Уверена, вы уже заждались вторую часть школьной истории Александра. Он пришёл в комментарии к статье под ником Alex. И мы буквально сразу пообщались. Если вы пропустили первую, её можно прочитать тут. Тот случай, когда всего, что Александр мне успел рассказать по скайпу за несколько часов, хватило бы на сериал. В двух статьях я уместила далеко не всё. И вторая часть гораздо тяжелее первой. Возраст Саши уже другой, учителя, который попал ему на пути, очень сложно назвать не только учителем, но и человеком. Но конец, обещаю, будет счастливым.
Шестой класс. Случай с Левенгуком
К шестому классу я уже научился огрызаться. Понял, что иначе никак. Отвечал и учителям тоже. Вот, например, пришла к нам молоденькая учительница биологии, Наталья Петровна. Злая была, и, мне кажется, детей совсем не любила. Постоянно таскала детей за уши.
Я очень много читал. Мне мама, несмотря на бедность, выписала Большую советскую энциклопедию. К тому же я, как пылесос, собирал любые книги, какие находил. И вот однажды идёт у нас урок биологии, Наталья Петровна говорит: «... голландский учёный Антони ван Левенгук первым создал микроскоп...».
А я говорю:
— Стоп! Можно сказать?
— Что ты хотел?
— Неправильно. Не Левенгуг первым создал микроскоп.
— А кто? Сашка что ли? — говорит она с презрением.
— Вы не ёрничайте, — говорю я, — За сто лет до Левенгука уже делали прототипы голландцы, потом Галилей совершенствовал, — и дальше рассказал всё, что знал, — а Левенгуг открыл микроорганизмы, но не изобретал микроскоп.
— И где ты это узнал?
— В книге.
— В какой книге? У какого-нибудь Жюля Верна?
— Нет, — говорю и вытаскиваю из портфеля книгу, добытую в макулатуре, «История оптики», издательство «Просвещение», рекомендовано для высших учебных заведений.
Учительница онемела. Потом кое-как вымолвила:
— Но я же говорю, что написано в учебнике.
— Наталья Петровна, а вы что, верите всему, что написано? — во мне заговорил Вовочка из анекдотов, — вон за окном видите, что на заборе написано? Честное слово, там этого нет. Мы проверяли. Там дрова и уголь.
Наталья Петровна побежала в слезах к директрисе. Меня выставили из школы за шкирку, отправили за матерью. Директриса сказала матери:
— Знаете что? Прекратите давать ему читать энциклопедии и дополнительную литературу! А то он учителей поправляет.
После этого случая с Натальей Петровной мы стали лучшими друзьями.
Седьмой класс. Новый учитель
В седьмом классе нам дали классного руководителя, он же преподавал английский. И вот это чуть не привело к трагедии. Это был негодяй. То, что он делал с классом, он называл: «Я даю строгое мужское воспитание». Он стравливал ребят между собой. Давал всем собачьи клички. Запрещал жаловаться родителям. Просто, чтобы понять, что он мог делать, вот пример. Дружат два мальчика. Один учится на пятёрки, другой на тройки. Приходит учитель домой к отличнику и прямо при родителях говорит: «Ты хороший парень, отличник. Тебе светит институт. Мы тебе поможем. Ты только учись. А вот дружок твой троечник. Он тебя отвлекает. Ему ПТУ максимум, а то и коровам хвосты крутить. Зачем он тебе нужен?» И уходил. А родители набрасывались: «Чтобы больше тебя не видели с этим троечником! Он тебе мешает учиться». Отличник переставал под давлением родителей общаться с троечником.
Потом он шёл к троечнику: «Вот видишь, ты тройку снова получил. А вот дружок твой тебе не поможет. Он же перестал общаться? Ну вот. Он зазнался. Ты для него никто. Зачем тебе такой друг?»
В итоге два ребенка смотрят друг на друга волком. И учитель этот делал так постоянно. Он даже не скрывал этого. Уже позже я узнал, что это была намеренная стратегия. Классом, в котором дети друг друга ненавидят, легко управлять. Была налажена система доносов, ябедничества. Он знал абсолютно всё за пять минут до свершения проступка.
Я рассказывал матери. Она не верила: «Этого не может быть».
Восьмой класс. Случай на поле
В восьмом классе нас постоянно стали гонять на ток перебирать кукурузу. Вот в один такой тёплый день мы отсидели два урока, приходит наш классный и заставляет идти на поле. Возмущаемся: «Мы же в чистой одежде пришли, не знали».
Приводят нас на поле. Там кормовая свёкла. Её надо вытаскивать, чистить и развозить. А у меня из-за бедности одни брюки, одни ботинки, одна рубашка. Я говорю: «Я на такое не подписывался, у меня чистая одежда, это же не отстирать, где мать новое возьмёт? Я пойду домой, переоденусь и приду».
Он поворачивается: «Ты смотри-ка, оно ещё что-то чирикает! Толик, а ну, дай ему по шее, чтобы понимал!»
