково сверкали белизной, все были живыми снежными хлопьями. Однако Герда смело шла все вперед и вперед, и наконец добралась до чертогов Снежной королевы».
Оригинал:
«Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Вид у них был диковинный: одни напоминали больших безобразных ежей, другие — клубки змей, третьи — толстых медвежат с взъерошенной шерстью; но все они сверкали белизной, все были живыми снежными хлопьями. Герда принялась читать «Отче наш», а холод был такой, что ее дыхание тотчас превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался, и вдруг из него начали выделяться маленькие светлые ангелочки, которые, коснувшись земли, вырастали в больших грозных ангелов с шлемами на головах; все они были вооружены щитами и копьями. Ангелов становилось все больше и больше, а когда Герда дочитала молитву, ее окружал целый легион. Ангелы пронзали копьями снежных чудовищ, и они рассыпались на сотни кусков. Герда смело пошла вперед, теперь у нее была надежная защита; ангелы гладили ей руки и ноги, и девочка почти не ощущала холода».
Нет в цензурированной «Снежной королеве и стихотворения «Розы цветут… Красота, красота! Скоро узрим мы Младенца Христа!» (отрывок из популярного Рождественского псалма датского поэта, епископа из Рибе — Ханса Адольфа Брорсона).
В советском варианте сказки «Дочь болотного царя» вместо священника появляется «прекрасный юноша», а чары с героини спадают по причине, наверное, той же веры в себя (в оригинале — она произносит имя Иисуса Христа). Конец сказки про Оле-Лукойе оказывается совершенно скомкан, так как оттуда исчез брат Оле по имени… Смерть (отсылающий нас к греческому богу смерти Танатосу — брату бога сна Гипноса).
Х. К. Андерсен «Оле-Лукойе»:
«— Сейчас увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Люди зовут его также Смертью. Видишь, он вовсе не такой страшный, каким рисуют его на картинках! Кафтан на нем весь вышит серебром, что твой гусарский мундир; за плечами развевается черный бархатный плащ! Гляди, как он скачет!
И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой Оле-Лукойе и сажал к себе на лошадь и старых, и малых. …тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие — позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку…
— Но ведь Смерть — чудеснейший Оле-Лукойе! — сказал Яльмар. — И я ничуть не боюсь его!»
Справедливости ради, стоит сказать, что в академическом советском издании Андерсена из серии «Литературные памятники» сказки были приведены в полном неискажённом переводе.
***
Особую силу религиозные мотивы приобретают в «Русалочке» — единственной сказке, которая, по признанию Андерсена, «трогала» его самого в момент написания. К тому же, она стала одной из первых самостоятельных сказок писателя, а не пересказом фольклорных сюжетов. Тема любви дочери моря к человеку волновала Андерсена давно (см. его стихи 1820-х годов «Невеста морского царя» и «Русалка с острова Самсё»).
Х. К. Андерсен:
«…минул целый год, прежде чем за двумя первыми последовал этот третий выпуск сказок.
Однако во время работы над одной, совершенно отличной от этих, большой вещью у меня возник замысел новой сказки «Русалочка», который властно требовал воплощения… Пришлось и ее написать.
Если б я выпустил эту сказку в виде отдельной маленькой книжицы, о ней, пожалуй, стали бы судить чересчур строго. Потому-то я и решил присоединить ее к уже начатому циклу сказок. Остальные же сказки, наверное, больше подходят для детей, нежели эта, чей скрытый смысл способен понять только взрослый человек. Однако же смею думать, что и ребенку эта новая сказка также доставит удовольствие, а сама концовка ее просто захватит его».
Писатель сплёл в этой сказке два мощных чувства — любовное и религиозное. Согласно сюжету, русалки живут долго (300 лет), но после смерти просто превращаются в морскую пену, то есть, уходят в небытие. Однако среди них находится та, которая мечтает о бессмертии. Обрести бессмертную душу можно только при условии, что в обитательницу моря влюбится человек. Трагедия сказки в том, что влюбляется сама Русалочка. Как выясняется позже, влюбляется безответно, и все ее мучения (полученные от колдуньи ноги, причиняющие страшную боль) оказываются бесполезными.
Правда, у нее остаётся шанс хотя бы вернуться в мир русалок — для этого надо просто убить забывшего ее принца. Но если в народных преданиях русалки обычно губят человека, то здесь Русалочка готова принести себя в жертву во имя любимого. Её жертва беспримерна — не получив бессмертия, она отказывается и от долгой русалочьей жизни.
Однако Андерсен не посмел поступить со своей любимой героиней так, как когда-то поступил с одноногим солдатиком. За ее беззаветный нравственный подвиг писатель нарушает правила игры. Русалочка хотя и не обретает бессмертную душу, но у нее остается шанс войти в Царство Божие.
«— К кому я иду? — спросила она, поднимаясь в воздухе, и ее голос звучал такою же дивною музыкой.
