Моя бабушка Стрельцова (в девичестве Камаева) Мария Павловна родилась в деревне Едун в 1898 году, умерла 26 августа 1965 года, в возрасте 67 лет. Умерла как-то неожиданно. Конец августа, учительские конференции, родители уехали на 3 дня в райцентр на совещание. Бабушка лежала в больнице в Санчурске. Вечером навестили ее, она наказы дала по хозяйству. Лук, говорит, не трогайте, приеду сама почищу и уберу. Утром приходят, заглядывают в окно, где мама-то, выписали что ли? А мамы-то уже и нет на этом свете... Мне в ту пору 11 лет было.
Это две мои бабушки: справа Стрельцова Мария Павловна , слева Зарубина Александра Дмитриевна.
Бабонька, так мы ее звали с братом. Какая она была? Нам она была нянькой, и поваром, и воспитателем.
Мама на работе с утра до ночи. Всем хозяйством в доме заправляла бабушка. Вставала чуть свет, топила печку, пекла хлеб. Ржаной хлеб долго в печи печется, так оставляла комочек теста, делала такие маленькие батончики-лепешечки, на противень их - и в печку. К завтраку готовы горячие, только что из печки опёкиши, так их называли. Каша, картошка, щи в чугуне, все в печке готовила, электричества не было. Готовилось все на целый день, на всю семью.
Печку топила с лампой. Да еще поглядывала на соседский дом, не дай бог, соседка, тоже Марья, раньше встала да печку затопила. В таком случае целый день потом переживала. Такое вот соревнование хозяек.
До 1961 года в семье еще жила Анна Ивановна, дедушкина сестра. Но я не помню, чтобы она вставала с утра к печке. Видимо бабонька была командиром у печки , а бабушка Анна так, на подхвате.
Мама готовкой занималась по праздникам, в выходные. Из промышленного Юрино, она привезла в деревню умение печь пироги, плюшки.
В доме был керогаз, пользовались им обычно только летом, когда печку топить каждый день жарко. Бабушка к керогазу даже подходить боялась. Тут уж мама брала инициативу в свои руки. Готовили во дворе, керосином воняло даже на улице. Но жареная картошка на нем получалась отменной. Это было наше лакомство.
Яслей, садика в деревне не было, поэтому с самого рождения мы с братом оказались на руках бабушки. Всему, что умела сама, постепенно учила и нас. Бабушка была не грамотная, читать и писать совсем не умела. Папа ее пытался уговорить, хоть читать научиться, но та только отмахивалась, что и так дел полно и это ей совсем не надо.
Но ее увлекала фотография. Папа с молодости занимался фотографией, даже когда не было электричества, у него были какие-то приспособления с лампами для проявления фотографий. Так вот, когда он заканчивал проявлять фотографии, которые были нужны, наступала пора бабушки. Она садилась на его место, горела лампа с красным стеклом и наша бабонька печатала фотографии до тех пор, пока проявитель не становился совсем черным и закрепитель совсем уж ничего не закреплял. Для экономии фотобумаги, она разрезала стандартный лист пополам. У нас много таких маленьких карточек, возможно, что некоторые напечатаны бабушкой. Ей очень нравился этот процесс.
Бабушка вяжет веники в огороде. Веники заготавливали не только для бани, но ими и кроликов кормили зимой.
Когда мы с братом появились на свет, у бабушки подрастала своя дочка Лида, последышек. Лида родилась, когда бабушке было 44 года, в 1942 году. Так и росли мы вместе, втроем. Лида играла с нами, читала книжки, была для нас как бы старшая сестра.
Это мои родители с Лидой.
В деревне многие женщины подрабатывали тем, что вязали пуховые платки (называли их сетки) из кроличьего пуха, а потом их продавали. Бабушка тоже вязала. Для этого в хозяйстве держали пуховых кроликов. Кроликов щипали раза 2-3 в год, полученный пух относили бить. Пишу так, как говорили. Я видела, как это делалось.
Пух били обычно мужчины. Такое приспособление: натянута струна, а под ней некое подобие бамбуковой салфетки шириной метра полтора и длиной с метр. Струну натягивают, отпускают, она вибрирует. Во время вибрации к струне подносят небольшой клочок пуха и он разбивается, пушинки падают на "салфетку". Потом пух аккуратно собирается, свертывается плотненько в пучок и заворачивается в газету. Получилась куделя.
Потом пух пряли. Запрядали на нитку. Нитки делали сами, покупали хлопчатобумажные чулки, распускали и сматывали нитки из чулок в клубочек. Потом появилась штопка, но на чулочные нитки прясть было лучше. Ну а уж потом - вязали платок на спицах, кто как умеет. Такой вот процесс. Может не очень понятно описала, ну уж как смогла.
Парадокс заключался в том, что продавать сетки было нельзя. Это считалось спекуляцией. Но деньги-то надо. Ходили по деревне женщины, покупали эти платки за бесценок, приходилось продавать им. Женщины тоже рисковали. Всегда могли остаться без товара. Поэтому иногда за платок отдавали только половину денег, а вторую - после сбыта. А иногда вообще без денег свои изделия отдавали, под продажу. В таком случае платки стоили дороже. Бабушка рассказывала, что одна торговка набрала так у всей деревни, а с деньгами не приехала. Но такое очень редко случалось. Люди честные были и доверяли друг другу. Такая вот политика.
А на этой фотографии бабушка ругается на папу, когда он ее фотографировал. "Не порти пленку!" говорит.
Если вам нравятся мои воспоминания, пишите в комментариях, я продолжу.