На меня набросился не только Толик, а семеро. Меня всего вываляли в грязи. Прекратилось это только потому, что набежали трактористы с криками: «Ты что, дурак? Детей на детей! Если бы моего так, я бы тебе по шее дал!»
Пришёл домой, рассказал матери. Снова не поверила: «Учитель не мог! Бери и очищай все!»
У меня случился настоящий нервный срыв.
А мать вечером шла с работы как раз через поле, там кто-то ещё работал. И ей все рассказали: «Что за придурок учит вашего сына?»
К моменту, когда мать вернулась, у меня уже температура 39,5. И мне обидно до ужаса. Она снова задаёт вопросы, как это случилось, а я уже не хочу отвечать:
— Ну как? Сам валялся в грязи, сам упал. Мне ж делать нечего! Я тебе уже всё рассказал!
— Сынок, прости, я же не могла подумать.
— Ого, новость, ты ещё и думать умеешь, — сказал я в сердцах, — сто раз уже всё рассказывал тебе!
Мать вызвала скорую. Фельдшер меня обколол и запретил вообще ходить на поле.
Мать встретила учителя, выругала его на чём свет стоит. А надо было идти жаловаться в РОНО, в прокуратуру, в райком партии. Но этого она не сделала. В итоге после их встречи учитель приходит в класс и заявляет: «В нашем коллективе маменькин сынок. Он не должен быть среди настоящих пацанов».
А я, наконец-то окрылённый тем, что мать за меня, ответил ему: «Только попробуй на меня ещё пойти! Вот класс стоит, у меня куча свидетелей. Ты не только партбилет на стол положишь, а ещё и сядешь!» В тот момент он ничего мне не сделал, но наезжал дальше на меня постоянно.
Девятый класс. Случай с самопалом
Мой номенклатурный дядька собирался взять нас с матерью на море. Пришли ко мне ребята, говорят: «Пойдём вырежем удилища, пока ты ездишь, они высохнут». Там было две девочки, три пацана. Один из них Олег, по нынешним меркам мажор. Он успел лопатой разбить в хлам ногу моему другу, Ваське, ещё в восьмом классе. Тому накладывали пять швов. Не были мы с Олегом друзьями, но я с ним никогда открыто не конфликтовал. И вот этот Олег подходит ко мне сзади со словами: «Давно я ждал этого момента» и стреляет мне в ногу из самодельного пистолета. Заряжен он был пыжом. Глухое ранение. До сих пор у меня на бедре шрам 15 сантиметров.
Я прибежал домой. Мать повела в больницу. Разрезали, почистили. 21 день провалялся. Путёвка, конечно, накрылась. Потом я ещё долго хромал. Разбирательство было. Милиция ко мне приезжала.
Пока я лежал в больнице, меня навестил друг, тот самый, который позвал удилища вырезать. Извинялся, ему было неудобно, что это он меня позвал. Принёс фрукты и вытащил из кармана ножичек. Вроде кухонный на вид. А жил этот мальчик в 12 километрах от Финляндии, к нам приезжал на лето.
Потом пришла ко мне моя любимая учительница, та самая Надежда Петровна, которая меня спасла от травли из-за девчачьей куртки. Пришла с мужем. А муж был прокурором. В общем, этот прокурор взял в руки кухонный нож, принесённый моим приятелем. Говорит:
— А это что?
— Нож.
— Зачем?
— Колбасу резать, фрукты.
— Ага, колбасу. Да такими ножами финны наших резали как баранов, это же финка, — оказалось, прокурор в тех местах воевал.
Так меня уберегли от «хаты».
Но история на этом не кончилась. Пока я болел, меня перевели в другой класс. Вышел я из больницы в новый класс. Олег всё ещё был под следствием. Директриса сказала матери, что, чтобы разобраться с Олегом, нужно провести общешкольное собрание, и что я должен на нём быть. Я пришёл. Это было не собрание, а ловушка, снова как в первом классе, когда заставляли на коленях прощения просить. Я оказался виноватым. Они кричали на меня все. Если бы я туда не пришёл, Олег бы пострелял по консервным банкам. Сам виноват. Стоит ли ломать Олегу жизнь? Мне же тут ещё учиться. Я должен Олега простить, снять с него все обвинения. Меня прессовали 6 часов. Без матери. Я был так вымотан, что выдавил из себя: «Чёрт с вами, прощаю». Следствие закончилось.
И вот со следующего дня началась реальная травля. Буквально все дети от мала до велика меня дразнили: «А ну Сашка, расскажи, как Олег тебя „пух“ из самопала?» Я не выдержал. Врезал одному. Снова вызывают к директору. За что я обижаю малышей? Я кругом виноват. Теперь уже перед всеми. Каждый день смеются надо мной дети, давят учителя и администрация. Как-то на улице толпа подростков из моей школы в подпитии на меня напала, избили меня. Мать пожаловалась в детскую комнату милиции. И даже тут мать вызвали и отчихвостили за то, что пошла не к директрисе, а в милицию. Это стало последней каплей, я сказал: «Гори оно всё синим пламенем! Чему эти люди могут меня научить? И отец у меня кто, ты же помнишь, сын судьи станет судьёй, сын вора станет вором, значит, пусть будет так. В гробу видел эту школу!»
