Отряд растянулся вереницей по болотистой местности в след за якутом, который казалось, наизусть помнил каждую кочку. Гнус роем кружился над людьми, лез сквозь сетку накомарников, забирался под одежду.
Иван – крепкий, высокий молодой мужик, старался не отставать от опытного следопыта, этот уже не молодой, жилистый, кривоногий охотник двигался легко и почти не слышно, комары и мелкий гнус не трогали якута, от него пахло чем-то пряно-горьким и останавливаясь, чтобы дождаться растянувшуюся вереницу путников он пыхтел своей чёрной от времени трубкой которую не вынимал изо рта. Следом семенил низкорослый полноватый Натан – ему было под сорок, родственник какого-то большого начальника, за какие грехи после бумажной работы его «выперли» в экспедицию – было для всех загадкой. В своём деле он был, конечно «дока», но в плевых условиях ему явно было тяжело. Шедшие следом рабочие – Сашка и Генка были одногодками и друзьями, пять лет назад после армии пришли в отряд и с тех пор были неизменными участниками экспедиций, работали всегда хорошо и дружно, подшучивая друг над другом. Ромка – чернявый молодой цыган, первый раз попал в экспедицию разнорабочим в прошлом году. Игнат догадывался, что парень «что-то натворил» и сомневался в его кандидатуре, но рабочих не хватало. Ромка оказался «трудягой». Теперь уже нет толковых ребят, желающих ехать «за туманом и за запахом тайги», месяцами жить в полевых условиях, без элементарного комфорта даже за приличные деньги. Высокая и тощая фигура студента Виталика маячила перед замыкающим группу коренастым Игнатом, заеденный гнусом с опухшим нежным по-девичьи лицом, он ещё в начале пути в кустах умудрился потерять свой накомарник, а баллончики с репеллентами, которыми он запасся, были где-то в рюкзаке. Игнат только перед вылетом увидел, дописанную ручкой в приказе фамилию студента-отличника, от чего был не в восторге, но спорить с начальством было поздно – экипированный пацан робко топтался на взлётной площадке, и пришлось расписаться в приказе. Игнат поглядывал на карту, сверяясь с маршрутом, крюк в обход торфяного болота добавил к маршруту около пяти километров, но это был наиболее оптимальный вариант – зачем рисковать. Пеший маршрут не входил в планы экспедиции, Игнат рассчитывал раздобыть у местного населения лошадей, но в деревушке их не было. Когда группа выбралась из сырой ложбины на небольшую возвышенность и под ногами больше не хлюпала сырость скрытая мхом, якут остановился, раскуривая трубку. Низкорослые корявые берёзы и осины сменили темнеющие ели и разлапистые лиственницы с изумрудной, ещё не потемневшей хвоёй. Немногословный якут заметил куст колючего шиповника, указывая дымящейся трубкой, сказал подходившим и скидывающим с плеч ношу геологам:
- Хороший знак подаёт Иччи!
Виталик, добравшись до сухого места, рухнул на землю вместе с рюкзаком. От усталости есть не хотелось. После получасового отдыха, стали навьючивать на спины мешки и рюкзаки, которые казались ещё тяжелее.
- Первый день - всегда тяжелее. Ничего, скоро втянутся! – рассуждал Игнат.
Якут подошёл к студенту, достал из-за пазухи какую-то травку, поджог и стал окуривать пахучим дымом, шепча что-то на своём языке. К подножью сопки добрались ещё засветло. Палатки ставить не стали – было тепло и тихо. Пока разводили костер, кипятили походный, ещё не успевший закоптиться чайник, устраивались на ночь, якут скрылся за деревьями. В наступившей тишине потрескивал костер, даже Сашка с Генкой молча сидели поодаль и не балагурили, как это бывало обычно. Раздался выстрел и через несколько минут к костру вышел Эрчин. За поясом у якута болталась тушка зайца. Он быстро освежевал тушку, выстрогал вертел из тоненького ствола молоденькой берёзки и подвесил тушку над углями костра. Из подсумка достал пучок черемши и положил на общий импровизированный стол, заставленный банками с тушенкой. Заяц был пресным, но угощенье, приготовленное на костре, было дружно съедено. На уставших людей моментально навалился сон. Якут дремал под лиственницей, держа в руках ружьё. Иван, засыпая в своём спальнике, видел, как Игнат сидит возле костра и смотрит на остывающие угли. Ночью, сквозь сон ему чудились звуки хомуса.
На рассвете, разминая ноющие с непривычки мышцы, Иван застал Эрчина и Игната возле костра - как и не ложились. На коленях у Игната лежал полевой журнал, в котором он делал записи.
- На сопке живет Абаасы, я туда не ходить. – услышал обрывок фразы Иван.
Проводник своей неслышной поступью направился в обратный путь…
Отряд поднимался по склону сопки, которая в сумерках напоминала огромную плешивую голову с торчащими по краям в разные стороны патлами сизых деревьев. Выкладывались «по полной» - надо было добраться до вершины, если верить карте именно там пропавшей экспедицией были взяты первые пробы камней и грунта. На вершине горы действительно была «плешь», представляла собой небольшую округлую впадину с выступающими из травы красноватыми камнями, по периметру которой росли деревья. Обследование и пробы решили делать утром, а сейчас необходим отдых...
Черный ворон сидел на криво изогнутой ветке лиственницы.
- Бойся турах, он несёт беда, огонь! – вспомнил Игнат наказ якута.
Ночь опустилась на сопку тёмной тучей. Началась гроза. Молнии одна за другой разрезали небо над сопкой, уходя в ложбину «плешины». От громовых раскатов содрогалась гора, закладывало уши.
Ящики под образцы камней накрытые брезентом, заранее приготовленные для работы стояли под лиственницей на краю каменистой вершины. Очередной разряд молнии ударил в дерево, расщепив его пополам. Дерево вспыхнуло, как подожженная спичка. От пламени отделился огненный силуэт, напоминающий фигуру человека с одной рукой. Сашка с Генкой было бросились спасать свои заготовки, но при виде огненного монстра с искаженными от ужаса лицами рванули к лагерю, разбитому на склоне. Ящики горели вместе с лиственницей. Однорукий огненный силуэт медленно двигался в сторону людей, подпаленная трава горела под его ногами. Слышались утробные звуки, похожие на громкое горловое пение. Продолжалось всё считанные минуты, но для оцепеневших от страха людей минуты казались вечностью. Очередной раскат грома и хлынувший ливень вывел всех из оцепенения. Ведение исчезло, только дым от догоравшего дерева и кучка углей под ним напоминали о произошедшем.
Яркое солнечное утро стерло пережитое ночью потрясение. По плану было много работы и парни рассмотрев обгоревшую траву и обугленное дерево принялись обследовать сопку. Натан упаковывал взятые образцы находок, рассуждая:
- Хорошо, что эти балбесы не стаскали всю упаковку под дерево!
Вечером уставшие геологи спустились в лагерь и отправились умываться к роднику, собственно которым и было обусловлено местонахождение лагеря. Вода в роднике стала красной. Виталик вытаращил глаза, зачерпывая в пригоршню столь желанную влагу. Его девчоночье лицо заметно обгорело на солнце.
- Детский сад! Ты ж отличник, первый раз оксид железа видишь? – засмеялся Игнат.
У воды и прежде был своеобразный привкус.
Усталость и плотный ужин усыпляли бдительность мужчин и крепкий сон не могли потревожить ни звуки хомуса, не однорукие тени, кружившие вокруг лагеря…