В самом начале я обещал рассказать о том, какую роль КГБ сыграло в моей жизни. Выполняю обещание. Но так как события, о которых пойдет речь, произойдут спустя некоторое время после моей заграничной командировки, то данный рассказ, как мне кажется, мог бы стать переходным мостиком к новой серии воспоминаний.
Сначала объясню, почему сразу же по возвращении из-за границы не поехал к себе домой в Одессу.
Когда я поступил в МГПИИЯ им Мориса Тореза мне, как иногороднему полагалось общежитие. Но чтобы его получить, по тогдашним правилам, необходимо было в нем временно прописаться. А, чтобы сделать это, надо было сначала выписаться из Одессы.
В результате, когда вернулся в Союз, то фактически оказался бомжом.
Поэтому первым делом пошел в свою «альма матер» и попросил меня куда-нибудь перераспределить, так как официальное распределение давало право на прописку, по принципу: есть прописка, есть работа и наоборот.
Самое интересное, что после окончания иняза, у меня была возможность уехать в Одессу. Я знал, что оттуда пришла заявка на факультет иностранных языков местного университета. Но на комиссии по распределению мне заявили, что не обязаны укомплектовывать кадрами Украину и, поскольку я уже распределен за границу, то и обязан ехать туда.
В институте как раз завершилась распределительная кампания и на факультете английского языка остались две невостребованные заявки: в Кемерово и Махачкалу. Их мне и передали. Я тут же отправил письма по указанным в заявках адресам и стал ждать ответа. Но не дождался. Деньги, заработанные в Индии, таяли и таяли мои чаяния найти работу. В конце концов, после долгих мытарств, мне удалось получить должность ассистента кафедры английского языка на факультете иностранных языков Орехово-Зуевского пединститута. О том, как это произошло – отдельная история. А к тому времени, как состоялся, не по моей вине, мой первый контакт с КГБ, я уже отработал около пяти-шести лет в ОЗПИ.
Однажды ко мне в общежитие зашел мой приятель с физико-математического факультета и предложил подзаработать.
- У тебя завтра есть занятия?
- Нет, ни завтра, ни послезавтра.
- Отлично. Тогда завтра в шесть утра за тобой заедут ребята с ЛиАЗа. Поедешь с ними в Москву в качестве переводчика, поможешь им на переговорах с англичанами.
Утром ровно в шесть к общежитию подъехала черная «Волга». По приглашению шофера я сел на переднее пассажирское место. Двое мужчин на заднем сидении представились. Один оказался главным инженером завода, другой начальником отдела снабжения. По дороге в Москву они сказали, что на переговорах речь пойдет о закупке у англичан крупной партии механических гайковертов в форме миниатюрных пистолетов, очень удобных для завинчивания гаек в тех местах, где ручная работа, по причине труднодоступности местонахождения гайки, оказывается малоэффективной и часто приводит к поломкам.
Переговоры проходили в Московском Доме Научно-технического Прогресса на улице Кирова (ныне Мясницкая). С английской стороны был только один переговорщик. По всей вероятности условия закупки и цена контракта устраивали англичан. Но переговоры шли туго, так как нашим были интересны технические детали, а англичанин все больше упирал на финансовую сторону сделки. В качестве выхода из патовой ситуации решили сделать чайную паузу, во время которой меня попросили с листа перевести рекламный буклет продукции, содержавший эти детали. Для этих целей нам выделили отдельный кабинет, куда мы со снабженцем и отправились. Спустя некоторое время к нам присоединился и главный инженер. Он сказал, что по просьбе англичанина наш шофер отвезет его в гостиницу и через час привезет обратно.
С техническим переводом мы справились довольно быстро, так как необходимую техническую информацию они почерпнули из фотографий и схем в буклете, а мне оставалось только переводить краткие пояснения к ним.
Мы уже почти заканчивали перевод, когда в кабинет неожиданно вошел мужчина и представился сотрудником КГБ. После небольшой паузы, он сказал:
- Я знаю, что вы ведете переговоры с английской стороной о закупке у них партии необходимого вашему заводу инструмента. В этой связи, следующий вопрос: почему нам стало известно об этих переговорах уже после того, как они начались, а не до того? Второй вопрос: что вам известно о статусе переговорщика, и каким образом вы на него вышли?
Насколько я понял, в ходе переписки завода с компанией -производителем нужных ЛиАзу гайковертов, последняя сообщила, что ее представитель в настоящее время находится в Москве в качестве туриста, и, что, невзирая на его неофициальный статус, он облечен всеми полномочиями вести переговоры от имени компании. К письму прилагался адрес гостиницы, в которой он проживал, и телефон. На заводе было решено воспользоваться данной оказией, поскольку завод очень нуждался в инструментах, способных увеличить производительность продукции, и ее надежность.