— К дочерям воздуха! — ответили ей воздушные создания. Мы летаем повсюду и всем стараемся приносить радость. В жарких странах, где люди гибнут от знойного, зачумленного воздуха, мы навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и несем людям исцеление и отраду… Летим с нами в заоблачный мир! Там ты обретешь любовь и счастье, каких не нашла на земле».
И сегодня мы можем увидеть Русалочку, восседающую на камне в Копенгагенской бухте. Любимая героиня Андерсена стала одним из символов Дании.
Идея создать скульптуру Русалочки пришла в голову меценату К. Якобсену и скульптору Э. Эримену в 1912 г. В то время на сцене Королевского театра с большим успехом шел балет «Русалочка». Главную роль в нем исполняла Эллен Прайс и именно ее решено было взять за образец. Однако балерина была старой закалки и позировать голой категорически отказалась. В результате от Эллен памятнику досталась лишь голова, тело же скульптору пришлось ваять со своей жены Элин.
Скульптура познала все неприятности славы. Особенно часто она подвергалась вандализму. Сначала Русалочку повредили во время Второй мировой войны. В 1961 г. какие-то придурки выкрасили ей волосы в красный цвет, а на тело надели абажур. Через два года ее снова покрасили в красный, а в 1964 г. вообще отрезали голову. В 1984 г. — оторвали руку, в 1990 — отрезали макушку, а в 1998 г. — снова лишили головы. С тех пор в Копенгагене шутят: «У нашей Русалочки клонированная голова».
Сюжет «Русалочки» дал начало множеству произведений искусства. Его мотивы можно встретить, например, у О. Уайльда в сказке «Рыбак и его душа». Правда, впоследствии из клонов «Русалочки» полностью исчезают как религиозные, так и трагические мотивы, а любовная линия и «хеппи энд» доминируют.
***
Из богатого литературного наследия датского писателя можно насчитать не менее десятка сказок, о которых не слышал разве что глухой. Но если на Западе безусловным фаворитом этого хит-парада является «Русалочка», то на советско-постсоветском пространстве явно лидирует «Снежная королева». Огромная роль в популяризации этой сказки принадлежит замечательному мультфильму (1957 г.), и особенно художественному фильму (1966 г.) по сценарию Е. Шварца.
Пересказывать сюжет «Снежной королевы» — дело неблагодарное, поэтому ограничусь лишь отдельными любопытными фактами и наблюдениями.
1) Образ Снежной королевы неоднократно встречается в скандинавском фольклоре. Чаще всего ее именуют Ледяной Девой. Это жутковатая и прекрасная повелительница холода, вьюг и льдов. Ее поцелуй выхолаживает душу, и если не убивает человека, то делает его своим рабом. Особенно распространен сюжет, где Снежная королева уводит у молодой девушки жениха.
Похожий персонаж и сюжетный ход есть в другой – более ранней – сказке Андерсена – «Ледяная дева» (конец ее, правда, гораздо печальнее, чем в «Снежной Королеве»).
Ледяную Деву можно встретить и у Т. Янссон в ее сказочной саге о Муми-троллях (повесть «Волшебная зима»). Ну, и, наконец, Белая колдунья из «Хроник Нарнии» К. С. Льюиса явно позаимствована у Андерсена (чего Льюис никогда и не скрывал).
Даже отец Ханса в предсмертном бреду утверждал, что видел в ледяных узорах на окнах лицо Королевы, что она пришла за ним. Все это отразилось и в сказке. Правда, в ней участвуют дети, но недаром Андерсен делает упор, что Кай и Герда «не состоят в кровном родстве». К тому же в странствиях Герда повзрослела, ведь недаром упоминается, что к её возвращению умер старый Ворон, и выросла Маленькая Разбойница.
2) В итоге в сказке образуется настоящий любовный треугольник. Активная деятельная роль здесь, как и во многих сказках Андерсена отводится женщинам (вспомним Русалочку или Элизу из «Диких лебедей»). Кай выводится из игры сразу же после попадания ему в глаз и сердце осколков дьявольского зеркала. После этого он практически беззащитен против Снежной Королевы, а ее поцелуй довершает преображение Кая в равнодушного и холодного человека.
3) В сказке Андерсена Снежная Королева предстает как демоническая, хотя и привлекательная, сила. Но это сила холодного разума и совершенной замерзшей красоты. Недаром преображенный Кай лишается всех человеческих чувств, и даже когда от страха хочет прочитать «Отче наш», в голове его вертится лишь таблица умножения. Единственное, что может восхищать Кая — это застывшие правильные геометрические формы. Он топчет розы и при этом увлеченно рассматривает в лупу снежинки.
«— Посмотри, как искусно сделано! — сказал Кай. — Это куда интереснее, чем настоящие цветы. И какая точность! Ни одной кривой линии. Ах, если бы только они не таяли!».
«Посреди самого большого пустынного зала лежало замерзшее озеро. Лед на нем треснул и разбился на тысячи кусков; все куски были совершенно одинаковые и правильные, — настоящее произведение искусства! Когда Снежная королева бывала дома, она восседала посреди этого озера и говорила потом, что она сидит на зеркале разума: по ее мнению, это было единственное и неповторимое зеркало, самое лучшее на свете».