Девятый класс. Случай с дядькой
В этот же день я пошёл в шалман к отцовым родственникам и друзьям. Напился. И... так продолжалось ещё несколько месяцев. Решил, что раз лучшим из лучших не стал, то стану худшим из худших. Вдобавок фильм «Генералы песчаных карьеров» посмотрел, книгу прочитал. Как и в раннем детстве, опять мой путь мне подсказала история книжного героя.
Мать запереживала:
— Куда катишься?
— Куда прямая выведет, туда и пойду.
Приезжает мой номенклатурный дядька. Мать просит поговорить со мной. Разговор был такой:
— Кем ты хочешь стать?
— А как ты со своим здоровьем в военный институт поступишь?
— А я не собираюсь.
— А как же?
— А я закончу институт человеческих отношений.
— Что это за институт?
— А тот, куда черти в погонах отправляют. Мной будут пугать детей. Получите что хотели.
Дядька сообразил быстро. Мало того, что я родственник, ещё и крестник. Проблемы могут быть и у него. Дядька пошёл в школу. Не знаю, что там было, но дядька вернулся со словами: «С сегодняшнего дня всё пойдёт по-другому, только возвращайся и учись».
Заявляюсь я на следующий день в школу. Это надо было видеть. Директриса стоит на крыльце и ждёт меня: «Саааашенька, иди-ка ко мне!» елейным голосом. Подхожу. «Пойдём ко мне в кабинет, поговорим. Сашенька, присаживайся на диван. Сашенька, ты сегодня завтракал? Мы сейчас чайку попьём». Секретарша приносит чайный сервиз, печенье, конфеты.
Интересно, подумал я. Солнце что ли не стой стороны взошло? Или Земля курс поменяла? Что такое? Вчера был придурок. А тут сервиз, конфеты. Директриса за чаем спрашивает:
— Сашенька, а почему ты не говорил, кто твой дядька?
— А вы не спрашивали.
— Это же мой друг детства, в школе вместе учились, дружили.
И много раз повторила дядькины слова: «С сегодняшнего дня всё будет по-другому».
Пришёл домой, дядьке рассказал. Он послушал и сказал только: «Не могу понять одно, как я с ней мог вместе учиться, когда она на шесть лет меня старше».
Дальше больше. Дети-то ещё не знали, что «всё по-другому». Пристал один ко мне парень. Мать моя работала на узле связи. Сказал: «Принесёшь мне радиодетали». Я говорю: «Нет». Он меня ударил. Я обозлился, избил его так... Мать его решила на меня наехать. Потащила меня к директрисе:
— Этот «недотелок» моего сына!
— Послушайте, давайте на полтона ниже, — сахарным голосом предложила директриса, — что случилось?
Я рассказал. Директриса меня попросила выйти. Мы, мол, сами с мамочкой поговорим. После разговора эта женщина обходила меня стороной.
Один раз прямо во время проверки из РОНО на уроке случилась потасовка. Двое тыкали меня циркулем. Я не выдержал, треснул обоих учебником по головам. Инспектор РОНО повела меня к директрисе. И там опять то же самое: «Мы сами поговорим, иди, Сашенька». Дверь была приоткрыта, я слышал:
— Оставьте Сашеньку в покое, знаете, кто за ним стоит?
— Хулиганы, бандиты какие-то наверняка, — догадалась инспектор.
— Нет, у него дядька... — дальше шёпотом, — он же нас, как клопов, раздавит. Я сама не знала, когда его дядька ко мне пришёл, я потом весь вечер валидол пила. Вы как хотите, а я на пенсию спокойно уйти хочу.
Желание было не радоваться, а застрелиться. Когда «за мной никого не было», одна мать, об меня ноги вытирали. А теперь меня можно целовать куда угодно. Гадко было.
Десятый класс я закончил королём.
Добавлю от себя, что Александр после школы не стал вором, как его отец. Он получил прекрасное техническое образование. До сих пор живёт там же, где родился. И, знаете, детство, этот травматичный опыт его совсем не обозлили. Он с горечью вспоминает о школе, о какой-то инфантильно слепой вере матери в авторитет учителей, но при этом рассказывает об этом с искромётным юмором (попробуйте оба текста читать с характерным акцентом))). С юмором, с любовью к жизни. И к людям. На мой вопрос: «Как вы вообще согласились со мной поговорить, я же сейчас в России, а вы там», он простодушно ответил: «Не вы же лично напали на мой дом».
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на мой канал. Здесь я пишу о детях, о школе, о травле, об образовании в целом, о людях, делюсь реальными историями.
Если вы неравнодушный педагог или осознанный родитель, который хочет знать больше о школе, приглашаю вас в нашу Телеграмм-группу «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.