Выслушав объяснения, чекист неожиданно обратился ко мне:
- Скажите, а вы ничего не заметили странного в поведении англичанина?
Вопрос застал меня врасплох, и ничего лучшего я не придумал, как в свою очередь спросить:
- А почему вы спрашиваете об этом именно меня?
- Ну, насколько я понимаю, вы человек сторонний, к заводу никакого отношения не имеете и потому могли заметить то, чего не заметили ваши работодатели.
Я немного подумал и сказал:
- Мне показалось странным, что коммерческий директор фирмы не смог толком ответить ни на один из вопросов о технических характеристиках продукции, которую он продает.
Чекист посмотрел в сторону директора и снабженца. Те утвердительно кивнули. Чекист повернулся ко мне:
- Все?
- Нет. Во время одного из перерывов англичанин спросил меня, в какой из англоязычных стран я бывал. Когда я удивился этому его вопросу, он сказал, что мой английский намного ближе к естественному, чем английский у других переводчиков, с которыми он общался.
- Это интересно. А вы были за границей?
- Да. В Индии. Пару лет тому назад. В Бхилае, переводчиком.
- Понятно. Теперь к делу. По нашим сведениям, этот человек не тот, за кого себя выдает. Поэтому, будьте внимательны. Что касается вашей самодеятельности, впредь попрошу обходиться без нее. Порядок вам известен.
Если возникнут вопросы, вы знаете куда обращаться. Сейчас явится ваш англичанин, и вы продолжите переговоры, Но контракт на поставку, если все-таки дело дойдет до этого, будете заключать в соответствии с принятой процедурой. Все. Желаю успеха.
Сколько времени прошло после этого инцидента, не помню. Помню лишь, что единственное чувство, которое я тогда испытывал, было чувство облегчения, что все обошлось без неприятных последствий. Но вскоре и это чувство постепенно отступило на задний план и почти исчезло в текучке повседневных дел и забот.
Работы было много. Во всю шла подготовка к экзаменационной сессии: консультации, дополнительные занятия, контрольные работы. Думать о чем-либо еще, не было ни времени, ни потребности.
Как-то, когда у меня в одной из групп подходила к концу консультация, в аудиторию заглянула лаборантка нашей кафедры и сказала, что меня вызывают в отдел кадров.
Едва я вошел в кабинет, сидевший за столом начальник отделом кадров Кирсанов (имени и отчества не помню), встал и, не говоря ни слова, как-то боком протиснулся мимо меня, быстро пошел к выходу, выскользнул в дверь и запер ее на ключ. Пока я в недоумении наблюдал за этими странными его действиями, за моей спиной вдруг открылась другая дверь, о существовании которой я и не подозревал, и в кабинете появился небольшого роста молодой человек, который жестом пригласил меня войти в смежную комнату. Там за столом сидел еще один молодой человек. Когда первый занял место рядом с ним, кто-то из них вежливо пригласил меня сесть, указав на стул, стоявший перед их столом. Как на экзамене, мелькнула у меня мысль.
Когда они представились сотрудниками комитета госбезопасности, произошел следующий разговор:
- У нас к вам небольшая просьба. Но сначала нам бы хотелось знать - вы смогли бы с листа без словаря перевести нам на русский язык текст вот этого письма.
В письме, написанном от руки, было всего три строчки:
«В знак благодарности, высылаю Вам «Моби Дика». Надеюсь, чтение этой великолепной книги доставит Вам огромное удовольствие».
С уважением (закрашено)
Я перевел. По всему было видно, что содержание письма им было известно и без моего перевода, и письмо было только поводом к тому, что последовало:
- Ваше отличное знание английского языка, о чем нам все говорят, и в чем мы сами только что убедились, плюс ваше умение располагать к себе людей, ваша общительность, ваша наблюдательность, уважение, которым вы пользуетесь в коллективе - это как раз именно то, что нам нужно.
- В смысле?
- По нашим сведениям в институте имеется ряд людей, чьи настроения, высказывания, убеждения, а иногда даже и действия, скажем мягко, не полностью соответствуют нормам и принципам советского человека. Мы не считаем их врагами, но нам бы хотелось знать о них больше.
- Вы хотите, чтобы я стучал на них?
- Ну, зачем вы так? Повторяем, они - не враги, но знать, что у них на уме, чтобы во время уберечь их от ошибок, не дать им споткнуться и навредить самим себе, наша задача. А с вашей помощью сделать это нам будет гораздо легче.