«Зеркало разума» недаром расколото, оно — как бы подобие дьявольского кривого зеркала, разбившегося в начале сказки, как бы символ ущербности абсолютной логики. И когда Королева заставляет Кая складывать из льдинок слово «ВЕЧНОСТЬ», она подразумевает под этим словом своё понимание вечности как незыблемого застывшего бытия, того бытия, что хуже смерти. Недаром Данте изображает Сатану в последнем круге ада не в языках памени, а вмерзшим по пояс в озеро.
4) Прекрасной, но безжизненной Снежной Королеве Андерсен противопоставляет Герду — символ жизни и горячей любви. Недаром перед самым сложным этапом пути писатель лишает свою героиню всяческой посторонней помощи, он оставляет ее даже без рукавиц и обуви, ибо в мире Снежной Королевы, во владениях зла, никакие внешние факторы не способны защитить того, в ком нет веры и внутреннего огня.
«— А не можешь ли дать что-нибудь Герде, чтобы она справилась с этой злой силой?
— Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. Разве ты не видишь, как велика ее сила? Разве ты не видишь, как ей служат люди и животные? Ведь она босая обошла полсвета! Она не должна думать, что силу ей дали мы: сила эта в ее сердце, сила ее в том, что она милое, невинное дитя. Если она сама не сможет проникнуть в чертоги Снежной королевы и вынуть осколки из сердца и из глаза Кая, мы ей ничем не сможем помочь».
Снежная Королева и Герда так и не встретятся. Ведь в данном случае девочка не претендует на поединок с Повелительницей Зла, она борется за душу Кая. И жизнь побеждает, слезы растапливают ледяное сердце мальчика, даже льдины оживают и сами складываются в заветное слово. Но, конечно, это совсем другая «ВЕЧНОСТЬ»…
***
Писательская слава превратила в сказку саму жизнь Андерсена. Он становится национальной гордостью Дании. Во время многочисленных путешествий писатель старается познакомиться со всеми знаменитостями своего времени: с Бальзаком, Гюго, Дюма, Гете, Гейне, Вагнером, братьями Гримм, Листом, Шуманом, Россини, Диккенсом… «Герцоги, епископы, ученые, виднейшие в мире люди разговаривают со мной так, будто я – выдающаяся личность», — не может поверить случившемуся Андерсен.
В 1867 году он получает титул статского советника и в том же году навещает Оденсе. Предсказательница, утешавшая маленького Ханса в детстве, не соврала: в честь своего великого земляка город, который принес Андерсену столько страданий, зажигает фейерверк, а бывший сосед (который мальчишкой бил Ханса и обзывал «сочинителем пьес», а теперь напоминал опустившегося алкаша) заискивающе трясет ему руку.
Казалось бы, жизнь (за исключением разве что личной) удалась. Но Андерсен уже стар, его мучает цирроз печени и вечная зубная боль. К тому же, мнительный писатель боится, что теряя зубы он теряет и способность к творчеству. В 1872 году он пишет последнюю сказку – «Тетушка Зубная Боль», а через год лишается последнего зуба. После чего горько произносит: «Сказки больше не стучатся в мою дверь».
4 августа 1875 года великого сказочника не стало. В память о нем датчане исполнили незамысловатую, но весьма красноречивую песню:
«Безобразным утенком он слыл,
В камышах от пинков укрывался,
В мире грез утешенья и сил
Для борьбы с тьмой и злом набирался.
У! как злобно вопил птичий хор!
Ведь ни гуси, ни утки не знали,
Что покинет Утиный он двор
И исчезнет в сияющей дали!
Что недаром к чужим берегам
Лебедь гордый полет свой направит,
Что он славой покроется сам
И родной уголок свой прославит!»
Первое русскоязычное собрание сочинений Андерсена было выпущено в 1894 г. четой переводчиков – датчанином Петером Хансеном (Петром Готфридовичем Ганзеном) и Анной Васильевной Ганзен. Мы до сих пор читаем лучшие из андерсеновских сказок именно в их переводах.
Золотая медаль Ханса Кристиана Андерсена в наши дни – высшая литературная награда за детскую книгу.
Х. К. Андерсен «Гадкий утенок»
«И старые лебеди склонили перед ним голову. А он совсем смутился и спрятал голову под крыло, сам не зная зачем. Он был чересчур счастлив, но нисколько не возгордился – доброе сердце не знает гордости, — он помнил то время, когда все его презирали и гнали. …И вот крылья зашумели, стройная шея выпрямилась, а из груди вырвался ликующий крик:
— Мог ли я мечтать о таком счастье, когда был еще гадким утенком!».
***
Если вам понравилась эта статья, и вы не хотите пропустить новые, подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки, делитесь своими впечатлениями...
Автор: Сергей Курий
(из книги "Культовые сказки")
Другие мои статьи про сказки:
- Настоящая Алиса из «Страны чудес»
- «А с поцелуем торопиться не будем...». Изнанка сказки «Спящая красавица»