Безденежье заставило меня снять первое попавшееся жилье в домике недалеко от психиатрической клиники. Квартирная хозяйка страдала заболеванием крови, ей было лет семьдесят.
— Живите бесплатно, — сказала она. — Только кота моего Тихона кормите.
Черный кот хозяйки был слеп на один глаз и постоянно нырял в дом напротив — деревянный, очевидно, заброшенный.
Домик принадлежал мужчине-спортсмену. Каждое утро он выходил на крыльцо в одних трусах и обливал себя водой из ведра, потом выставлял молитвенно руки к небу и уходил.
Я учился на философском факультете. Книжная премудрость давалась не легко. Иногда погружался в материал так глубоко, что наяву мерещились какие-нибудь древние религиозные мистерии, нимфы, совершающие странные ритуалы.
Вечером наблюдал из окна комнатки звездное небо и мечтал об иных мирах.
К удивлению заметил однажды, что после полуночи в заброшенном домике воскресает жизнь, и жизнь эта не менее таинственна, чем египетские мистерии. За розовыми полупрозрачными занавесками вспыхивал свет, начинали танцевать тени. Не просто тени, а что-то похожее на танцы балерин. Тоненькие изящные ножки — так мне представлялось — выписывали нежные и дерзкие па, крутились в воздухе, разрезая розовое закрытое пространство тайнописью. Тени балерин сплетались и расплетались между собою, удивительно тонкие руки-лапки производили грациозные движения, при этом ноги закидывались так высоко к потолку, что мне доводилось не раз краснеть от стыда, когда я представлял себе, что вообще могло происходить за шторками. Несколько раз примечал, как в домик ночью проскальзывали мужчины — в этом сомнения не было, их тут же обнимали стройные руки-лапки-ножки, а однажды в домик вошел сосед спортсмен и пропал. С той ночи я его больше не видел.
Любопытство раздирало меня на части. Что там? И кто там? Накрутило ли все это мое больное воображение? Или там за шторками скрывалась тайна? В ночь полнолуния мне отчетливо увиделся танец из «Иродиады» с приношением на блюде головы Иоанна. Таинственно и ужасно.
Я спросил у хозяйки, знает ли она, что в доме напротив идет бурная ночная жизнь.
— Там уже лет десять, как все заброшено, — был ответ. - Никто не живет.
Под предлогом поиска кота я проник близко к дверям заброшенного дома. Прислушался. Раздавалась музыка. Ну, конечно, там идет жизнь. Возможно, тайная, бордельная? Я отчетливо видел входящих туда мужчин. Входящих, но не выходящих. А дверь в доме одна. Улучив момент, я прильнул к розовой шторке, в нос ударил какой-то противный запах, а через небольшую щелку я увидел огромного паука с головой женщины, она не просто танцевала, она плела изящными ножками-лапами паутину, в которой, как в фантастических фильмах, раскачивались высушенные тела мужчин. Обнаженный сосед-спортсмен раскачивался в центре паутины. Он был уже обескровлен. Женщина-паук почувствовала, что за ней наблюдают, в одно мгновение прыгнула к окну, я побежал, очертя голову в сторону ближайшего здания. Этим зданием оказалась психиатрическая клиника. Ворвался в приемный покой и стал лихорадочно рассказывать обо всем, что видел в таинственном доме. Меня спокойно слушали. Потом закрыли дверь изнутри и предложили переночевать у них под охраной. Я согласился. Мне сделали приятный укол. Последнее, что донеслось до меня, было по-латыни: delusional schizophrenia. Но я-то латынь знал. И никак не мог согласиться, что у меня бредовая шизофрения. Второй курс университета, факультет философии, золотая медаль в школе.
— Больной первичный. На второе его. Зафиксируй на всякий случай.
И вот я оказался в положении обреченных того бредового дома — меня запеленали и скрутили в белую тугую паутину неверия.
Если верить лечащему врачу, почти полгода на фоне университетской учебы у меня развивался бред. Наследственность отягощена - шизофрения была у бабушки.