- Если бы дело шло о реальных врагах, я бы, не задумываясь, делал то, что вы мне предлагаете. И считал бы это не только не зазорным, но и правильным. А делать это по отношению к своим знакомым и, тем более, друзьям, не хочу и не буду. Как я в глаза им буду смотреть?
- И все-таки, мы советуем вам не спешить. Мы вас никуда не торопим. Обдумайте все хорошенько, а потом уже принимайте окончательное решение.
- Это и есть мое окончательное решение.
Пауза.
- Ну что ж, воля ваша. Но одну просьбу вам все-таки придется выполнить: никто не должен знать о нашем разговоре.
- Обещаю, никто не узнает об этом.
Когда я вышел из комнаты, начальник отдела кадров, как ни в чем ни бывало, сидел за своим рабочим столом.
Свое обещание я сдержал. Но, как окажется, не на все сто процентов, о чем расскажу чуть ниже.
На первый взгляд, ничего особенного, что заставило бы насторожиться, в моей жизни не произошло. Или что-то происходило, на что я не обращал внимания потому что считал это в порядке вещей. Ну, например. После защиты мною кандидатской диссертации Роман Робертович Гельгардт, основатель и бессменный председатель Калининского Лингвистического Общества, подарил мне свою монографию с дарственной надписью. Другими словами, диссертация ему понравилась. Но степень кандидата наук я получил только год спустя, так как мою диссертацию, как выяснилось, отравили на дополнительную рецензию «черному оппоненту». А парень, с которым мы защищали диссертации в один и тот же день, получил эту степень через два месяца. Я отнес это на счет того, что он был членом партии, а я нет.
А вот безрезультатная череда попыток устроиться на работу в Москве заставила меня задуматься.
И до переезда на постоянное жительство в Москву, и после, меня не раз приглашали на работу в престижные институты столицы, особенно после защиты кандидатской диссертации, но всякий раз то или иное приглашение, в большинстве случаев, либо просто повисало в воздухе, либо, что было редкостью, спустя пару дней приходил отказ без каких либо объяснений, либо, в единичных случаях, отказ был мотивирован странными обстоятельствами. Запомнилось одно из них, привожу дословно: «Мы не имеем права лишать подмосковные вузы перспективных научных кадров».
После одного из таких отказов, мой друг, с которым мы жили в общежитии в одной комнате, дружили и которому я доверял, как самому себе, предположил, что причиной моих неудач может быть что-то в моей биографии, что не нравится КГБ.
Вот тут-то я, как на духу, и выложил ему о несостоявшейся попытке сделать из меня стукача. Он сказал, что по всей вероятности, так оно и есть. Но уж больно круто они этим пользуются. И скорее всего, имеется еще что-нибудь, о чем я даже понятия не имею. Развивая эту мысль, он вдруг неожиданно сказал:
- А хочешь, мы это узнаем из первых рук?
- То есть?
- Ты знаешь, кто в нашем институте главный кэгэбэшник?
- Откуда же мне знать?
- Завкафедрой физики. Мой шеф. У меня к нему тоже есть пара вопросов. Мужик он суровый. Но одна слабинка у него имеется: большой любитель посидеть в хорошей компании за чей-либо счет. Сложимся и устроим ему банкет. Повод я найду. Но не в Орехово. В Москве. Никто об этом не должен знать.
Банкет состоялся на четырнадцатом этаже гостиницы «Москва» в кафе «Огни Москвы».
Разговор не ладился. Он не знал, что Юрий Алексеевич пригласит меня и сначала дулся. Но после нескольких рюмок очень хорошего коньяка он расслабился, даже повеселел и разговорился. Слово за словом разговор коснулся темы стукачей. Он вдруг рассмеявшись, хлопнул меня по плечу и сказал:
- Не боись! Никто тебе ничего худого не сделает, но проблемы будут. А знаешь почему? Потому что ты их себе сам создаешь. Ты - странный человек, вроде бы не диссидент, но все равно - какой-то непонятный. Вроде бы и наш и не наш. Черт тебя знает, что у тебя на уме.
Я больше никуда не пытался устроиться, даже, когда очень приглашали. И только спустя несколько лет с начала перестройки перешел на работу в Москву. А еще через пару лет судьба преподнесла мне такой сюрприз, что я и сам в него верю с трудом: меня пригласили на работу в одну из организаций ФСБ, где я трудился около двадцати пяти лет и не только не жалею об этих годах моей жизни, но и горжусь ими.